– Ну что, выбрал?
В прозвучавшем откуда-то сбоку голосе проскользнуло скрытое нетерпение. Герман скосил глаза. Вопрошающий выглядел как-то странно, хотя что не так, Герман в своем нынешнем состоянии уловить не смог.
– Выбрал?
– Что… выбрал? – прохрипел Герман.
– Как что? Форму, конечно.
Собеседник махнул рукой. За ним, над ним и вроде бы даже вокруг него вращались десятки мелких изображений каких-то… червяков. Герман сощурился, и фигурка, на которой он сфокусировался, приблизилась и замедлила движение. Герман задохнулся: это был эмбрион!
Крошечный человеческий эмбрион увеличился в размерах, а потом словно понесся вперед во времени: превратился в пухлощекого младенца, топочущего карапуза, вихрастого подростка.
– Этого? – в голосе собеседника прорезалось изумление. – Хм, дело твое, конечно, но уж больно тяжелая там судьба. Ты вроде столько не натворил, чтоб так уж расплачиваться. Или, – собеседник хохотнул, – соскучился в райских кущах?
Герман закашлялся.
– Вот смотри, – призвал собеседник. – Какая очаровательная девочка. Что, косенькая? Зато умненькая. И родители замечательные… Ах, нет! Уже забрали. Ну вот индианочка, вообще конфетка… Ты давай, определяйся побыстрее, им уже одушествляться пора. Каждая твоя секунда размышлений – для них четверть часа.
Герман ошалело завертел головой.
– Что ты мычишь? – раздраженно спросил голос. – Не хочешь быть девочкой?
Герман заперхал и кое-как справился со связками:
– Ты кто?
– Как это кто? – возмутился собеседник. – Ангел, конечно!
Собеседник слегка повернулся и небрежно трепыхнул белоснежным крылом. Герман застонал и закатил глаза.
– Эй, ты что? – забеспокоился ангел. – Как будто в первый раз умираешь!
– Уми… что?
– Постой-ка, – лицо ангела закаменело. – Ты… кто… как ты здесь вообще?..
Надеяться, что происходящее – пьяный бред, не приходилось. Хотя бы потому, что из своих двадцати пяти лет последние четыре Герман вообще не пил. И не употреблял никаких других галлюциногенов. Хватило опытов по юности. Единственное, что он оставил неизменным с того беспутного времени – длинные волосы; правда, сейчас он собирал их в конский хвост.
Так он что, действительно?..
Ангел вдруг всплеснул руками и завопил себе за спину:
– Неформат на площадке!
Раздался звук как от щелчка пальцами внутри гигантской тубы, и крутящиеся эмбрионы исчезли. В дальних углах взвихрились клубы дыма и стали быстро приближаться.
Герман вздрогнул и попятился. Попятился? Вроде бы после смерти тело… отпадает за ненадобностью? Но сейчас Герман вдруг понял, что как только подумал о теле, то ощутил его – как будто парящее в невесомости. Вытянутая рука казалась полупрозрачной и вялой, но ведь она была!
– Кураторы уровней! – вновь рявкнул ангел. – Прибудьте немедля!
Что-то клокотнуло, и часть пола обратилась в быстро вращающуюся воронку.
Герман шарахнулся от решительно двинувшегося к нему ангела. Его подстегивала неизвестно откуда взявшаяся уверенность, что от вызванных ангелом помощников ничего хорошего ждать не стоит. В клубящихся очертаниях дымных сгустков уже различались крылья. И лица – отнюдь не благостные!
Из воронки начал выползать белый дым, принимая очертания очередного крылатого силуэта. Герман лихорадочно завертел головой. Ничего, похожего на выход или хотя бы укрытие, не обнаруживалось. Собственно, не было даже нормальных стен – какой-то размытый кисель. Герман судорожно сглотнул. Что что-то пошло не так, было ясно и без истеричных выкриков ангела про «несанкционированное внедрение» и «дьявольские козни».
