С тех пор как мы покинули Шежым-Печорский кордон, прошло уже почти две недели. Из них одна ушла только на то, чтобы добраться до дома. Это был долгий и эмоционально утомительный путь, от которого я только-только начинаю отходить. За это время произошли некоторые печальные события, но обо всем по порядку…
На апрель у нас был запланирован месячный отпуск, после которого мы должны были вернуться на кордон по большой воде в мае. Но, уже начиная с Нового года, когда появилась дорога и связь с большой землей, начали происходить разные события, о которых распространяться здесь не буду, но которые вместе со сложившейся рабочей обстановкой повлияли на наше решение в заповедник после отпуска не возвращаться. Решение это далось очень тяжело. Мы принимали его и потом передумывали. Мы ставили точку, а потом пририсовывали запятые. Окончательно все сложилось в двадцатых числах марта. Мы написали заявления на отпуск с последующим увольнением, и начали ждать, когда же нас вывезут с кордона.
Нам повезло быть минималистами. Некоторым, чтобы уехать со всеми своим пожитками с кордона, потребуется хивус или понтон по большой воде. У нас – два больших походных рюкзака и два маленьких дорожных, которые легко поместились в сани для снегохода. Мы собрали все вещи еще за несколько дней до отъезда, навели в доме и пристройке порядок, раскололи остатки дров, оставив после себя запас для возможных будущих жильцов. Пусть им повезет больше, чем нам. Обстановка тогда была очень нервная. Река все больше открывалась, и я переживала, что мы не успеем выехать, как упадут все переправы. Из конторы очень долго никто не мог сказать ничего внятного. Но все-таки дождались – выезд назначили на 1 апреля. Нам сказали, чтобы мы своими силами выбрались из заповедника на буране, а там на дороге нас заберет машина от заповедника.
Только мы отъехали от кордона, буквально километра четыре, как на буране сломалась рессора. Спасибо ребятам, которые ездили на Лёшином снегоходе, пока он был на дежурстве на другом кордоне. Очевидно, их бешеные гонки по лесу не прошли даром. Мы остановились, и наш сосед (который должен будет отогнать буран обратно на кордон) побежал домой за новой рессорой. Хорошо, что отъехали всего 4 км. Мы прождали минут сорок, он быстро вернулся, привез запчасть на втором буране. Поменяли и поехали дальше.
Добрались до следующего кордона – Шайтановки. Там к нам присоединился старший госинспектор и его жена, которая выезжала из заповедника, чтобы впоследствии уехать домой на сессию. Отправились дальше на двух буранах. Накануне и в тот день постоянно шел снег. Большие хлопья запорошили ветки деревьев, и пейзаж казался таким предновогодним, совсем не весенним. Мне было невыносимо тоскливо и грустно. Кроме того, ехать пассажиром на буране крайне неприятно из-за тряски и выхлопных газов. Но как-то незаметно мы преодолели второй отрезок и добрались до Полоя – первого кордона заповедника по линии Печоры.
На Полое нас встретил инспектор Алексей, вернувшийся из отпуска. Мы попили чаю, отдохнули и уже на трех буранах снова выдвинулись в путь. Где-то в лесу были оставлены сломанные инспекторами-оперативниками снегоходы, которые нам надо было по ходу дела отбуксировать до дороги и загрузить в прицеп машины. Последний отрезок путь пролетел совсем быстро и легко. 56 километров остались позади, как и заповедная земля.
Загрузились в машину и поехали в Якшу, где расположена центральная усадьба заповедника. Нам потом скажут, что, если бы не сломанные снегоходы, которые надо было вывозить, то вряд ли бы нас так роскошно забрали на машине. Машины у заповедника в дефиците. Дальнейший путь – 70 километров до Комсомольска-на-Печоре, а оттуда 40 км до Якши – был более размеренным и спокойным, хотя последний отрезок пути двигались до одурения медленно из-за растаявшей и поплывшей дороги (асфальта там нигде нет).
