Она опять тревожно спит. Во сне что-то странное. Что-то знакомое, но, видимо очень старое. Что-то тонкое и самое главное. Отчего рождаются и лечатся раны все. Словом — важное. Но забытое и давно убитое. А во сне подло подсвечено софитами — мучает и бередит... Она от этого бредит. И посыпается. Уже не старается понять. Едва улыбается, вздыхает: «опять...»
Просыпается рано и странно. От тишины.
И от того, что не натянуты струны, а все уже просто вырваны. Ещё оттого, что ни отчего уже не просыпается.
Печалится про это, от этого мается. Всовывает ноги босые в старые носки. Кажется, и они у неё из тоски. Связаны и сплетены. Читает новости, в фб какие-то сплетни.
Стакан воды в себя вливает, стакана два из глаз, как ливнем в мае, выливает. Думает, что забывает, но в луже стоит...
Выходит — что-то болит, а значит — ещё жива. На календаре 17 марта, а тело говорит — зима.
Чтоб как-то согреться, чтоб как-то очнуться — немного крепкого кофе. Всё чаще вместо сахара думает о морфии. Пишет что-то, кому-то звонит, винится немного, кого-то винит. Потом напишет криво о себе, сделает зарубку на стене — отметит как выросла вроде. Духовно и морально. Её немного водит. Но это всё так - фигурально. Всё меньше в ней пошлого с остатками прошлого. А в основном всё как у всех — банально и тривиально.
Около семи садится солнце. Оставляет остатки золота на её тонком лице. Она похудела, практически тощая. Тело устало и чувствуется как мощи, но отбрасывает ещё свою тень. Скоро опять странная старая ночь, а после — рождаться или умирать в новый день.
