Здраствуйте все, я инвалид 1 группы. Сегодня я опубликую рассказ моего деда Петрова Андрея Дмитриевича с разрешения Петрова Михаила Андреевича.
Свою трудовую деятельность я начал в Раддевской школе в 1938 году, преподавателем в начальных классах. В первый год вел первый и третий классы. С первым занимался с утра, а с третьим во вторую смену. Правда, по вечерам вел еще и ликбез, где занимались одиннацать молодых женщин. Однако ни ликбез, ни третий класс не оставили во мне столь неизгладимого впечатления, сколь оставили его первочки.
В моем классе их было всего лишь семь человек. Может быть поэтому я запомнил не только их внешности, но и характеры. Все они казались столь разными, что мне пришлось много вложить труда, чтобы привести их к общему знаменателю-научить читать, писать, считать и другим человеческим достоинствам.
На первой парте, припертой к моему столу, сидели две девочки - Таня Монич и Вера Макарова. Таня симпатичная со светлыми волосами и приятным белым личиком, покрытым редкими коричневатыми веснушками. В класс она всегда приходила чистенькой,аккуратно одетой -она была круглой сироткой. Вера - толстенькая, румяненькая с густыми русыми волосами, в которые вплеталась шелковая белая или красная лента. Вера не столь аккуратно одевалась по сравнению с Таней, но и растрепой не была.
Таня Монич очень красиво писала, так что ее письмо едва ли можно было отличить от печатных прописей. Вера же писала словно курица лапой. Однако в счете она не знала себе равных не только в своем классе, но и во всей семилетней школе. Да что там в школе!!! Ей едва ли нашлось бы равных во всем мире! У Веры Макаровой оказались абсолютные математические дарования.
О её способностях в счете я узнал не сразу, не вначале учебного года, а несколько позже, когда мне пришлось замещать заболевшую учительницу четвертого класса. Первый и четвертый- оба класса,- занимали одну аудиторию. Первочки занимали левый ряд парт, а четвероклассники средний и крайний к окнам-их было человек 20. Первачки начали выполнять писменную работу по русскому языку-должно быть списывали что-то с букваря,- а с четвертым я начал проводить усный счет, как принято в начале урока. После того как я прочитывал пример,все ученики мучительно начинали считать. Одни из них задирали глаза в потолок, буд-то там, в каком-то уголке, написан ответ, и они старались найти его; другие зажимали руками голову и утыкались лбами в парту; третьи колотили себя ладонями по лбу. Смешно смотреть на это напряженное состояние учащихся, однако учителю неположено смеяться над учащимися в таких случаях. Никто из них не смог найти ответ на заданный пример. И тут я услышал:
-Я! Я!!!
Это Вера- моя первоклашка тянула вверх руку, желая ответить. По- первости я не понял, чего она хочет.
-Тебе чего, Вера? - спросил я.
-Я отвечу!
Не долго думая, я сказал:
-Отвечай, послушаем, что ты скажешь.
Вера отчеканила так,что едва ли какой профессор математики мог сравниться с ней. Ответ оказался абсолютно правильным. Я искренне удивился: откуда она могла узнать ответ? Ну что ей сказать после этого? И я не нашел ничего лучшего, как отчитать её." Не ввязывайся-де не в свое дело. У тебя есть задание, вот и выполняй его. А в четвертый класс нечего лезть". Я же продолжал урок с четвероклассниками, которые все смотрели на Веру, как на какое-то заморское чудо.
-Вера решила правильно, пойдем дальше,- сказал я и прочитал новый пример.
С четвероклассниками все повторилось как и при первом примере. И на этот, как и на все последующие примеры, Вера отвечала абсолютно правильно. Ни одной ошибочки!
Вскоре я перестал принуждать Веру к выполнению своей работы, а стал наблюдать за тем, как она считает. Я читаю пример, четвероклассники мучительно ищут ответ на него, а Вера даже не опускает руки: она успевает считать мгновенно, следом за моим чтением. Но как она может так считать, ведь она совсем еще ребенок? Ей идет всего лишь седьмой годик! Поразительно! Это меня сильно удивило. " Но как она может так считать?"- думал я. Неужели в её голове находиться какая-то электронная машина?" В душе своей я был несказанно рад такому открытию."Это моя, моя Верочка!"
Потом я начал эксперименты проводить над своей Верочкой. При подготовке к урокам я в плане сочинял примеры длинною чуть ли не в километр. Первые мои примеры были в пределе ста, а по программе первый класс толкался еще в пределах 20. Вот пример моих записей в плане: 18+36+16+8÷2+27-43+17+40÷3+51 и т.д. исписывал по пять- шесть строчек, а на уроке все это читал слишком быстрым темпом, на который был способен. И что же оказалось? Пока я читал Вера не опускала руки! Ответ называла мгновенно, как только заканчивал чтение. Я ни разу не видел, чтобы Вера задумывалась или каким- либо образом считала: ответ у нее всегда был готов! За период всех моих экспериментов Вера ни одного раза не допустила ошибки. Её ответы были всегда точны.
