От редактора:
Здесь я буду публиковать лучшее из документальной книги "Вира якорь!", автор которой - мой папа, Егоров Владимир Николаевич - штурман дальнего плавания, капитан-лейтенант запаса, в советское время ходивший на Кубу, в Индию, Африку, Сирию и многие другие страны, переживший такие приключения, по которым можно снимать блокбастеры, спасший за годы своей работы множество жизней и неоднократно спасавшийся сам.
Читтагонг. Часть 22
Капитан наш, конечно, чувствовал, что так долго продолжаться не может. Что-нибудь нехорошее должно было случиться на судне. В кают-компании он молча разглядывал нас за столом.
И вдруг спрашивает меня: « А что, Владимир Николаевич, кажется у тебя сегодня день рождения? Сколько тебе лет исполнилось?» — «Двадцать пять утром стукнуло». — «А сколько ты на море уже?» — «Восьмой год». — «Знаешь что, это надо отметить. Самое время, все равно на якоре стоим. В общем в 18.00 у меня в каюте, приглашаются все штурмана, старший механик и начальник рации. Только извини, подарков не будет. Здесь магазинов нет».
«Мне бы, Иван Петрович, эти сорок миль до Читтагонга пройти. Лучшего подарка не надо». Капитан только вздохнул.
В шесть часов, как приказано, собрались у капитана. Каюта у него большая, из двух комнат. Открыли иллюминаторы, ветерок хоть и тепловатый, но все-таки освежает. Буфетчица с поваром постарались: из того, что оставалось в артелке, соорудили праздничный стол.
Стали пить за мое здоровье. Я скромничал, отмахивался от похвал. В общем-то я понимал, что капитану нужно было как-то рассеять людей, отвлечь их от мрачных мыслей. Пьянка в этом случае для русского человека лучшее средство.
Постепенно, где-то между вторым и третьем тостами настроение выровнялось. Командиры начали разговоры на посторонние темы: уже без морских миль, авралов, координат и служебных радиограмм. Солнце успешно зашло за горизонт, появилась на небе огромная луна. Тут бы еще пить и пить до утра.
Но я заметил в иллюминатор, что луна абсолютно круглой формы и решил показать свою астрономическую грамотность. «Сизигия!» — говорю с важным видом. За столом все замолчали и с тревогой посмотрели на меня. Оказывается никто из моряков не знал, что это такое. Подумали, что я заговариваться начал.
С полминуты все молчали, потом Иван Петрович осторожно спрашивает: «Владимир Николаевич, а что ты сейчас сказал?» — «Я говорю, что сегодня сизигия. Это когда Солнце, Земля и Луна выстраиваются по одной прямой. В этот день самые большие приливы и отливы по всему земному шару».
Все успокоились и продолжили закусывать. Старший механик Чоботов прожевал шпроту и глубокомысленно заметил, что если долго смотреть на луну, то можно сойти с ума.
Но капитан со вторым помощником как бы забыли о еде и в задумчивости смотрели друг на друга.
Через минуту капитан спрашивает второго помощника в каком объеме тот владеет таблицами приливов. Толик ответил коротко: «Не-а…». Старпома и Федора Романовича капитан даже спрашивать не стал.
С надеждой в голосе обращается ко мне: «А ты, Николаич, владеешь таблицами приливов?» — «Конечно! Мы еще на четвертом курсе их изучали».
«Тогда слушай! Ты ведь сегодня точно по солнцу определился? Поднимись на мостик, проложи курс на путевой карте от нашей точки до рейда Читтагонга, выпиши глубины, возьми таблицы и попробуй…»
Я уже вскочил с места: «Все, Иван Петрович! Я понял! Дайте мне 15 минут!».
Дальше была просто родная мне штурманская работа.
Через 15 минут я вернулся в каюту и доложил капитану: «Приливная волна через нашу точку пройдет через час и двадцать минут. До рейда Читтагонга она дойдет через четыре часа с четвертью. То есть, если мы успеем сняться с якоря за час двадцать, пойдем со скоростью 12 узлов, то есть шанс проскочить отмель с приливной волной. Глубины на приливе будут от 12 до 14 метров, но на двух небольших участках будем ползти на пузе — от 9,5 до 10 метров!»
Иван Петрович очень внимательно слушал и что-то прикидывал в уме: «Грунты какие? И вообще, ты точно рассчитал? Ты же водку пил!» — «Грунты по всему пути — жидкий ил. Камней вроде нет, по крайней мере на карте. Ошибок у меня нет, я уверен».
Все с надеждой смотрели на капитана. Иван Петрович рассудил так: «Стоять тут смысла нет. Никто нам тут не поможет. От радиограмм из пароходства океан глубже не станет. А такой случай как сизигия будет в следующий раз только через месяц. Конечно риск: если какой-то камушек на дне встретится или затонувшее судно, то нам хана — пропорем днище по все длине корпуса. Но надо рискнуть, смысл есть. Да и, все равно, вся наша жизнь — сплошной риск».
