Здравствуйте, мои дорогие подписчики и читатели!
Те, кто читает мои опусы давно, знают, что живу я в бывшем авиагородке аэропорта Домодедово, ныне – в микрорайоне, входящем в состав города Домодедово.
Городок наш возник в конце пятидесятых. Тогда здесь были только деревянные бараки и времянки, в которых жили строители аэропорта. Рядом было две деревни всего из нескольких домов.
А к середине шестидесятых Городок имел уже вполне приличный вид: десятка три четырёх- пятиэтажных «хрущёвок», детский сад «Берёзка», железнодорожная станция, двухэтажный магазин: внизу – продовольственный, второй этаж – универсальный, рядом с ним – большое кафе и довольно приличный рынок, где продавали свои овощи-фрукты, мясо и птицу, цветы и саженцы соседние колхозники. И, конечно, обновлённая (бывшая деревенская) школа из красного кирпича, обсаженная голубыми елями.
Увы, уже в начале семидесятых, одной школы на всех детей не хватало катастрофически. Дети учились в две смены, а части приходилось вообще ездить в школу соседнего Вострякова.
Так что 1 сентября 1973 года в первый класс я пошла не утром, а после обеда.
Индивидуалисткой я, очевидно, родилась.
Играм с соседскими детьми я предпочитала уединение, не важно где – дома или в обступающем весь Городок лесу.
Даже в той самой детсадовской «Берёзке» я вела очень обособленный образ жизни. Если играла, то одна, рисовала – не то, что скажут, а то, что хотела, не поддерживала всякие коллективные бунтарства, зато сама бунтовала, когда считала нужным.
Мне никогда не было скучно с самой собой, так что и в компании я как-то не нуждалась.
Со своими новоявленными одноклассниками я тоже не искала ни дружбы, ни общего языка. Они вообще мне не были интересны. Кроме Вовки – моего соседа (дверь в дверь), с которым я дружила с пелёнок, с которым ходила в одну детсадовскую группу и с которым дружу до сих пор.
А вот другого своего одноклассника – оторву и хулигана Мишку Сухова, о котором и пойдёт речь, я долгое время так же не замечала, как и прочих соучеников. Не замечала ровно месяц, пока чуть не убила.
А вот почему он меня до этого дня не трогал – так и осталось невыясненным.
Листайте галерею:
Мишка был, что называется, из неблагополучной семьи.
Мама работала уборщицей в котельной и пила почти беспробудно. Отец давно сгинул, старший брат в третий раз находился в местах отдалённых и плохо приспособленных для развития нормальных человеческих отношений. Так что Мишка был полностью предоставлен сам себе, чем он и пользовался, и всегда со знаком минус.
Водился Мишка со старшими ребятами – такими же отморозками, у которых старшие братья так же либо отбывали «заслуженное», либо уже вернулись с «лесоповалов».
Возомнив себя как минимум «вором в законе», Мишка с несколькими приятелями из соседних и старших классов терроризировал всех младших школьников. Нарочито развязная речь, пересыпанная нецензурщиной и угрозами, развинченная походка, перекуры за школой… В общем, Мишку с сотоварищами боялись практически все.
Помимо того, что в школе нас очень неплохо кормили обедами и полдниками (первую смену, соответственно – завтраками и обедами), все родители ещё обязательно собирали своим чадам «перекусы на переменках» – разные бутерброды, пирожки, фрукты и прочую снедь.
И «банда Сухова» отбирала у малышни и второклашек не только еду, но и вообще всё, что понравится. Всякие приглянувшиеся мелочи – от канцтоваров до носовых платков и брелоков.
Особенно страдали те, у кого родители были из лётного состава. Мамы и папы, стремясь не только порадовать, но и выделить из общей массы своё ненаглядное сокровище, привозили из рейсов по стране и за рубеж всякие необычные вещички, которые дети непременно тащили в школу похвастаться. И тут же становились жертвами Мишки и его «подельников». Раритеты отбирались, их бывшие владельцы награждались подзатыльниками или ударами в иные части тела – в зависимости от степени сопротивления, и «банда» с хохотом удалялась, жёстко напомнив, что любые жалобы будут караться немедленно и страшно.
