Человеку всегда трудно быть одному - без родителей или хоть каких - то родных. Плохо ли, хорошо ли ему - никто не обогреет особенным (папиным-маминым) взглядом. Не испытает гордость за его успехи и не оботрёт слезы грусти. Не взъерошит родимый дедушка ласковой рукой вихры на макушке и добрая бабушка не даст леденец со словами:"А я пирожков, как ты любишь напекла - со щавелем да с карамельками!" И никто не прикроет одеялом на ночь...
Приятели, воспитатели, учителя... Мир полон людей, а человек одинок. Вот как бывает.
В детский дом города N. привезли пополнение, собранное со всей области - двух пацанят и девчушку. Одного возраста - десятилетние, они смотрели дерзко и недоверчиво. Мальчик повыше - Вовка, был хорош - темноглазый, белокурый. Второй - Валерик, веснушчатый увалень, но не лишённый обаяния. Пацанчики, казалось, прикрывали собой худенькую девчонку с равной судьбой.
Её звали Сима. Широко расставленные глаза, скуластая, лицо - треугольником. При улыбке обнаруживалась щёлка меж передних зубов. Впрочем, всё вместе, в сочетании с кудрявыми, каштановыми волосами, смотрелось вполне гармонично. Но не принцесса. Скорее разбойница, под стать своим юным приятелям. На удивление, прибывшим, хватило несколько часов езды на детдомовском автобусе, чтобы сроднится.
Детдомовские учились в городской школе и эту троицу никто не решался обидеть. Всем было понятно, что только задень одного, остальные вцепятся в горло, наплевав на последствия. Потому, что никого ближе нет. Единственные они друг у друга. И казалась, зачем им кто-то ещё, сторонний? В классе с Валерой, Володей и Симой учился вполне благополучный мальчишка по имени Шандор. Мелкий, жёлтой смуглоты, с карими, навыкате глазами, он был мишенью для скудоумных одноклассников.
Однажды (это был уже шестой класс) в присутствии Вовки с Валериком, привычно куривших в школьном в толчке, Шандора пытались окунуть в унитаз. В приятелях вспыхнуло робингудство и "чернявого" они отбили. "Моё имя означает - гордый. У меня прабабка цыганка,"- сплёвывая кровь, толковал Шандор спасителям. Это понравилось - не нытик. Так стало их четверо. Сердцем компании была несомненно Сима.
Она лазала по деревьям, как кошка, виртуозно свистела и цыкала слюной дальше всех. Приятелей, кроме Шандора, Симка называла братцами, а они её сестрой не считали, поскольку мужская тройка была влюблена в юную разбойницу "до конца жизни."
Ребятки - Володя, Валерик, Сима закончили восемь классов и, оставаясь при детском доме, поступили в многопрофильное училище. Красавчик Вовка неожиданно для друзей, увидел себя в кондитерском деле. Конопатый Валерка выбрал специальность - электромонтёр.
Сима, мечтавшая иметь много-много красивых платьев, поступила на технолога - конструктора (проще - закройщика женской одежды). Их школьный приятель Шандор оказался"обречён" на десятилетку и высшее образование. Было кому о лучшей доле для него позаботиться.
Топ-топ годочки прошли. Ребятки профессии получили и из детского дома во взрослую жизнь выпустились. Поступили с ними по честному - всех комнатами малосемейного типа обеспечили. Теперь они проживали в разных частях большого города. Держались уже не крепко - рука в руке, но рядом. А вот любовный вопрос заострился. Казалось, Сима одинаково им всем троим была дорога - Владимиру с Валерой и Шандору.
Последний, став студентом престижного ВУЗа, объявлялся на пороге Симы с шикарным букетом, но она встречаться с ним наедине отказывалась. Наскоро выпроваживала и цветы не принимала. Ведь даже "братца" она в нём не видела. Так, одноклассник бывший, приятель чуть ближе других.
Валерий, незадолго до призыва в армию, заговорил с Симой о чувствах. Она отвечала ласково, но не так, как парню хотелось. Брата любимого в нём видела Сима да и только. "А Володька тебе тоже только братан?"- уточнил Валерка, как можно насмешливей. Сима не ответила, но вспыхнувшие щеки девушки дали ответ лучше слов.