Штурмана кивками головы подтвердили это утверждение. Очень уж всем не хотелось стоять посреди океана на якоре неизвестно сколько месяцев.
Капитан уже принял решение, спрашивает старшего механика: «Сколько нужно вам времени по-аварийному подготовить главный двигатель к пуску?».
«Сорок минут», — ответил стармех и тут же побежал в машинное отделение.
«Наливайте все еще по рюмке, выпьем за Николаича! Хорошо все-таки вас в Ленинграде учили… Теперь всем по большой кружке растворимого кофе и через 30 минут встречаемся на мостике. Со стола не убираем. Если все хорошо кончится, продолжим через 4 часа».
Я пить не стал. Пошел помылся в душе и поднялся на мостик. Повключал все навигационные приборы. Разложил карты. Еще раз пересчитал глубины на приливной волне — все точно, ошибок нет. Но все равно ощущался небольшой мандраж. Это не шутки: на таком огромном судне проползти на пузе по грунту 40 миль! Риск большой. Такого случая я в морской практике не помню.
Точно в определенное время все было готово к съемке с якоря. Все штурмана в ходовой рубке, боцман со старшим матросом на баке у брашпиля, на руле лучший рулевой Габриельчик. Все происходит в полной темноте, только светятся приборы в рубке и далеко впереди на баке якорный огонь.
Капитан отдал команду в микрофон «Березки»: «На баке! Вира якорь!». Минут через 15 с бака доложили: «Якорь в клюзе!».
После этого я включил ходовые огни, якорный огонь выключил и капитан перевел ручку машинного телеграфа с положения «Товсь» на «Средний вперед». Двигатель запустился и начал набирать обороты, танкер вздрогнул и, незаметно набирая ход, стал разворачиваться курсом на Читтагонг. Эхолот в темноте отстукивал глубину под килем. Сначала это было 5 метров, потом 3 метра, а вскоре он вообще перестал что-либо докладывать. Под корпусом судна практически не было воды.
Капитан время от времени спрашивал рулевого: «Руля слушается?» — « Пока да!». Все выглядели очень напряженными: лица бледные, у капитана пот по лицу ручьями. Каждую минуту можно ожидать, что судно сядет на мель или напорется на подводное препятствие. Что тогда будет? Такое судно с мели буксиром не стащишь. И пробоину в танках с грузом не заткнешь.
Риск реальный, каждый из нас это понимал. Вся надежда на таблицы приливов и сизигию. И вот тут в голову невольно закрадывалась нехорошая мысль: а вдруг я где-то допустил ошибку с этими таблицами приливов? Там не такие простые вычисления. Большинство штурманов даже в трезвом виде к этим таблицам не подступаются. Тогда это будет мой последний день рождения на свободе.
«Владимир Николаевич, сбегай на корму, посмотри, что там из-под винта летит!».
Я схватил фонарь, бегом спустился с надстройки на корму. Посветил через леер под корму: вместо воды из-под кормы вырывался бурун густой жидкости темно-коричневого цвета. Гребной винт диаметром 7 метров (двухэтажный дом с крышей!) и двигатель мощностью 18 000 лошадиных сил. Ему все равно что перемешивать, воду или грунт, разницы нет. Но это зрелище кильватерной струи из ила с песком и немножко воды действовало на человека удручающе.
Быстро взбежал на мостик, докладываю капитану: «Сплошной ил из под винта, воды не видно!». Капитан глухо: «Ничего, так и должно быть». Я позавидовал его выдержке.
Габриельчик на руле стоит весь мокрый от волнения, докладывает хриплым голосом: «Судно руля не слушается!». Капитан спокойно: «Терпи. Вошли в ил, тоннель проделываем». Через минуту с руля: «Есть! Слушается руля!». Значит вышли из ила, под килем появилась прослойка воды.
Несколько раз судно входило в ил и шло по прямой, не реагируя на перекладку руля. При этом я заметил, что скорость почти не снижалась. Только менялся звук работающего двигателя и исчезала вибрация корпуса.
Если разобраться, мы совершали чудовищное нарушение правил безопасности мореплавания. Но выхода другого, видимо, не было.
Ближе к Читтагонгу глубины стали чуть больше и часа через три такого стресса мы вышли на внешний рейд порта. Здесь даже при отливе глубина была не меньше 12 метров. Застопорили ход и стали на якорь.
Иван Петрович, спокойно поздравил нас с прибытием и предложил продолжить праздник. Читтагонг рассмотрим завтра. Тем более, что сейчас в полной темноте ничего не видно.
Оставили одного матроса на вахте и пошли допивать прерванный праздник. Теперь уже настроение действительно было праздничным: на мель не сели, дошли все-таки до этого сказочного Читтагонга и теперь отсюда двигаться будем только в сторону дома. Ай да Иван Петрович! Действительно, есть за что выпить.
Славно я провел свой 25-й день рождения.