Вечером того же дня нам было необходимо пристроить кота – того самого кота Марсика, который регулярно передавал вам привет. Поверьте, мне очень сложно описывать эту историю. Сегодня наверно первый день, когда я не плачу и не думаю об этом так много. В общем, когда мы приняли решение об увольнении, встал вопрос о том, что делать с кошкой и котом. Впрочем, вопрос странный, так как животные уже жили на кордоне до нашего приезда, не мы их туда завезли. Зимой мы, конечно, их взяли к себе, чтобы они были в тепле и заботе, но в теплое время года они вполне способны прожить самостоятельно. Тем более кордон пустовать не будет, там по любому всегда будут люди.
Но тут вмешались соседи. Соседка, у которой на котов аллергия, сказала, что нам необходимо обязательно всех увезти. Сказала она это чуть ли не ультимативно, намекая на то, что на кордоне животные умрут голодной смертью (хотя я специально попросила привезти нам побольше кошачьего корма, чтобы малышам хватило до тех пор, пока не сойдет снег и они не начнут ловить мышек) или их съедят волки. Тогда я возразила, что волки скорее съедят их собаку, но аргумент не возымел действия. Они настаивали на том, что мы должны увезти животных, так как они тоже собирались покинуть кордон в мае и продолжить работать в Якше, и тогда некому будет подкармливать животных. Чтобы всем было хорошо (а именно – чтобы соседям снять с себя всякую ответственность за котов), о них должны позаботиться мы. Была даже сказана такая завуалированная фраза, мол, что гуманнее – оставлять котов жить на кордоне или сразу их придушить, чтобы не мучились. И в тот момент под всем этим давлением и не понимая, как лучше поступить, я приняла ужасное решение. Я решила вывезти Марса с кордона и пристроить его в добрые руки в поселке. Забрать его в Петербург мы не могли, так как сами до сих пор не знаем, где будем жить и чем будем заниматься.
Кошку Миску мы оставили на кордоне, хозяин у нее есть, это бывший инспектор Виктор, он временно не работает в заповеднике, и соседи написали ему ту же просьбу. Но, слава богу, Миску никто вывозить не будет, пусть живет себе счастливо на заповедной земле.
Что и говорить, дорога до Якши далась котику нелегко. Он ехал у меня на груди в рюкзаке и, конечно, очень боялся и переживал. Но в машине успокоился и даже немного спал, я за ним наблюдала через отверстие, а он, видимо, ощущал мое присутствие, не мяукал и не пытался убежать. Но, когда мы приехали в Якшу, оказалось, что тем людям, которым мы хотели оставить кота, он уже был не нужен. Что делать?
За несколько дней я подавала объявления про котика в соцсетях, и мне написала женщина из Якши, что, мол, она одинока и будет рада приютить кота. От предыдущей кошки у нее остался и лоток, и наполнитель, и это значительно облегчало дело. Мы понесли Марсика к ней. Женщина она оказалась довольно своеобразная, но в целом, как мне показалось, добрая и кота нашего вроде как сразу же полюбила. Последующие дни она мне постоянно звонила и отчитывалась, поел ли, попил, сходил ли куда надо в туалет.
В Якше мы провели три ночи, пока улаживали дела в конторе со своим увольнением, забирали документы и ждали решения о нашем отъезде в Ухту, ведь автобусы оттуда ходят не каждый день, дорога растаяла, и мало кто ездит в этот период. Как выбираться из деревни – большой вопрос. В итоге узнали, что в воскресенье поедет машина со снегом (это те самые пробы снега, которые в заповеднике собирал зам по науке), и договорились, чтобы со снегом забрали и нас.