"Ну, будь счастлива, Сима. Страдать тебе не придётся - Володька спит и видит тебя своей. И не пиши мне, не рви душу,"- горько пробормотал парень. Спасибо, "кирзовые сапоги"вскоре обеспечили его другими заботами.
Казалось, дорога к сердцу Симы для Володи обозначилась: иди, сдастся без боя. В солдаты его не взяли, смешно сказать, из-за невуса -выпуклой родинки, расположившейся на пояснице. Объяснили, что согласно Положению о медосвидетельствовании, Володя получает категорию здоровья "В," и призыву не подлежит. Да он и не расстроился. После учёбы набирался опыта в кондитерском цехе на хлебозаводе. И мечтал, планировал много. О Симе? Хм. Вот тут выходила загвоздка.
До выпуска из детского дома, желанней этой девчонки - разбойницы никого не было. А потом глаза красавчика Вовки удивились - сколько девчонок вокруг! Хоть каждый день с новой встречайся - не закончатся. И то, что интересен каждой второй, уловил быстро. Не заметил Володя, как замурлыкал в нём мартовский кот. Он стал скрытно наслаждаться свиданиями и необременительными романчиками.
И держал в мыслях уехать в какой-нибудь южный город. Вот где всегда праздник для души и тела! Пальмы, море - в прямом смысле и девушек. Тех, что приезжают позолотить южным солнцем стройные тела на курорте. Он так много пережил - пьяницу мать, безотцовщину, что имел право на жизнь - вечный праздник. К этому располагала и профессия, с которой без выгодной работы нигде не останешься.
Так почему он медлил, не уезжал? Почему нарезал круги возле Симы? Дух соперничества держал Володьку возле неё, как привязанного. Валерий не посчитал нужным другу открыть, кого девушка из них двоих выбрала (Шандор, понятно, не в счёт), а сама Сима оставалась гордой загадкой. Встречались, гуляли, но хоть сколько-то понимаемой книгой, девушка не становилась. Раскрепощенный, избалованный девчонками покраше "разбойницы," Володя рядом с Серафимой робел.
Без одного месяца два года. Столько, сколько Валерий уже отслужил. Но в один октябрьский, ливневый вечер, они вбежали в Симин подъезд после кино, и она, сияя удивительными, дерзкими глазами произнесла долгожданное: "Поздно, но на улице дождь... Пережди у меня." Это была ночь счастливых открытий. Ночь взаимной любви. Утром, уходя от Симы, Володька думал:"Не расстанусь с ней никогда! Дождёмся Валерика - только он имеет право быть нашим свидетелем, и поженимся! Вместе с женой - Симой к морю и пальмам махнём!"
Вовка больше не пришёл к Серафиме. Никогда. Красавца парня нашли в его же подъезде с проломленной головой. Спонтанное проявление чьей-то преступной неприязни или месть ревнивца за какую-то красотку - неизвестным осталось. Для Симы свет померк. Она едва стояла возле могилы любимого и обещала себе не жить. Вокруг скорбели те, кто знал Володю много лет - бывшие детдомовцы, педагоги. И Шандор был рядом. Давно уже не мелкий, а уверенный в себе молодой человек.
Он, собственно, обо всём и позаботился. Похороны, поминки. Потом они сидели вдвоём у Симы на кухне и Шандор просил девушку найти в себе силы:"Симочка, так бывает. Мы все не бессмертны. Но кто-то раньше уходит. Наверное, лучшие. Он ведь был очень особенный - наш Володя. Вот помню..." Шандор говорил, возвращал Симу в памятные картинки прошлого и она то плакала, то улыбалась, обманываясь, что страшно-непоправимое ей только снится.
