Я не умела смеяться. С детства я была очень серьёзным ребёнком. У брата с рождения смех, который рассыпается по комнате, словно горох, и каждый начинает невольно улыбаться.
Я позволяла себе лишь лёгкую улыбку. Иногда. Откуда это было во мне в 5 лет? Не знаю. Я рано научилась говорить, но не общалась с людьми. Предпочитала на них смотреть исподлобья. И прятаться за маму или уходить из комнаты. Мама рассказывала, как она переживала о «принцессе-несмеяне-молчунье».
Когда я пошла в садик, меня прорвало и я начала болтать без умолку. Порой мне говорили «горшочек, не вари». А мне словно не хотелось, не моглось молчать. Внутри было столько слов, что они выливались, как вода из переполненной вазы.
Смеха по-прежнему не было. Он настоящий пришёл ко мне курсе на 3. Кажется, это было тогда. Пришёл не один, вместе со друзьями. Их звали «Восторг» и «Красота». Тогда словно включили тумблер, и я начала видеть и чувствовать. Плакать от счастья, красоты и грусти. Смеяться. Громко. Задорно. Восхищаться людьми, мелочами, природой.
Сейчас я учусь балансировать между слышать и выговаривать, делиться и сохранять, эмоциональными бурями и внутренним штилем. Это не всегда получается. Но надеюсь, что кнопка «Восторг» заела на позиции «вкл» навечно.