На утро отъезда из Якши мне позвонила новая хозяйка Марсика и сказала, что он выпрыгнул в окно и ушел. Я, конечно, до этого ее предупреждала и просила не открывать окна, пока кот не привыкнет, потому что он свободолюбивый и мог убежать, но так как она курит, окно она все равно открыла. Кот убежал. Я положила трубку и не знала, что предпринять. Но буквально через полчаса она перезвонила и сказала, что кот нашелся, что он сам вернулся к ней домой и тут же принялся за еду. У меня отлегло, я успокоилась, и мы уехали, оставляя позади весь этот круговорот бесконечных переживаний.
Полдня ушло на то, чтобы преодолеть 336 километров от Якши до Ухты, где нам предстояло провести еще две унылые ночи на чемоданах в ожидании поезда. Поезда из Ухты в Петербург ходят раз в трое суток. Мы заселились в гостиницу и выдохнули. Заповедник позади, мы на дороге к дому, скоро все это закончится. Но на следующий день, когда мы беззаботно гуляли по торговому центру, мне снова позвонила новая хозяйка Марса… Она сказала, что кот не возвращался, что она солгала и была это «ложь во спасение», чтобы мы спокойно уехали из Якши. На самом деле, кот как ушел, так больше его никто не видел.
Я написала во все возможные сообщества, опубликовала объявления, написала всем, кого знаю в Якше, просила дать знать, если кто-то его увидит. Но уже прошло почти десять дней и никакой информации о Марсе у меня нет. Может, он где-то бегает в окрестностях деревни. Может, его задрали собаки. Может, кто-то его нашел и забрал к себе домой. С ним могло случиться все, что угодно. Но я этого уже никогда не узнаю.
Называйте меня сумасшедшей, но весь тот день я плакала навзрыд. Я очень любила этого кота и всеми силами пыталась устроить его жизнь. Хотела сделать как лучше. Но лучше было бы ему оставаться на кордоне… Потом я узнала, что соседи наши передумали уезжать в мае и остаются на кордоне, как минимум, до осени. То есть до осени они могли спокойно подкармливать котиков, и те могли бы беззаботно жить. А там, глядишь, кто-то бы поселился и взял их к себе. Знаю, что виновата во всем сама. Знаю, и это мне урок, что не надо никогда никого слушать. Надо поступать так, как решила сама. Но эта горечь во мне еще долго не рассеется вместе с надеждой на то, что я больше никогда не увижу этих людей.
Я бы многое могла рассказать, но у меня нет сил. Я очень устала. Я собиралась написать этот текст еще неделю назад, но все не могла сесть за него и начать все это по новой переживать. Мне не хочется вспоминать грустные глаза Марсика, которые смотрели на меня из рюкзака по дороге из заповедника. Я их никогда не забуду. Но мне нужно было выговориться, чтобы хоть как-то, хоть частично отпустить эту историю, ведь в ней я уже действительно ничего не могу сделать (ну вот, опять разревелась).
Неделя из жизни и почти две тысячи километров пути на снегоходе, на машинах и на поезде. Сейчас, дома в Петербурге, я смотрю из окна на наше белесое апрельское небо с редкими голубыми прожилками, и кордон кажется мне каким-то потусторонним миром, а сам заповедник – вымышленной вселенной из рассказов русских классиков-сатириков. Мне кажется, что на самом деле ничего этого не существует. Какие-то нарисованные гиперболизированные персонажи, карикатурные диалоги и события, кинематографичные пейзажи и сценки. Неужели все это было?
Что до причин нашего увольнения, то могу кратко объяснить это так. У заповедника, который является одним из старейших в стране, есть свой определенный и, видимо, уже устоявшийся стиль работы. Нам он не подходит. Это именно тот случай, когда можно сказать, что мы с заповедником не сошлись характерами. Если когда-нибудь у меня будут силы на это, я попробую написать подробнее.
На этом пока все, приветов с Северного Урала больше не будет. Но рассказы о природе останутся. Поэтому, если вам нравится, что и как я пишу, то оставайтесь и вы.
Еще в этом блоге:
А еще у меня есть Инстаграм, где я публикую фотографии и короткие заметки, а также Телеграм-канал, который завела на кордоне, но планирую продолжать вести.