В мгновение ока Герман оказался в кольце крылатых фигур. С полдесятка ангелов столпились вокруг призвавшего их белого шефа, взволнованно хлопая крыльями разных расцветок. К удивлению (и облегчению) Германа, на него они практически не обращали внимания.
– Что случилось, Исакий? – воскликнул запыхавшийся сухонький старичок с бледно-коралловыми крыльями.
– Надеюсь, срочный созыв знаменует хорошие вести? Расширение штатного расписания? Сокращение смен? – с надеждой вопросил полноватый ангел с отливающими синевой перьями.
– Нет! – трагически воскликнул белокрылый Исакий.
– Может, повышение статуса нашего сектора?
– Нет! Наоборот!
– Что, понижение?! Так я и знал, надо было проситься на север. Боже мой, Боже мой!
– Боже наш, – укоризненно поправил коралловый старичок.
Исакий сердито сверкнул глазами на синего:
– Не путай меня, Исидор! Не про понижение речь. Хотя если мы не разрешим возникший кризис, то оно нам гарантировано.
– Исакий! Ты разрываешь мое старое больное сердце, – патетически изрек синекрылый Исидор, прижимая руки к объемистому животу. Заметив ироничный взгляд старичка, он подтянул длани повыше. – Фигурально выражаясь. Итак, что за страсти нас постигли?
Исакий, поджав губы, вытащил в центр круга перепуганного Германа.
Ангелы дружно уставились на него. Буквально через мгновение их лица вытянулись, как по команде.
– Но это же не… – протянул Исидор. – Хотя как похож!
– Человек! – изумленно воскликнул коралловый старичок.
– Вот именно, – процедил Исакий. – Причем, уважаемый Неонил, заметьте: сохранивший не просто отпечаток, а прямую связь с телом, пусть и временно блокированную.
– Не может быть! – Ангелы загомонили разом, нависнув над Германом и бесцеремонно разглядывая его.
– И правда, живой, – удивленно протянул коралловокрылый Неонил.
– Пока, – пробормотал самый молодой, с лимонно-желтыми перьями.
Под недружелюбными взглядами Герман непроизвольно съёжился.
– Очевидно, произошел какой-то сбой, – рассудил Неонил. – Во всяком случае, ко мне, на второе небо, этот субъект не попадал. И, соответственно, обычный приветственный ритуал с ним не проводился. Видимо, он от первых Врат сразу переместился на третье небо?
Пылающий праведным гневом Исакий повернулся к крепкому, сумрачно глядевшему ангелу с коричневым отливом.
– Евграфий! Ты отправил неотделившуюся душу на пятое небо?
– Да что я, новопреставившегося от временно отлетевшей души не отличу? – возмутился тот. – Да и как бы я мог кого-то через уровень, сразу на пятое небо, послать? Собственно, я даже к Исидору, на четвертое, редко кого сразу распределяю. Сами знаете: либо в Черный сектор, если совсем уж грешники, либо в Белый, если высшие праведники. Ну а основную массу – в Поля Осознания.
– Ну да, ну да, – Исидор погладил живот синими перьями. – Обычно мы проводим повторное собеседование уже после осознания и очищения. По результатам решаем, доросла ли душа до нового рождения – тогда к Исакию, на пятое небо. А если душе нужно еще время на переосмысление, то обратно к Евграфию, на третье. И этот человек по нашему ведомству не проходил.
– По моему тоже! – Евграфий встопорщил коричневые крылья.
– То есть, – белый Исакий нахмурился, – ни на втором, ни на третьем, ни на четвертом небе нарушитель не появлялся. А попал прямиком на пятое, – он медленно повернулся к лимонно-желтому юнцу.
Тот кирпично покраснел и отвел взгляд:
– Ну мало ли, просочился как-нибудь.
– Учи матчасть, Юриус! – рявкнул Исакий. – Отлетевшая душа проходит уровни строго последовательно. А душа, не утратившая связи с телом, вообще может попасть только на первое небо – к Вратам. Но уж их-то миновать не может никто… Так что вы с Викторианом натворили?
Юриус заелозил ногой по полу. Остальные ангелы глядели на него – кто с неодобрением, кто с сочувствием. Герману вдруг стало жаль парня.