Подобно Архимеду, когда он открыл свой закон о потере веса телом, погруженным в жидкость, я готов был кричать эврика!!! Конечно этого я не сделал,но Вера в действительности оказалась феноменом-редчайшим явлением в области математики.
Данные примеры я сочинял в пределах ста. Но когда окончательно убедился, что для Веры не существует предела в счете, решил усложнить примеры." Буду испытывать её в пределе миллионов"- думал я и принялся сочинять примеры в этом духе. Но испытывать Веру на таких примерах я не стал, потому что в мою голову пришла мысль, которая охладила мой пыл к эксперементам." А что если?"- подумал я, при таком непосильном счете у нее из многих миллиардов удлиненных шарчиков в сером веществе, заложенного в черепной коробке пусть только один, хотя бы один даст какое-то отклонение от обычного своего располажения, произойдет великая трагедия для Веры, и я, дурак -дуралей, буду в этом виновен. На самом деле, что будет с Верой, если она рехнется от моих эксперементов?
После таких мыслей меня обожгло жаром, страшно стало. Вместе с тем я обрадовался этой мысли значительно больше, чем той, первой о гениальности Веры. Тут уж истино-ЭВРИКА! После такого открытия я считал себя самым умным человеком на свете." Вот ведь до чего додумался, умнейшая моя дурацкая голова, незадачливый эксперементатор. На самом деле,будь ктото другой на моем месте может быть до такого и не додумался, а продолжал бы свои дурацкие опыты над ребенком. У меня же хватило соображения вовремя прекратить свои глупые эксперементы над ребенком. Я решил сообщить в какое -либо научное учереждение о своей Вере, о её незаурядных математических стособностях. "Возможно,- думал я,- кто-либо из ученых заинтересуется ею и заберет к себе, в свое специфическое учебное заведение, где выучат её на ученого -математика". Но время шло, а я молчал: "Куда торопиться? Еще успею..."
На уроках арифметики, Вера расцветала, словно цветок. На этих уроках она чувствовала себя на верху блаженства. Но как только начинался урок русского языка или чистописания, её поведение коренным образом менялось. На этих уроках она закатывала такие "концерты" что, по-видимому, и чертям становилось тошно, а не только мне. Стоило ей заглянуть в тетрадь Тани, которая сидела с ней за одной партой, как слезы рекой начинали выкатываться из её глаз. Не долго она могла сдерживать себя: сначала она только всхлипывала, а потом уж разряжалась неудержимым ревом.
-Вера, что ты ревешь-то?- спрашивал я, словно не понимая причины ее слез.
Она не отвечала, а смотрела в тетрадь Тани, а потом- в свою и еще сильнее начинала реветь, потому что в Таниной тетрадке все чистенько, аккуратненько, буква к буквочке стоят, а у нее? Её писанина не была похожа на письмо ученицы, а смахивало на то, что все это измазала мартышка своим хвостом. После этого как не разреветься!
Рев ребенка противен только сам по себе, но в данном случае Вера ревела потому, что не могла писать так красиво как Таня. Ей хотелось тоже писать красиво, но она не могла. Благородное стремление!
Такой рев учителя не расстраевает, не нервирует, а чаще всего вызывает только улыбку. Учитель всегда радуется, когда ученик стремиться постич что-то высокое, но пока им не постижимое. Я тогда чуствовал себя именно так.
-Ну что ты ревешь? Будешь плакать совсем не научишься писать,-говорил я спокойно, потому что точно знал, что в скором времени и она научиться писать, если уж и не так красиво, как Таня, то чистенько и аккуратно.
-Да-а, научишься,- размазывая по лицу слезы, отвечала Вера. Она явно не верила в свои силы по письму. Ей казалось что она во веки вечные не научится писать.
Уговаривая Веру, многого я ей не обещал. Я не обещал ей, что она научится писать так же красиво, как Таня, а обещал только то, что писать она будет чисто и грамотно. На эту мысль я и нажимал в разговорах с ней.
-Ты плачешь потому, что не можешь писать чисто и красиво как Таня, но ведь Таня то не плачет, да и никто не плачет, когда у нас бывают уроки арифметики. Подумай только, с тобой никто не может сравнится в счете, в решении задач. Но ведь они то не плачут, когда ты отлично решаешь задачу или пример и за это получаешь"очень хорошо". А они то таких отметок не получают. С тобой не могут равнятся в счете даже четвероклашки. Так что же? От этого они должны плакать? Никто из ребят не плачет от того, что они хуже тебя считают. А ты увидела, что у Тани лучше тебя написано и давай реветь. Некрасиво плакать на уроке такой большой девочке.
От этих слов, или подобных им, но где всегда упоминались её способности в счете, она успокаивалась. Иногда платочком, иногда рукавом платья вытирала на щеках слезы и вновь принималась мазать в своей тетради....
Продолжение следует...
Спасибо за прочтение если понравилось ставте лайки и подписывайтесь на мой канал.
-