Степан, вздохнув, отложил газету в сторону. На последней странице обычно печатали некрологи, и именно с них он ежедневно начинал свой день. Встречая знакомые имена в черных траурных рамках, Степан реагировал по-разному. Иногда горестно качал головой, смахивая непрошенную слезу, иногда, наоборот, злорадно улыбался, а иной раз просто констатировал факт:
- И этот ушёл. Ну ничего, все там будем.
Но с каждым годом скорбный список ширился, чем старше становился Степан, тем больше его ровесников отправлялось в края иные. Потом один за одним стали уходить братья, а то и племянники. И вот в один месяц он насчитал девятнадцать фамилий, причем все эти люди были не какими-то шапочными знакомыми, а родственниками, друзьями, коллегами, соседями. Степан начал нервничать.
- Ты, Сенька, сам подумай, - говорил он лучшему другу, а по совместительству ещё и брату, - Вот, например, Уткина, из соседней квартиры. Вполне себе бодрая бабка была, даром, что за 90 перевалило. Или Каратаев, с нашей кафедры, крепкий мужик, всего-то 70, еще жить и жить.
Семён возражал:
- Девяносто, семьдесят – солидный возраст, что тут удивительного? У Уткиной твоей давно маразм был, её сыну почти 70, а покоя не было, за мамой следил, как бы чего не учудила. Каратаев, насколько мне помнится, болел давно. Так что, Стёпка, не выдумывай лишнего, настанет срок, и мы с тобой уйдем.
- Хотелось бы еще немного небо-то покоптить, а, Семен?
Как-то в очередной раз, сидя за бутылочкой коньяка, Степан вновь завёл свою шарманку про то, что вокруг все умирают, скоро и его очередь.
- Какая ещё очередь? Что ты накручиваешь? Ты еще ого-го какой! На любом празднике все тётки вокруг тебя кренделя выплясывают: «Стёпочка то, Стёпочка сё», - Семен опрокинул рюмку и добавил, - И вообще, я раньше тебя помру.
- Чтоооо? – Степан искренне возмутился, - Как это ты? Что ты врёшь, не краснея? Ты моложе меня! Конечно, я первый коньки отброшу.
- Ха! Моложе! Всего-то на три месяца! Помнишь, как в школе смеялись, что не могут два родных брата родиться с разницей в три месяца? – Семен усмехнулся, вспоминая стародавние дела, - Но первым помру всё-таки я!
Обычно братья особо ни о чём не спорили, любой мог уступить второму. Но тут как коса на камень наехала, спор, кто умрет раньше, повторялся из раза в раз. В него втягивались члены семьи, на всех праздниках только и было слышно:
- Я первый умру! Нет, я!
Наконец, один из племянников не выдержал:
- Так, если вы не прекратите, я вас обоих грохну, поняли? Будете на том свете спорить, кто ушёл на 5 минут раньше, ты, дядь Стёпа или ты, дядь Сеня.
Такой выпад немного остудил головы спорщиков, но нет-нет, да возобновлялся этот спор.
Как-то утром Семен пришёл на дачу к Степану:
- Слышь, Стёпка, чего придумал? Давай официально поспорим? На дачу!
- В смысле, на дачу? – Степан еще ничего не понимал, но его глаза уже загорелись любопытством, - Поясни!
- Поспорим, кто раньше умрет, ты или я. Если ты выиграешь, моя дача тебе достанется, а если я - то мне твоя. Ну как?
- А что? Хорошая идея. Только надо свидетеля какого-то, домашние не пойдут. Услышат про дачу, хай поднимут. Твоя Анька или моя Нинка такого не поймут и не оценят.
Решили со своим спором идти к моему папе:
- Поможешь, Игнат?
Папа, выслушав, рассмеялся:
- Ну вы, братцы, даёте! Совсем как ваша сестрёнка!
...Мои родители никогда не умели торговаться, им это казалось каким-то постыдным, что ли. Но вот в городе появился китайский рынок со своими копеечными товарами и продавцы-китайцы, которые тех, кто не торгуется и за людей не считали. И неожиданно для всех и, прежде всего, для себя самой, мама этот процесс полюбила. Они с папой ездили на китайский рынок не столько за покупками, сколько поторговаться. Мама прямо в раж входила, а потом дома, рассматривая совсем ненужный купленный товар, сокрушалась:
- И зачем мне ЭТО? Зато за 50 процентов купила…
Так вот, как-то потащила мама папу на рынок, захотелось ей душу отвести. И увидела там термос, да не обычный цветастый, а металлический, который в китайских отелях приносили. У мамы загорелись глаза, о таком она давно мечтала. Папа потом мне рассказывал:
- Спорят они, торгуются, руками размахивают. А я вслушиваюсь и понимаю, что тут что-то не то. Наша мама кричит «триста!», а торговец ей возражает: «двести пятьдесят!». Та настаивает, триста, и ни копейкой больше. Продавец весь красный, отвечает, что двести пятьдесят – окончательная цена. Я её в бок толкаю, Люся, говорю, он же меньше просит, чем ты предлагаешь! Соглашайся скорее на его предложение, пока не передумал. Ты бы, Таля, видела мамино лицо! Первый раз такое видел!
Этот случай рассказывался у нас как анекдот, и именно о нем вспомнил папа, к которому пришли мамины братья.
- Допустим, Стёпа, ты выиграешь, умрешь первым. И как ты собираешься выигрыш получать? И нужна тебе будет эта дача там? – папа ткнул пальцем куда-то вверх, - Странный у вас спор, сразу видно, из одной семьи с моей женой!
Степан и Семен ошалело смотрели друг на друга, такой поворот им в голову не приходил:
- И правда, что это мы?
Папа им советует:
- Лучше спорьте, кто дольше проживёт. И не на дачу, а то Нинка с Анькой узнают, головы вам открутят, ничья получится.
Но на «дольше проживёт» братьям спорить не захотелось, было неинтересно – весь смысл спора искажался, получается, как будто ждёшь смерти второго, а это глупо, стыдно и просто нехорошо. Так и продолжали жить, подначивая иногда друг друга и получая подзатыльники от жён:
- Мы вам покажем, как дачи разбазаривать!
P .S . Дядя Сеня этот спор выиграл, правда, спустя почти 15 лет. Он умер в 2010-м, на руках у Степана и его сына Димки (история здесь). Дядя Степа пережил брата на полтора года.