– Но он же не убил меня! – от возгласа Германа ангелы вздрогнули, и он смутился. – Вы же сами сказали, что я жив… э-э, если я правильно понял.
– В целом, так и есть, – признал старенький Неонил. – Хотя что будет дальше, сказать трудно.
Герман сглотнул.
– Я умру?
– О, несомненно.
– Э-э, – поперхнулся Герман. – Я имею в виду, сейчас?
– Ну, не прямо сейчас, – успокоил его Исидор. – Но тебе в любом случае беспокоиться бесполезно.
Герман хрюкнул.
– А почему вы материальные? Да еще разноцветные? – выпалил он. – Я думал, ангелы – бестелесные. Эфир, эманация.
– Мы и есть эманация, – фыркнул Исидор. – Но наш сектор – представительский, работаем с людьми, а они напридумывали: крылья, нимбы. Надо соответствовать.
– Большинство из нас предпочитает облик, к которому привык в последней жизни, – любезно пояснил Неонил. – Ну а цвет… Имеем мы право хоть на какое-то развлечение?
– Ближе к делу, – вмешался Исакий. – Поведай-ка нам, – ангел на мгновение прикрыл глаза, куда-то вглядываясь, – Герман, что произошло перед тем, как ты вылетел из тела… в смысле, потерял сознание?
– Так я всего лишь потерял сознание? – обрадовался Герман.
– Не тяни, излагай, – строго велел Исакий.
Герман задумался. От осознания, что претензии ангелов адресованы не ему, Герману значительно полегчало. А, может, белокрылый Исакий как-то повоздействовал. Но испуг прошел, и в прояснившейся голове всплыли последние события.
– Я шел к бабушке, нес продукты. Ей уже семьдесят пять. Во дворе остановился переложить ананас в рюкзак, чтобы она не видела, я его себе купил, – Герман запнулся, увидев возмущение на лицах ангелов. – Не потому, что пожалел! Просто она ненавидит ананасы, прямо до слез. Хотя все остальные в семье их любят. Ну, ладно. Тут мальчишка на скейте, прямо по дорожке. Разогнался и не заметил валяющийся камень. Скейт подпрыгнул, а мальчишка со всего маху мне прямо в живот врезался. Ну, я и отрубился. Очнулся уже здесь.
– М-да, – Исидор пожевал губу. – Идея понятна, но не ясны мотивы.
– У меня нет никаких мотивов! – запротестовал Герман.
– Не о тебе речь, – отмахнулся Исидор. – Ну что, Исакий, просмотрим ключевые моменты?
Белый ангел нахмурился, но согласился:
– Пожалуй, придется.
Он прикрыл глаза и сделал несколько пассов руками, будто перелистывая невидимые страницы. В центре зала вспухло уплотнение того же киселя, из которого состояли стены. Выпуклость заколыхалась, и Герман с изумлением увидел, как фигура из киселя обретает цвет и объем.
– Это же я! – челюсть Германа поехала вниз. – Или…
– Чшш! – оборвал его Исидор. – Смотри. А еще лучше… – ангел взял его за руку, и Герман вдруг не просто увидел, а почувствовал тех, кто был внутри ожившей кисельной картины.
– Витя! Где ты достал ананас? Это же жуткий дефицит!
Светка с радостным визгом повисла на муже. Она обожала ананасы, но купить их в семидесятые годы, даже в Москве, было практически невозможно.
– Повезло, – с улыбкой ответил Виктор. – А это для наследника, – он гордо продемонстрировал пачку «Малютки»: Света уже начала прикармливать малыша молочной смесью.
Сын ел «Малютку» с удовольствием. Впрочем, он всё ел с аппетитом, но явное предпочтение отдавал редко достающимся ему ананасам.
– Это наследственное, – смеялась Светка. – Должно же быть у него что-то и от меня.