Они много выпили оба. Вряд ли в пробуждении утром в одной постели можно виноватить Симу. Она не помнила ничего. В первую минуту даже вообразила, что измена Володе случилась: кричала, билась в руках Шандора:"Что я скажу ему, как оправдаюсь, когда придёт?!" Шандор, едва скрывая нечто, похожее на превосходство, плеснул ей в лицо ледяной водой:
"Не придёт, не волнуйся. Забыла кого вчера мы хоронили? Живое к живому. И для меня случившееся не случайно - я всегда любил тебя, Сима. Только ты ж никого, кроме своих "братцев" не замечала. Так вот где они? А я рядом. Не разочаруешь - после института женюсь. Я твой счастливый билет. Понимаю - не в себе ты сейчас. И никуда не уйду. Нельзя тебе одной оставаться." Вот такая смесь циничного благородства и любовного признания.
Шандор всё же ушёл после того, как Сима поклялась памятью Володи не сотворить с собой ничего дурного. Сказала вяло:"Мне Валерика надо дождаться, хоть как. У него ведь только Володя да я были. Они друг другу писали, хоть и не часто. Ты больше не приходи Шандор, а не то я в милицию заявлю, что ты взял меня силой и вся твоя перспективная жизнь пойдёт под откос."
Шандор побелел: "Ну ты и гадина! А знаешь сколько у Вовки твоего девок было и какие мечты он лелеял? Это он от тебя и Валерика свои думки скрывал. Планировал тебе гол первым забить и смотаться к синему морю. Есть у меня знакомец, бывавший в одних с Вовчиком компаниях. Хочешь, тебя с ним поближе сведу - он докажет! И башку "братцу" твоему не случайно проломили. Ходили слухи, что из-за него дура одна от готового жениха сбежала. А Вовик поматросил да бросил её. И не из любви великой к тебе, Симочка, уж поверь. Как и другие, отправилась бы ты на "свалку позабытых девиц," уверяю!"
Серафима ничего из того, что выплюнул ей Шандор не взяла в память. Она помнила ту, единственную, ночь с Володей, которая отвечала на все вопросы. Девушка настроилась дождаться Валерия, постоять с ним у могилы любимого, а потом и уйти туда, где встретиться с ним возможно. Даже с из ателье уволилась. Лежала целыми днями в полусне. Чтоб дожить, изредко покупала в магазине несколько пакетов молока - еда в неё совершенно не лезла.
Шандор, напуганный предупреждением Симы о милиции, не появлялся. И не сказать, что страдал. "Бесстыжая девка детдомовская!" - так он про себя называл Серафиму. Но что-то такое подленькое внутри жгло. Прибежал по Валеркиному адресу и бросил в ящик записку, которая призывала приятеля по возвращению, к нему зайти незамедлительно. Не пускал Шандор к себе признание, что не желает он, чтоб душа Серафимы обрела хоть какое-то спокойствие. "Уж лучше пусть..."- он остановился, едва не пожелав Симе самого страшного.
Шандор ведь как рассчитывал - посидят они с Валерием не за пустым, конечно, столом. А значит будет момент сформировать мнение и о бесстыжей Симке, и о беспутном Владимире. Наверняка Валерик держит голышёк за пазухой после того, как Симка Вовчика выбрала. Не станет он ей костылём. Приползёт ещё дерзкая Симка к Шандору. Как жена - не рассматривается да и родители детдомовку не одобрят, но так, как приз в руках подержать - с удовольствием!
Валерий поспешил к нему в тот же день, как вернулся. Но не воскликнул:"Что ты говоришь! Как это - Вовку схоронили! Давай помянем." Возмужавший, со строгим взглядом серо-стальных глаз, холодно остановил поток слюней Шандора: "Понял. Я к Симе. Извини, что ты тут со столом суетился." И был таков.
Подругу "дней своих суровых" Валерий нашёл в плачевном состоянии - её тело и дух были сломлены. Не слушая возражений, вызвал врача. Та на госпитализации настаивала. Но Валерий пообещал самый тщательный уход за больной и врач, решив, что перед ней девушка, перестрадавшая от разлуки вот с этим парнем в форме, решилась потрафить любви.
Капельницы Симе ставила "своя" медсестра - из бывших детдомовцев. Вдвоём с Валерой выхаживали, кормили, заново учили на свет белый смотреть Серафиму. И врач заходила, конечно. Вот она-то и сказала, смущённо, Валерию:"Я не гинеколог и невесту вашу ни в чём не обвиняю. Но складывается впечатление, что Серафима беременна. Тошнота, а главное - избирательное отношение к отдельным продуктам. Сводите её в женскую консультацию."