30 сентября, на мой День Рождения, папа подарил мне канцелярский набор в бархатном футляре – украшенные замысловатыми иероглифами изящная перьевая ручка и цанговый карандаш фирмы « Sharp ». Тогда в СССР вообще мало кто видел, такие карандаши, а я, обожавшая рисовать, так вообще была от него в полном восторге – его же не надо было затачивать! А запасных стержней папа привёз целую коробку.
Ну и, как истинная овца, в год которой я и родилась, взяла весь набор на следующий день, в понедельник, в школу.
Разумеется, набор немедленно попал в поле зрения Мишки, и тот, во что бы то ни стало, решил им обзавестись.
Больше всего Мишку привлекла ручка – тёмно-василькового цвета с белой вязью иероглифов, с позолоченным пером. Что за второй предмет в наборе, он понятия не имел.
На перемене Мишка подошёл ко мне своей походочкой а-ля волк из «Ну, погоди» и потребовал отдать ему набор, одновременно пытаясь отобрать у меня яблоко.
Я молча врезала ему промеж глаз этим самым яблоком. Тут раздался звонок и я пошла в класс, не обращая внимания на отборный мишкин мат.
Обычно, наш хулиган вместе с парой-тройкой подлипал из класса, сидел на самой дальней парте и занимался всем, чем угодно, кроме учёбы.
А тут вдруг расположился прямо передо мной, согнав со своих мест двух девчонок, ядовито шипя в мою сторону, что я ещё отвечу за нанесённое оскорбление.
Ничего хорошего ждать не приходилось, но мне было как-то всё равно. Я его просто не боялась.
Урок давно начался, я усердно выводила в прописях очередную букву, хотя писать давно умела, и старалась не отвлекаться на красочно расписываемые шёпотом картины моей предстоящей казни.
Выждав, когда учительница отвернётся к доске, Мишка вдруг резко развернулся и выхватил у меня ручку, показав язык.
Я, же всё так же молча, вынула из держателя футляра тонкий стальной карандаш, со всей дури, всадила ему остриё в спину под лопатку и тут же вытащила карандаш обратно.
Вопль услышали даже в учительской на третьем этаже.
Класс замер, глядя как я в одной руке держу окровавленный острый предмет, другой же забираю ручку у орущего благим матом и истекающего кровью Мишки.
Галина Алексеевна, надо отдать ей должное, не растерялась. Кого-то послала за школьным врачом, кого-то за скорой, кого-то за директором.
Я тогда не понимала, что всё могло кончиться очень плохо и для меня, и для моих родителей.
Но тут класс как прорвало!
Со всех сторон посыпались крики: «Так тебе и надо, гад!», «Бандит проклятый!», «Получил своё, гнида!», «Молодец, Танька!» и даже «Правильно, фашистов надо бить насмерть!».
Разбирательство этого инцидента шло почти неделю на уровне ГорОНО.
Желающих засвидетельствовать все случаи издевательств «банды Сухова» над малышнёй было хоть отбавляй.
Не думаю, что из пострадавших от мишкиных рук школьников вообще никто и никогда не рассказывал учителям и родителям о его выходках. Но почему-то взрослые так ни разу и не пытались пресечь эти безобразия.
И только после моей, весьма своеобразной, защиты собственного достоинства, дальше замалчивать это дело было невозможно.
В итоге, случай этот предпочли замять. Всё-таки я была дочерью Секретаря Парторганизации аэропорта Домодедово, и мама могла поднять шум вплоть до Политбюро.
Мои родители пытались делать вид, что они сердятся, но верилось как-то с трудом. Так что никакого нагоняя я не получила. Только пообещала никогда ни в кого никакие острые предметы больше не втыкать.
Мишку, после материнских полупьяных слёз вперемешку с мольбами во всех школьных инстанциях, всё же оставили в классе с испытательным сроком. Разумеется, после выписки из больницы.
Оказалось, что я чудом не проткнула ему лёгкое и не задела особо крупных сосудов.
С тех пор меня обходили стороной не только мелкие хулиганы, но и их более искушённые во всяких пакостях старшие родственники. И всякие рекетоподобные рейды в школе прекратились.
А на следующий год открыли новую школу – рядом со старой. И мы наконец-то начали учиться как нормальные люди – с утра до обеда.
Если не найдёте меня и Мишку – листайте галерею:
Комментируйте, ставьте лайки и подписывайтесь на канал!