Действительно, внешне сын совсем не походил на мать. Зато был копией отца: те же большие темно-карие глаза, плотно прижатые к голове уши. И волосы, скорее всего, будут такими же густыми и блестящими, как у отца, и он тоже будет предпочитать длинную стрижку. Да и характер мальчику, похоже, достался отцовский – эмоциональный, порывистый. Об этом Виктор немножко жалел: со своей вспыльчивостью он пытался бороться всю жизнь.
– Вить, я тебя так люблю! – выдохнула Светка.
– Я все равно больше, – шепнул Виктор, зарываясь в ее пушистые волосы и едва сдерживая щенячий восторг.
Он до сих пор не верил, что ему выпало такое счастье. Неожиданное, незаслуженное, чудесное, длящееся уже четыре года – с тех пор, как встретил Светлану. А уж когда родился сын, Виктор вообще чувствовал себя на седьмом небе.
Он, не задумываясь, отдал бы за них жизнь. Интересно, а Светка тоже? Виктор тряхнул головой, отгоняя дурацкий вопрос. Ну, конечно, да! Ведь недаром она встретилась именно ему?
– Мне тебя, наверное, ангелы послали, – полушутя произнес он.
– Фу, что за предрассудки! – Светка сморщила нос, засмеялась и дернула мужа за ухо. – Ты еще про райский сад расскажи! Нет никаких ангелов. Мы сами строим свою жизнь!
Комсомолка и убежденная атеистка, она не признавала компромиссов в религиозных вопросах. Виктор не спорил с ней, но где-то глубоко внутри у него все сжималось при мысли о том, что жизнь может закончиться так… окончательно.
Из комнаты послышалось требовательное кряхтение.
– Наследник проснулся, – усмехнулась Светка. – Не иначе, ананас учуял.
– Пошли кормить, – согласился Виктор.
– Я понял, – тихо сказал Герман. – Это моя бабушка, в молодости. А ее муж – мой дед. Просто он очень похож на меня. Точнее, я – на него…
– Верно, – отозвался Исидор. – Смотри дальше.
– Свет, встречай добытчика!
Раздалось испуганное аханье, какая-то суетливая возня, и в коридор выскочила раскрасневшаяся, явно смущенная Светлана.
– Витя! Ты так рано, – растерянно пробормотала она, глядя на сетки с продуктами в руках мужа.
– Я отпросился. Ты что, не рада?
– Рада, конечно, – Светлана неубедительно улыбнулась.
Виктор прошел на кухню. На обычно аккуратно убранном столике «уголка» сейчас стояли тарелки с остатками какого-то мяса, полупустая салатница, блюдце с сухой колбасой, недопитая бутылка вина и два бокала. На углу стола примостилась раскрытая пачка импортных сигарет, а в центре, на парадном блюде – порезанные кубиками жалкие остатки добытого вчера ананаса.
Виктор застыл.
– Вить, я сейчас все объясню…
– Почему ты в платье? – ледяным тоном спросил Виктор. – Ты же дома носишь халат.
– Приходила Регина. Попрощаться. Они с родителями уезжают на родину.
– Эта фашистка?!
– Не называй ее так! – вспыхнула Света. – Ее родители – дипломаты, ты же знаешь.
– Они фээргэшники.
– Ну и что? Не все в ФРГ – фашисты. А они вообще в торгпредстве работают! И сейчас их отзывают обратно.
Светка сердилась, но в ее голосе Виктору почудились виноватые нотки. Из-за того, что принимала подругу, которую не любит муж? Или… что-то другое?
– А это великолепие откуда? – Виктор ткнул в мясо и вино. Дорогая бутылка точно была не из обычного винного магазина.
– Регина принесла. Я же говорю, родители в торгпредстве…
– И сигареты?
Светка кивнула, закусив губу.
– Что-то я не видел, чтобы твоя Регина курила.
– Да ты же с ней почти не общался, – пробормотала Света. – Она при тебе не курила.
– Ну да, ну да, – процедил Виктор и, резко развернувшись, вышел из кухни.
