После тяжелых наступательных боев под Старой Руссой в августе 1943 года наша рота сократилась на три четверти. Ею командовал тридцатилетний опытный воин – лейтенант Калмыков, участник боев у озера Хасан, снова призванный из запаса в 1941-м.
Ночью наши окопы передали новому подразделению, а нас отправили на короткую передышку в ближайший тыл. Мы заняли блиндаж с земляными нарами, застланными слежавшейся соломой. Войдя в блиндаж, я не снял ни шинели, ни сапог, а в обнимку с винтовкой повалился на солому. Заснул мгновенно. Такого спокойного и глубокого сна я давненько не испытывал в своей жизни.
Через три дня нашу роту подняли в ружьё и поставили на оборонительную позицию левее того участка фронта, на котором наши войска на протяжении пяти дней пытались прорвать немецкую оборону, неся большие потери. Мы шли на линию фронта с надеждой на успех. Передовую линию составляли окопы и деревоземляные заградительные заборы с дзотами и амбразурами для стрельбы.
По приказу ротного командира старшина Майданников со своим отделением из шести человек занял в обороне 713-го стрелкового полка 171-й стрелковой дивизии самое опасное место – левый фланг, упиравшийся в болото. Немецкий забор шел дальше по его краю. Причем здесь нейтральная полоса между нашим и вражеским заборами сужалась до семидесяти метров. Мучил вопрос: проходимо болото или нет.
На исходе второго дня комроты Калмыков определил места для двух постов, приказал расширить и укрепить дзот и поставить в него пулемет, а по ночам периодически освещать ракетами нейтральную заболоченную местность и простреливать её из пулемета. Проводя инструктаж с солдатами, он переходил с одного места на другое вдоль забора и постоянно наблюдал за небольшой высоткой, которая хорошо просматривалась. Внезапно он выхватил из моих рук винтовку и сказал:
– Смотри!
Я увидел согнувшегося фрица, тяжело и неуклюже бегущего с термосом за плечами к своему забору. Калмыков, в котором всегда чувствовалась хватка сибирского охотника, одним выстрелом уложил врага, произнеся:
– На ловца и зверь бежит.
Этот случай способствовал тому, что в последующие дни гитлеровцы на данном месте больше не появлялись.
Позади нас находилась плоская возвышенность, видимая с немецких позиций. Днем здесь запросто можно было получить пулю. На этой сопке стояли чудом уцелевшие корабельные сосны. По ночам мы их пилили и бревнами укрепляли свой забор, в тех местах, где он был разбит немецкой артиллерией. Из-за постоянных боев местность напоминала район падения Тунгусского метеорита. Деревья, словно люди, были изранены пулями и осколками снарядов. Наша пила нередко натыкалась на них.
Запомнился такой случай: распиливая очередное поваленное дерево, мы с напарником услышали, как две или три пули просвистели над головами. Не придав этому значения, продолжили работу: «на войне как на войне». Нас ещё раз обстреляли. Одна пуля попала прямо в голову моему напарнику. Он упал на землю.
Мгновенно мелькнула мысль: «Всё, конец».
Но, к счастью, это было не так. Через минуту солдат поднялся на ноги, снял со своей головы каску, достал из нее еще горячую немецкую пулю и, улыбаясь, протянул мне. Мы внимательно осмотрели стальную каску. Пуля, пробив ее, прочертила по всей внутренней окружности каски светлую металлическую полосу и остановилась. Поразительно: почему пуля, пробив каску и прорезав ее как алмазом изнутри, аккуратно обошла голову бойца и только пробороздила металл!
Это чудо не поддавалось объяснению.
Скромный и обаятельный паренёк Ваня, с которым мы пилили брёвна, до этого участвовал в Сталинградской битве. Прошел все этапы сражения: от героической обороны города до полного разгрома гитлеровцев. В нашу стрелковую роту он попал после того, как подлечился в госпитале после ранения. Судьба и на этот раз его хранила. Наверное, он «родился в рубашке».
……………………
У ветерана есть и другие фронтовые записки, зарисовки, истории. Если вам это интересно, подписывайтесь на мой канал и ставьте лайки.