Тетрадь третья
Часть двадцатая
На пригорке за иорданью, противоположном нашему дому располагались большие огороды с соломенным шалашом посередине. Вид с высокого крыльца нашего дома в сторону огородов напоминает мне картину написанную кистью художника. Тихая с пологими заросшими осокой берегами вилась лентой с изгибом речка, через речку перекинут деревянный мост, соединяющий две высокие земляные дамбы с толстыми стволами ракит вдоль по обеим сторонам. По дамбе беспрерывно тянулись вереницы груженых подвод со станции в город и из города на станцию.
Поодаль за дамбой стояла кирпичная дизельная электростанция беспрерывно выбрасывающая из небольшой железной трубы выхлопы дыма, сопровождающиеся характерным дизельным стуком машин. За электростанцией, как на ладони виднелись небольшие станционные здания, маневровые поезда издававшие характерные гудки. Левее виднелась огибающая город высокая железнодорожная насыпь с мостом через протоку впадающую в основную реку. Вдоль протоки заросли кустарников и необъятный луг с желтыми цветами куриной слепоты весной. По железнодорожной насыпи изредка проходили пассажирские и товарные поезда, стук колес которых долго раздавался в ушах.
На горизонте виднелся купол небольшой церкви села Кипеть, левее села синела полоска леса. Окрест виднелись возделанные лоскуты полей разделенными межами зеленеющих полосок и необъятные луга вдоль вьющейся ленты реки и впадающих в нее ручьев. В покосы луга пестрели яркими сарафанами женщин с граблями в руках и в белых на выпуск рубахах мужчин. К концу лета на полях стояли крестцы со сжатым хлебом.
Раньше хлеб жали вручную серпами. Жать хлеб выходило все население окружающих сел и деревень. Поля сжаты бывали в несколько дней и хлеб собранный в снопы складывался в крестцы для просушки. После просушки увозился ближе к жилью и складывался в огромной высоты скирды у домов или в ригах, расположенных на краях огородов.
В теплые солнечные дни бабьего лета, а может быть и несколько раньше начинался первый обмолот снопов. Снопы обмолачивались цепами. Цеп представлял из себя длинный отполированный шест с привязанным к нему ремешком, большей частью сыромятным, короткой палки толщиной не менее толщины шеста. Держась обеими руками за длинный шест, короткой частью цепа привязанного ремешком ударяли по колосьям снопов, уложенных на специально очищенных площадках от пыли и мусора. Площадки эти называли током. Нередко для устройства тока приходилось острой лопатой срезать верхний слой дерна с последующей неоднократной подчисткой поверхности земли, доводившейся по тщательности отделки до хорошо отделанного земляного пола иной деревянной хаты.
Тока устраивались ежегодно, как правило на одном и том же месте. К молотьбе приступали по несколько человек на одном току. С четким красивым перестуком цепами по снопам, работающие с мокрыми от пота спинами изредка перебрасывались задорными шутками то ускоряя, то замедляя удары цепов. В этот красивый ритмичный перестук цепами нередко включались дети, для которых готовились цепа по меньше. Приятно было ходить голыми пятками по зернам ржи или пшеницы сгребаемой тычками граблей в кучи. На ночь кучи зерна накрывались обмолоченными снопами или пологами старого брезента , чтобы случайный дождь не намочил зерно.
На следующий день зерно рассыпалось на току тонким слоем для просушки на солнце и к концу для провеивалось деревянными лопатами на ветру. Бывали и ручные веялки, с помощью которых зерно очищалось значительно быстрее и тщательнее. Очищенно зерно насыпали в мешки или в плетенные из соломы так называемые плетенки с двумя ручками по бокам и относили для засыпки в закрома амбаров. Мешок или два с зерном забрасывались на русскую печь для окончательной просушки. После просушки зерно доставлялось на мельницу за пральней, на жерновах которой оно истиралось в муку. На мельнице с этого времени работы было много, в очереди стояла не одна подвода с мешками зерна.
В самой верхней части города вдоль большака расположилось несколько ветряных мельниц, которые на ветру беспрерывно поскрипывали своими крыльями, издавая шум скрежета металла и жерновов.
Здесь же ближе к городу по одну сторону большака выстроился ряд бревенчатых кузниц, черных от копоти. Перестук молотков по наковальне далеко раздавался в округе.
В одной из этих кузниц работал мой дядя . Подковывал лошадей, выполнял по заказу отдельные работы по изготовлению ободов для колес, скоб, осей для телег и др..
Несколько раз я наблюдал за его работой в кузнице, где он ловкими ударами различными по размеру молотками готовил из куска железа изделия. Иногда я помогал ему раздувать меха, мне доставляло это большое удовольствие. Дядя был ласков с нами детьми. Это был крепкий средних лет мужчина с рыжеватыми волосами и залысиной на голове. Как мне казалось, тяжелая работа кузнеца его нисколько не утомляла, он был всегда весел, ловко жонглируя куском раскаленного железа, четко с перезвоном работая на наковальне молотом вместе со своим старшим сыном шестнадцати лет, который старался не отставать от отца, ударяя в такт по раскаленному куску железа молотком размером поменьше. Неоднократно он делал нам, его двоюродным братьям самодельные перочинные ножи на большой деревянной некрашеной ручке. За что мы были ему очень благодарны и готовы были выполнить любое его поручение.
Продолжение следует...