– Я сейчас все приберу, – виновато произнесла Светлана. – Я знаю, ты не любишь…
Виктор не слушал ее, в груди тяжело ворочалось что-то темное и острое, мешая дышать. В комнате, у распахнутого настежь окна, в своей кроватке безмятежно посапывал сын... А на диване валялась мятая мужская майка. Чужая.
Виктор зарычал. Из кухни выскочила испуганная Светка.
– Регина, говоришь?!
– Вить…
– Регина?! – Виктор грохнул кулаком по полированной крышке серванта.
Проснувшийся сын немедленно зашелся ревом. Светка бросилась к нему, схватила на руки. Виктор, как пьяный, шатнулся к дивану и с силой пнул его. Черная пелена застилала глаза.
– Вить, послушай, – пролепетала Светка, прижимая к груди плачущего малыша. – Это я тебе купила. На день рождения…
Он резко остановился напротив нее, с трудом удерживаясь, чтобы не начать крушить все подряд.
– Ты… мне купила… что? Старую майку?!
– Она не старая, – пискнула Светка. – И это не майка, а футболка! Посмотри, вот рукава. И кармашек. Последний крик моды.
– Ты за кого меня принимаешь? – не в силах больше сдерживаться, закричал Виктор. – Я нахожу у себя в доме чужую майку, а ты уверяешь, что только что ее купила? Она же ношеная!
– Нет! Я просто ее постирала, собиралась погладить. Нельзя же одевать прямо из магазина, – Светкины глаза наполнились слезами. – Ты что, не веришь мне?
Виктор с трудом понизил голос:
– А бирку ты, конечно, выбросила?
Светка всхлипнула и кивнула. Виктор отвернулся, шагнул к распахнутому окну, оперся о подоконник. Второй этаж, любовнику выпрыгнуть – плевое дело. Под ладонью хрустнула маленькая картонная коробка с нарисованным на ней зайцем. Он бездумно схватил ее и завертел в руках. За спиной раздавались всхлипы. Виктор сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, потом медленно повернулся. И наткнулся на полный ужаса взгляд жены. Она глядела на коробочку в его руках.
Виктор медленно поднял картонку к глазам, несколько секунд с недоумением вглядывался в нее, потом открыл. Резиновый заяц с глупыми выпученными глазами ухмылялся прямо в лицо Виктору.
– Презерватив тоже мне в подарок? – прошипел Виктор.
Светка судорожно прижала к себе сына.
– Вить, я понимаю, как все это нелепо выглядит, – убитым тоном пролепетала она. – Но это действительно подарок тебе. Шуточный. От Регины, на прощанье.
Виктор брезгливо разжал пальцы, резиновый заяц свалился к его ногам.
– Витя, – прошептала Светлана и сделала крохотный шаг к мужу.
В голове вдруг ударил набат. Виктор с хрипом рванул ворот рубашки, в бешенстве растоптал презерватив и выскочил из комнаты. Метнулся в кухню, схватил со стола блюдо с остатками ананаса и, с силой размахнувшись, запустил им в стену.
Брызнувшие осколки фарфора, вопль перепуганного сына, рыдания жены остались где-то за гранью сознания. Виктор пинком распахнул входную дверь и вылетел из квартиры, чтобы больше никогда не возвращаться.
– Бабушка так и прожила всю жизнь одна, – вздохнул Герман. – Вырастила сына, моего отца. Она очень его любит. И меня... Я ее как-то спросил, почему она больше не выходила замуж. Она отговорилась, мол, коллектив женский, и подработки постоянные, и времени никогда не хватало... Но на самом деле видно было, что ей никто другой не нужен.
– А Виктору?
Герман пожал плечами. Исакий остро глянул на него и вновь щелкнул пальцами.
В сгущающихся сумерках Виктор быстро шагал по поселку, где жил Славик, давний армейский друг. Внезапный оглушительный хлопок слился со взметнувшимся за спиной багровым заревом. Виктор резко обернулся. На краю поселка полыхал пожар. Мимо него, крича, бежали растрепанные, испуганные люди. Виктор бросился следом.
