Сидим с сослуживицей вдвоём на работе, отчёт составляем. Рутина. Рейтинги, будь они неладны. И обидно: где остальные-то, блин, сотрудники? Никого на работе. Лена отпросилась – дачу покупает, Света с утра у косметолога, у Иры вечные проблемы с мужем, а Антонина вообще на удалёнке лодырничает работает, привилегированная она у нас. И руководство в отъезде. Вот и получается – на нас отчёт, а он сам себя не сделает. Пошутили, конечно, по этому поводу. А что сделаешь? Хрен с ними, мы привыкли.
А моя подруга по несчастью по отчёту, замечаю, какая-то задумчивая. Давай, говорю, колись. Отложили отчёт, она и рассказала всё. С самого начала, со всеми подробностями. Что делать-то, спрашивает.
Она выросла без отца. Её родители развелись по инициативе женской стороны, когда ей полгода было. Ну как развелись – просто разошлись, каждый у себя остался жить, женщина с ребёнком вернулась к своей маме. А о дальнейшем супруги договорились так: развод возьмут, когда кто-то из них надумает снова жениться.
Так и прошли годы. Развода не потребовалось, оба так и не собрались во вторичный брак. Да и женились уже не юные - ей немного за тридцать, а он вообще готовился отметить сороковник.
Он никогда единственной дочерью не интересовался, алименты платил смешные (от обиды, что жена ушла), да и то не всегда (работа такая, хитрая). Жена ничего не требовала, сама получала неплохо, да и бабуля всегда помогала растить внучку. Всякое бывало, бывало и трудно. Но на жизнь хватало. Так девочка и выросла, и выучилась, даже не вспоминая об отце. Хотя и в одном городе жили, но не виделись – и так бывает. Нет его и нет.
А тут – объявился! Спустя двадцать с лишним лет! Даже не он позвонил, нет. Позвонила по его просьбе его сестра, с которой они тоже никогда не виделись, она вообще жила в другом городе. Тётка нашла племянницу в соцсетях и позвонила. Отец сейчас живёт у неё, она хлопочет о том, чтобы его взяли в хороший ведомственный пансионат(ещё есть такие). Он болен, у него диабет, и врачи грозят ампутацией обеих ступней. Он очень хочет видеть дочь, и оставил телефон, чтобы она ему позвонила. Очень просит.
А она не знает как быть. "ВСё утро об этом думаю, - говорит. - И так прикидываю, и так".
Я, честно говоря, тут же ляпнула первое, что пришло в голову: "Если наследство хочет оставить, то пусть оставляет, это пригодится, а если в сиделки зовёт - то пусть дуру ищет в другом месте..."
Я вывалила это и тут же замолчала. Что это я? Он же ей отец! Ей его жалко, каким бы он ни был! Прости, говорю, я не подумала, со мной бывает...
"Да нет, - говорит она. – Чего извиняться, ты всё правильно говоришь. Я про другое…
Я вот всё думаю, жду, когда во мне жалость проснётся. К нему. Тётка так живописно рассказывала, какой он стал грузный, с постели не встаёт. Очень одинокий и несчастный. Дочь видеть хочет. А я не хочу. Нету жалости. Вообще. Если б про соседа-пьяницу узнала, то было б жалко, человек ведь. А тут - ничего. Нету никакого зова крови. Ты говоришь, наследство? Ну, пусть его сестре останется. Мне не надо. А мама ничего не знает, и я ничего не расскажу".
Я молча слушала, не зная, что посоветовать. Я тоже выросла с мамой и бабушкой. И, наверно, тоже бы с отцом видеться не захотела в такой ситуации. Хотя, кто знает?
И мы стали делать отчёт дальше. Только теперь уже без шуток, каждая со своими мыслями.