Вышла Сима от врача - гинеколога растерянная, но ожившая. Сказала с затаённой радостью Валерию, ожидавшему её в коридоре:"У нас с Володей малыш родится. Надо ему рассказать." И они отправились на кладбище. Теперь вдвоём (или втроём?) потому, что один Валерий у друга побывал не раз. И рассказал о многом, и поплакал. Невыносимо брата терять. Стоял последний день ноября - серый, хмурый. Но едва подошли к могиле, солнце засветило слабым лучом, ровно над ними.
Валера в сторону отошёл, чтоб не мешать Серафиминому откровению. "Бедная наша девочка - разбойница! Сколько ей пришлось пережить-испытать. И от нас тоже. Ветру рядом дунуть не дам, только б позволила,"- думал Валерий в ожидании Симы. С кладбища шли держась за руки, одною утратой объединенные, но и надеждой на смягчение боли. "Сын Володькин родится - это ж счастье какое!" - искренне говорил Валерий, а Сима кивала и по щеке катилась слеза, но уже не душила.
Валерий, поспешивший устроиться на работу, взял над Серафимой плотное шефство. Да что там - они жили в его комнатке (не наполненной воспоминаниями), как брат и сестра. Подвернулось место приёмщицы в мастерской по ремонту обуви и Сима, думая о декретных, устроилась. А за швейной машинкой дома сидела, накупив разноцветных тканей на пелёнки да распашонки.
Сердце Валерия, едва переступал порог их скромного жилища, замирало, как рябина морозцем прихваченная - горько-сладко. "И ладно. Пусть так. Только б жила да дышала рядом,"- думал с нежностью. Как-то, гуляя по парку (перед сном для малыша полезно) столкнулись с Шандором. Он, не успевший повернуть отношение Валерия к Серафиме в желаемую для себя сторону, вспыхнул злобой к обоим.
И мысли заметались в нём соответствующие: "Идут, помоечные голубки. Да, быстро ты, Симка, сопли утёрла. Хорошо кавалеров про запас иметь! Только я почему-то неугодным оказался! Да она на сносях..." Но уже подошёл близко и следовало изобразить что-то приветливое: "Поздравляю с тем, что вместе. И, как вижу, пополнение скоро? Очень рад. Когда рожать изволите?"
Валерий, поддерживающий Симу под локоток, ощутил, как она вздрогнула. Что-то между самой дорогой ему девушкой и этим - "приёмышем" их компании, произошло. И не рад за них Шандор. Не рад. Зондирует, прощупывает - кто они друг другу, и от кого беременна Сима его явно волнует. Поставил точку во встрече:"Нам пора." И не предложил заходить, в общем-то постороннему человеку.
Дома Сима была сама не своя. Бормотала о какой-то вине перед покойным Володей. Порывалась уйти, заявляя, что доброты Валериной не заслуживает. "Ты дурью маяться брось. И вспомни, как мы, трое, договорились держаться вместе. Даже девиз был дурацкий, но точный: "Мы - это ты. Ты - это мы." Тебя что-то с Шандором связанное беспокоит. Откройся. Вдвоём перетрём что угодно!"
Сима вздохнула глубоко, быть может, собираясь довериться, но вдруг вскрикнула: раньше срока начались схватки. Скорая помощь. Комната без Симы. Тоска. Страх за неё и младенца. Каждые пол часа звонки в роддом. Он уже знал, что предотвратить преждевременные роды не получилось и Серафима мучается в схватках.
Наконец-то полноценное утро. Кажется, он сидя уснул и не узнавал про Симу четыре часа! А вдруг?! Что если ребёнок не выжил - это ж, как и Серафиме подписать приговор!