Возле старого деревянного барака было уже полно народа. Пожилая фельдшерица в ужасе зажимала рот, глядя на бушующее пламя. Из глаз ее градом катились слезы. Рядом нервно переминался мелкий облезлый мужичонка в драном ватнике – видимо, местный сторож. Трясущимися руками он мял папиросу, безуспешно пытаясь сунуть ее в искривившийся рот.
Виктор подбежал к мужикам, мрачно взирающим на горящее здание. Какие-то тени метались рядом, передавая заведомо бесполезные ведра – огонь был слишком силен.
– Пожарников вызвали? – задыхаясь, крикнул Виктор.
– Вызвали, – один из мужиков безнадежно махнул рукой. – Только пока они приедут, здесь уже нечего будет спасать. И некого.
– Внутри остались люди? – онемевшими губами выдохнул Виктор. – Много?
Другой мужик дико глянул на него, потом отвернулся и сплюнул с яростной досадой, пробормотав что-то вроде «не местный». Первый покачал головой:
– Все остались. Человек тридцать... Это дом престарелых, браток.
Виктор остолбенел.
– Так что же вы… – и оборвал сам себя.
И так понятно. Может, если бы в огне остались дети, народ и попробовал бы их спасти. А рисковать ради никому не нужных стариков…
Не раздумывая, Виктор выхватил у всхлипывающей рядом женщины ведро воды, опрокинул на себя и ринулся к ближайшему оконному проему.
– Стой, парень! – заорали мужики. – Там балки сейчас обвалятся!
Виктор не слушал их. Он успел вытащить восемь человек, прежде чем прогоревшие перекрытия действительно рухнули и погребли под собой и его, и оставшихся в доме стариков.
– Вот почему он без векового очищения был призван к Служению, – протянул Исидор.
– Значит, Викториан при жизни так и не узнал, что Светлана не виновата? – покачал головой Евграфий.
– Он и потом не узнал, – тихо проговорил Юриус. – Он же всего двадцать дней как к нам прибыл. Ему надо было в курс дела войти, освоиться… Он меня вообще-то расспрашивал, можно ли найти конкретного человека и просмотреть его жизнь. Я показал, конечно. Видно было, что его какие-то переживания мучают… А я его отвлечь пытался… работой.
Евграфий крякнул.
– И преуспел?
– Ну да, – промямлил Юриус, – дел-то много.
– М-да… Двадцать дней, здешних. А там – пятьдесят лет... И все-таки, почему он именно сейчас решился разыскать Светлану?
Юриус вздохнул:
– Утром к Вратам прибыла душа Регины.
– Бабушкиной подруги? – вскинулся Герман. – Она умерла?
Юриус печально кивнул:
– Викториан долго разговаривал с ней. Затем проводил к Неонилу, на второе небо. А сам… словно с ума сошел. Бил себя по щекам, вскрикивал: «идиот, самовлюбленный осел» и все в таком духе. А потом стал считать вероятности ближайшего будущего… для Светланы. И как-то разом сник, задумался. На прибывающие души внимания не обращал, пришлось мне одному…
– Дальше? – подтолкнул его Исакий.
Юриус совсем понурился.
– Он присмотрел внизу камушек и спозиционировал его, чтобы под скейт попал. Я, когда понял, что он собирается сделать, хотел удержать его. А Викториан начал вырываться и, наверное, от этого плохо рассчитал траекторию, она вышла чересчур крутой. Поэтому, когда мальчик врезался в Германа, удар получился слишком сильный, а душа вылетела из тела гораздо быстрее, чем обычно. И проскочила Врата. Я не успел ее перехватить, и душа нырнула прямиком в приват-канал, по которому ангелы-служители пролетают на верхний уровень.
– У вас приват-канал был не закрыт? – удивился Исидор.
– Викториан открыл его. По-моему, он собирался слетать на пятое небо, посоветоваться. Но потом передумал, а закрыть забыл – задумался, расстроился.
– Если бы ты не помешал Викториану, то его внук, надо полагать, просто прошел бы Врата и, фактически, оказался на его месте, пока он завершит свои дела? А поскольку Герман поразительно похож на деда, то этого, скорее всего, никто бы и не заметил. Так?
Юриус кивнул с несчастным видом.
– Так, – процедил Исидор. – И ради чего же Викториан все это затеял?
– Сейчас увидим, – усмехнулся Исакий и очередным пассом активировал кисель.
Он открыл дверь своим ключом. Сидящая в кресле старушка обернулась на звук:
– Герман, это ты? Проходи, выпьем чаю. Или кофе? – в голосе слышалась улыбка.
Он остановился на пороге комнаты. Ноги отчего-то стали ватными.
Старушка вместе с креслом повернулась к нему. По-прежнему стройная, аккуратно, даже элегантно одетая, с заколотыми густыми волосами – но совершенно седыми. Чуть поблекшие, внимательные глаза в обрамлении бесчисленных морщинок.
– Герман, что же ты? – удивленно спросила она.
Он молча смотрел на нее, опершись о косяк. Рюкзак съехал с плеча и мягко плюхнулся на пол. Клапан распахнулся, из рюкзака медленно выкатился ананас и остановился у ее ног. Светлана наклонилась к нему, надела очки внезапно задрожавшими пальцами.
– Герман? – неуверенно повторила она.
Он медленно поднял руку и стащил резинку. Длинные волосы рассыпались по плечам.
– Ах! – Светлана отпрянула.
Кресло жалобно скрипнуло и начало заваливаться назад. Он кинулся к ней, удержал, почти сжав в объятиях Светлану вместе с креслом. Ее недоверчивый, напряженный взгляд жадно обшаривал его лицо. Он бросился перед ней на колени и сжал в ладонях морщинистые кисти.
– Светка! Светка… прости меня, я так виноват перед тобой! Я был таким дураком!
Он зарылся лицом в ее колени, едва удерживаясь от рыданий. Она помолчала, потом осторожно высвободила руку и, едва касаясь, провела по его волосам:
– Виктор…
Он порывисто прижался губами к ее рукам.
– Я схожу с ума? – спокойно произнесла она.
– Нет! Это я сошел с ума, когда ушел от тебя! Но сейчас… все изменилось.
– Да, – согласилась она, поглядев на свои дряблые руки.
– Нет, не в этом дело! – горячо заговорил он. – Нельзя вернуть, что ушло. Но есть… то, что дальше.
– Все-таки есть? – тихо переспросила она. – Я никогда до конца не верила в это.
– Я знаю. Но оно есть. И там я жду тебя… И больше уже никуда не уйду.
В подступивших слезах ее лицо казалось размытым, но она улыбалась.
– Я боюсь… боялась умирать, – прошептала Светлана. – Но теперь… Ты правда меня ждешь?
Виктор с трудом сглотнул:
– Я тебя жду.
– Хорошо, – выдохнула она, легко коснулась его щеки и улыбнулась: – Мне тебя, наверное, ангелы послали…
Не отводя взгляда от ее лучистой улыбки, Виктор кивнул.
– Ну почему я его не остановил? – простонал Юриус. – Его же теперь низвергнут!
– За что? – подпрыгнул Герман.
– Вмешательство в дела живых запрещено!
– Почему?!
– Свобода воли, – уронил Евграфий. – Человека. И ответственность его же.
– А как же ангелы-хранители? Они же вроде помогают, – растерялся Герман.
– Это совсем другая история, – непонятно ответил Евграфий.
– Другая епархия, – еле слышно добавил Неонил.
– Но… – начал было Герман, но старый ангел только покачал головой и Герман смолк.
Исакий обвел коллег суровым взглядом.
– Ну, что ж, нарушение Уложения налицо.
Лица служителей приняли траурное выражение.
– Но дед же ничего не сделал! – воскликнул Герман. – Он всего лишь извинился перед несправедливо обиженной женщиной!
– Перед живой женщиной, – холодно заметил Исакий.
– Разве мир от этого пострадал?!
Исакий нахмурился. Остальные ангелы замерли. Исидор неодобрительно прищелкнул языком.
– Погодите-ка, – оживился Неонил. – А ведь парень в чем-то прав. Да, Светлана была еще жива на момент визита Виктора. Но жить ей оставалось всего несколько минут. Да, нельзя вмешиваться в дела живых. Но все ее дела к этому времени были уже закончены!
– Софистика, – пробурчал Исидор, однако Исакий задумчиво кивнул.
– Бабушка умерла? – ахнул Герман и прикусил губу, чтобы удержать слезы. – Но зачем дед явился ей сейчас? Почему просто не подождал? Он же мог объяснить ей все тут, ничем не рискуя!
– Он спасал ее душу. Викториан никогда не дождался бы ее здесь, – тихо произнес Неонил. – Человек не может попасть на небеса, если не верит в них... Так что, если бы Викториан в последнюю минуту не сумел ее переубедить, они никогда бы не встретились.
– А где тогда оказалась бы бабушка? – поперхнулся Герман.
– Это тоже совсем другая история, – тонко улыбнулся старый мудрый ангел.
– Не забивай себе голову тем, что не случилось, – посоветовал Евграфий. – Главное, что сейчас твои дед и бабушка окажутся здесь.
– Здорово! Я скажу им…
– Не скажешь, – перебил Исакий. – Викториан освобождает твое место, а ты должен освободить его. Пора возвращаться.
– Что?.. А! Ну да, – Герман помотал головой, ошарашенный такой внезапностью. – Конечно. Только... У них все закончится хорошо?
Ангелы переглянулись. Исидор иронично выгнул бровь:
– Закончится? Как это?
Глядя в растерянно-умоляющие глаза Германа, Неонил мягко произнес:
– Ну конечно, хорошо.
Герман просветлел.
– Тогда… до свидания!
– На это свидание можешь не спешить, – усмехнулся Исакий, и Германа подхватила карусель бело-сине-кораллово-коричнево-лимонных пятен.
Две прибывшие души кураторы встретили полным составом. Сияющий лимонно-золотым светом Юриус распахнул первые Врата. Немолодая женщина испуганно вцепилась в руку длинноволосого парня. Неонил с улыбкой шагнул ей навстречу:
– Добро пожаловать! Не бойтесь. Ничего плохого не случится с тем, кто умеет любить.
Старушка моргнула.
– Закройте глаза и представьте себя той девушкой, которая только что встретила своего избранника.
Неонил расправил коралловые крылья и на мгновение укрыл ими старушку.
– Ох! – Светлана с радостным изумлением оглядела помолодевшее тело. – Спасибо!
– Это, конечно, лишь отпечаток, – смущенно сказал Неонил. – Но, полагаю, даже душе приятнее видеть себя юной.
Белокрылый Исакий повернулся к парню:
– Что скажешь, Викториан?
Молодой человек серьезно улыбнулся:
– Думаю, мне рано быть служителем Викторианом. Я еще не устал жить человеком Виктором. И еще долго, наверное, не устану. И… – он сжал пальцы любимой девушки, – мне еще очень многое нужно понять.
В глазах Исакия мелькнула ностальгическая искра, он одобрительно усмехнулся.
– Для того и существуют Поля Осознания, – кивнул Евграфий и простер коричневое крыло. – И для вас, конечно, тоже, – галантно произнес он, повернувшись к Светлане. – На такой же срок.
– После побеседуем, – подмигнул синий Исидор.
– И, надеюсь, – Исакий расправил крылья, и ослепительная белизна залила все вокруг, – скоро я смогу сказать вам обоим: добро пожаловать на пятое небо!
Елена Радковская. Рассказ – победитель «Кубка Брэдбери – 2020» в номинации «фэнтэзи». Фаворит читательского голосования.
Рассказ опубликован на Синем сайте, «Кубок Брэдбери – 2020»: сборник лучших конкурсных произведений. – Волгоград: Перископ-Волга, 2020
Подписывайтесь на наш канал, оставляйте отзывы, ставьте палец вверх – вместе интереснее!
Свои произведения вы можете публиковать на Синем сайте, получить адекватную критику и найти читателей. Лучшие познают ДЗЕН!