"Родила. Мальчик. Вес 2 килограмма. Это нормально для недоношенного. Помещён в кувез. Да не волнуйтесь, папаша. Выходят. У нас неонатолог замечательный." Уф-ф. Валерий почувствовал в глазах влагу. Ему показалось многообещающим, что младенцем занимается не просто врач, а нео - натолог. Так он это слово для себя разделил. Потому, что "нео" - это не такой, как все - новый. Вот такие глупости лезли в башку Валерия пока в роддом к Симе своей ненаглядной собирался.
Вышел из подъезда и глазам не поверил: на скамье скособочась сидел пьяный Шандор. Хотел мимо пройти, но тот встрепенулся:"С-стой! Ты многого не знаешь о Симке с Володькой. Пока ты солдатский долг отдавал, они тут гуляли (он употребил матерщину) напропалую. Ты ж заметил, что Симка распакована, да? Всё так кучно случилось... Чей ребёнок в ней - Вовкин, твой или ..."
"Да мне плевать. Дай пройти. И наш адрес забудь, Шандор,"- Валерий промолчал, что Сима в роддоме. В нём поднималась ненависть к бывшему приятелю вместе с воспоминанием: "А зря мы тогда у мерзоты отбили этого ихтиандра. И к себе приблизили зря. Симка, умница, всегда его сторонилась. Вовчик запретил ей рассказывать про сросшиеся пальцы на ноге Шандора. Мол, не позорь пацана. Помнится, Шандор даже на пляже не снимал носки, утверждая, что у него ступни очень чувствительные."
Но что это он такое несёт про себя и Симу? И без того выпученные глаза Шандора, казалось вот-вот выпадут из орбит. Красномордый, мокрогубый, он фальцетом выкрикнул:"Сорока она ваша-наша Сима. Вовке дала, мне дала и тебе..." Не успел закончить - Валерий, нарушив правило "пьяных дураков не бить," коротко саданул гада под дых. Но даже утратив возможность вдоха, Шандор шипел:
"Спроси.. у неё что было между нами в ночь после похорон Вовки... Залететь она могла от кого угодно." И, наконец, выпрямившись, гадливо улыбнулся:"Вижу, новость для тебя. Знаешь, моя патология - пальцы сросшиеся, называется синдактилией. Красивое словцо, да? Она может передаваться по наследству. В нашем роду - через одного. Так что, поглядим, когда срок придёт!"
Валерий сжал кулаки в карманах, понимая, что если ударит - не остановится. Будет бить этого гада пока не убьёт. А как же Сима, малыш? И слово, которое он дал Володе, к мёртвым друга не причисляя? Валера поклялся беречь, защищать и любить Симу даже, если она никогда не согласится его женой стать. Плюнул на модный пиджак противника и пошёл прочь.
Уже в автобусе, в нём ворохнулось:"А если вдруг? Не то, что Шандор был близок с Симой - это, Валерка почуял, правда. Вдруг именно от этого подонка забеременела Сима? И если она это поймёт?!" Только у роддома он сообразил, что пришёл с пустыми руками. Удалось узнать, что "с мамочкой всё в порядке, ребёночек держится." А ещё, чем разрешено наполнять передачки в роддом.
Валерий вычислил, где находится окно палаты Серафимы. Оно оказалось крайним, на втором этаже. А у окна стояла Сима. Замер, глядя, как на икону. Единственно близкая, родная, любимая. Всё переживём только разреши рядом быть. Сима немного приоткрыла окно (май, но ветренно) и кинула скомканную записку. Дрожащими руками развернул, прочитал: "Сумела увидеть - у сына родинка на спинке есть. По форме, как у Володи. А пальчики, акушерка сказала, в порядке. Врач очень хороший. Выходит нашего мальчика. Я уже по имени о нём думаю - Виктор. Победитель. Ты не против?"
Закивал головой, подтверждая каждое слово. Сима приложила ладошку к губам. Смеётся? Нет - поцелуй воздушный отправила. Дурное отпало, как шелуха. Задышалось легко. Всё стало ясно и счастливо просто. Нео. Новый человек в мир пришёл. По имени Виктор. Виктор Владимирович. Валера это с понимаем примет. А любить станет, как сына. Равновесие восстановилось - их снова трое. И Володька где-то в вышине. Вон - лучами солнышка улыбается.
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина.