Избранные места из писем Александра Яковлевича Булгакова к П. А. Вяземскому
Москва, 23 февраля, 1818 г.
Новости здесь суть следующие: монумент Пожарского открыт. Парад был хорош, народу бездна (в начале мероприятия была исполнена оратория композитора Степана Дегтярёва "Минин и Пожарский, или Освобождение Москвы", написанная им в 1811 году).
В открытии участвовали четыре сводных гвардейских полка, прибывшие из Петербурга, позднее приехали все члены императорской семьи во главе с императором Александром I, а также чины двора. Кремлёвские стены и башни вместе с крышами прилегающих зданий были заполнены людьми. Все стены, башни, кровли, колокольни, были им усыпаны, но все обошлось холодно и без энтузиазма, коему противился полицейский распорядок.
И Шульгин (Александр Сергеевич, московский обер-полицеймейстер) с хвастовством говорил: "каково же - 100 тысяч было народу и никто ниже пикнул"; дивится, что ему не сказано спасибо, а я бы его разругал за это. То же было и в вечеру в собрании, где давалась оратория Пожарского (музыка Дехтерева, слова Горчакова), в пользу инвалидов, собрано до 20000 р.; было множество людей.
Дмитриев (Иван Иванович) пожалован в действительные тайные советники и получил, сверх того, столовые деньги. Мартос (Иван Петрович, скульптор, автор памятника Минину и Пожарскому) пожалован в действительные статские советники, а жалованье обращено в пансион.
Ермолов (Алексей Петрович) за посольство в Персии пожалован в полные генералы и вся его свита награждена. Августин (в миру - Алексей Васильевич Виноградский) пожалован в архиепископы московские. Сегодня бал (!) у Апраксиных. Козодавлев (Осип Петрович) пожалован в действительные тайные советники.
Завтра dejeune dansaut (здесь: званый обед) у Ф. А. Толстого (Федор Андреевич, граф) и бал у князя Ф. А. Голицына (Фёдор Александрович, писатель)!!! Михаил Васильевич Гудович отправился на тот свет. Жихарев (Степан Петрович, писатель) женится на какой-то Нечаевой (Федосия Дмитриевна), которую очень хвалят. Здесь только и чтения, что история Карамзина.
Критики не видать еще. Basile Pouchkin (Василий Львович) dit que c'est le second livre apres la Bible et les fables de Dmitrieff (Василий Пушкин говорит, что это вторая книга после Библии и басен Дмитриева (фр.)).
15 марта, 1818 г.
Появилось двое жестоких критиков на Карамзина. Это Сумароков (Павел Иванович, писатель) и Николай Евгеньевич Кашкин (тайный советник, сенатор); первый только жесток, а последний был бы опасен, но, к счастью, писать кажется, не умеет, а словесная критика недостаточна для сочинения в восьми больших томах. Василий Львович (Пушкин) здоров, плюет и потеет, читая свои басенки.
26 марта, 1818 г.
Брату (Константин Яковлевич Булгаков) прислали речь государеву. Есть пассажи замечательные, и здесь много толкуют о будущем, делают догадки и пр. (Речь, сказанная императором Александром I в Варшаве при открытии первого сейма по восстановлению Польского королевства. В этой речи, государь обещал распространить либеральные учреждения на все области своего государства). Ну ты знаешь нашу Москву...
День славный, конечно, но лучше бы днем позже, было бы 1-е апреля и... красавицы Разгуляйские ("Разгуляевским обществом" называлось семейство графа Мусина-Пушкина, по месту жительству на Разгуляе. Князь П. А. Вяземский в 1816 г. 8-го декабря написал стихотворное послание "Разгуляевскому обществу", которое гуляет на чужой счет, от Никитского отшельника, который прогуливается по комнате.
Под таким названием это послание сохранилось в автографе поэта, находящемся у внучки Пушкина, княжны Шаховской) помогли бы мне тебя помистифировать; уверил бы тебя, что Василий Львович (Пушкин), не внемля воплю брата, сестер, друзей и целого Парнаса, вдруг влюбился, женился на вдове Пакера (здесь: персонаж Ветхого Завета, почитаемая в лике праматерей?), что Софья прелестная идет волею, а не неволею, за Николая Алексеевича Дурасова (московский богач и оригинал из рода Дурасовых), что графиня Орлова (Анна Алексеевна, единственная дочь Алексея Орлова, наследница его многомиллионного состояния.
После смерти отца отказалась вступать в брак, начала испытывать тягу к духовной жизни, но не оставила императорский двор) пошла в монастырь, что Жуковский, поссорясь за вздор с Анненковым, и именно за стихи, убил его из пистолета и пр., и пр... Жуковский читал твой "Халат" (стихотворение написано в имении Остафьево, 1817), который лучше сенаторского мундира стихотворца Кутузова. Сегодня хоронили мы бедного старичка князя Василия Васильевича Хованского (обер-прокурор Св. Синода), который умер вдруг за обедом у графини Строгоновой.
15 апреля, 1818 г.
Очень поразила всех внезапная смерть молодого Татищева, сына Алексея Евграфовича (генерал-майор). Все, что я знаю о нем, что он был любимцем матери своей и что похороны его стоить будут 16000 р.! Нашего старика князя Василия Хованского (автор первого капитального труда по русской истории - "Истории Российской") дешевле похоронили; правда и то, что он не был любимцем никого с тех пор, что лишился милостей государыни Елизаветы Петровны (у коей был пажом) за то, что застал ее на судне.
Заутреню и обедню слушал во дворце, где было большое стечение людей соmme il faut и baisemain (здесь: как водится (фр.)), пушечные выстрелы в три приема и тому подобное. Наши фрейлины были одна прелестнее другой, затоптали петербургских. Ну где Валуевой, Волконской и пр. равняться с Урусовой, с Киселевой, с Вяземской, с Щербатовой, с вашею Гагариной, с Корсаковой и пр., и пр., и пр.
Было очень тесно у Спаса за золотою решеткой. Поверь мне, эдакое богомолье предпочел бы ты и самому котильону. Гляжу около барынь и барышень порхает сердечкин наш... нет, угадай кто - ну, верно не придет тебе в голову, что Тургенев (Александр Иванович), только что успевший с дороги выбриться и одеться. Он проживет с нами недели три.
Подурнел, состарился и все также ветрен. "Что Вяземский?", - Здоров, пишет и не по-твоему, часто. - "Ах! когда будешь к нему писать, мне надобно ему писать". - Мое письмо уже готово и отправляется поутру рано. - "Ах, бегу сейчас к Бабкину, напишу хоть пару строк. С сим словом бежит, встречает Туркестанову (Княжна Варвара Ильинична, фрейлина императрицы Марии Федоровны), говорит с нею о Библии, забывает и Спаса, и золотую решетку, и тебя, и фрейлин, пробуждается от пушечных выстрелов, возвещающих Воскресение Христово.
Афишки Шульгина (Александр Сергеевич, московский обер-полицеймейстер) так бестолково и глупо были написаны, что все съехались к заутрене с тем, чтобы целовать руку у государя, полагая, что Его Величество приехал вдруг, неожиданно, желая обрадовать матушек своих - Марию и Москву. Не тут то было. Процесс по сему поводу между Шульгиным и Пашковым (Александр Васильевич?) еще не кончен.
Вчера был здесь ужасный гром, молния (здесь шаровая молния) ударила у нас в слободе в дом Гаркера, ранила служанку, выбежала на двор, вошла на кухню, переклеймила всю посуду медную, мимо кошки, кинулась в трубу и исчезла.
В воскресенье венчают длинного Обрезкова Семеновского (?), который женится на Шереметьевой (?). В Страстную по церквам не шатались, потому что время было дурное - вдруг выпало снегу на пол аршина.
Трубецкой собирается на встречу к прусскому королю. Бригадиры теперь говорят о смерти Бонапарта, возвещенной довольно подробно в берлинских газетах; нелепостей их не стану тебе передавать. Здесь уверены многие, что поляки протестовали против речи государевой, что на их артикул не согласны и именно на свободу крестьян. Все это так глупо, что не стоит труда быть повторенными. По их уверениям, зачинщики сопротивления согласны в Сибирь.
7 апреля, 1818 г.
Хотя я писал тебе вчера, любезный князь, но должен сегодня возвестить тебе радостное происшествие для целой России. Великая княгиня Александра Федоровна благополучно разрешилась от бремени. Где? в Москве, в Кремле (Николаевском дворце Московского Кремля)! Когда? В святую неделю! Чем? Сыном!! Великим князем! Имя? Александр (будущий император Александр II). Какое стечение радостных обстоятельств! В городе радость, торжество, народ стекается в Кремль, где, по московскому обычаю, тотчас образовалось гулянье, в каретах, колясках, дрожках.
Время прекрасное. Жуковский был ввечеру у её высочества, от которой получил приказание быть поутру в восемь часов для обыкновенных упражнений. Муки начались в десять часов вечера; в пять часов великий князь (Николай Павлович), по незнанию, несколько оробел, велел запрячь карету, послал за своею матушкою (Мария Фёдоровна), которая через полчаса явилась, а в 10 часов принчик взвидел свет.
Завтра съезд во дворец поутру и молебствие в Успенском соборе. С радостным возвещением отправляются в Берлин Фридерикс, к императору Перовский (Лев Алексеевич, впоследствии министр внутренних дел). По расчёту, государя достигнут в Волынской губернии.
18 апреля, 1818 г.
Пишу тебе только две строчки, любезный князь, для препровождения писем от Жуковского и Пушкина (В. Л.). Все они и Тургенев обедают у меня. В Кремле было сегодня прекрасное зрелище. Народу тьма. Крещение через три дня, с большою пальбой. Волков очень занемог (генерал-лейтенант Александр Александрович Волков, московский комендант).
22 апреля, 1818 г.
Толстой (Фёдор Иванович, был вызван Пушкиным на дуэль), тот, которого жена выписывает вина из Варшавы, вчера меня спросил, что пишет Вяземский из Польши (В 1817 г. друзья выхлопотали Вяземскому служебный перевод в Варшаву в качестве переводчика при императорском комиссаре в Царстве Польском)? Ну, думаю я себе на уме, кабы ты, бригадир, знал да ведал, что он пишет, как он выхваляет твои четверги и ту прелестную супругу, для которой ни один столяр не мог еще сделать надежной кровати, на случай каких-нибудь бригадирских любовных шалостей...
Журнал сейма в ту же минуту послал Ивану Ивановичу Дмитриеву, который благодарит тебя за него, а я ожидать буду продолжения (князь присутствовал при открытии первого сейма Польши, переводил речь Александра I, известную своими либеральными обещаниями, и участвовал в составлении Н. Н. Новосильцевым "Государственной уставной грамоты Российской империи".
В 1818 г. в Варшаве вступил в масонскую ложу Северного Щита, но активного участия в её деятельности не принимал). Глаза теперь обращены все на вас. Много выдумывают здесь нелепостей. И при покойной Екатерине бригадир (?) был, всегда творение жалкое, достигнувший высочайшей степени своего превосходства.
Кто с 1796 года не умел выйти из круга сего, не умел приобрести ничего, не умел устыдиться ничтожества своего, кто в одну милицию и в одно ополчение не умел как-нибудь с себя скинуть золотой темляк и пуговку на красных обшлагах, чтобы сделать шаг вперед, кто был в халате и в Рязани, когда вся Россия была в латах, и в Можайске, от того полезного, Вяземский, чего ждать? Нелепостей! je les abandonne a leur triste sort! (я оставляю их на их печальную участь! (фр.) (подстрочный перевод)
Время у нас очень холодное. Множество дам в четверг на гулянье простудилось. В пятницу на Пречистенке был бал у Потемкиной (Елизавета Петровна). Гулянье, не смотря на холод, было очень многочисленно. У всех одно плечо прело от солнца, а другое в тени мерзло.
Потемкина в девятитысячном ландо, запряженном четырьмя (говорят) сорокатысячными рысаками, выехала на гулянье с Кайсаровой, Ланской и княжной Софьей Голицыной. На Девичьем Поле поравнялся с ландо сам Потемкин-невидимка (муж, Сергей Павлович?), сидевший в коляске с князем Андреем Голицыным (?), и у него четыре рысака.
Вдруг оба экипажа пустились скакаться во весь дух. Все гулянье остановилось и с ужасом смотрело на cиe небывалое зрелище. Лошадей насилу удержали под Воробьевыми горами. Беды не было никакой, а прекрасный пол победу одержал над графом-невидимкой.
Сегодня иду по всем комедиям под Новинское, а их там с семь, и есть очень хорошие: и человечьи, и лошадиные, и собачьи и пр. Сегодня последнее веселье, но провозглашено много балов на Фоминой неделе и Тургенев вострит свои ноги, (он) успел влюбиться в Трусову, которая (кажется ему) похожа, как две капли воды, на Марью Антоновну (Нарышкина).
Еще несколько часов и не станет двух цветков: Нелединской и Шереметьевой. Азор вознаграждает немиловидность своего лица богатыми подарками. Он подарил Земире жемчужные три нитки в 35000 р., фермуар в 15000 р. и шаль голубую в 8000 р. Я думаю, что в четвертом акте оперы услышим Земиру, поющую "je t'aime, Azor", а ежели не Азору, то запоет другому ("Земира и Азор" (фр. Zemire et Azor) - французская комическая опера-балет XVIII века в 4 актах на сюжет сказки "Красавица и Чудовище".
Опера включает знаменитую колоратурную арию La fauvette, имитирующую птичью песню (либретто оперы написано Жан-Франсуа Мармонтелем, музыку сочинил Андре Гретри). Он мне кажется, будет ревнив. Это самая верная дорога подпасть под пару вашему Коткевичу (?). Их венчают во дворце со всеми обыкновенными почестями. Жуковский собирается к своим в деревню, недели на две. Великие делаются приготовления для крещения.
Иван Александрович Нарышкин (в возрасте семидесяти лет был посажённым отцом невесты на свадьбе Александра Пушкина и Натальи Гончаровой) прискакал без ума из Петербурга, думая, что в таковых случаях церемониймейстер нужнее кума и кумы.
Лаваль (Граф Иван Степанович. В своём доме № 4 на Английской набережной (а также в имении на Аптекарском острове) он имел салон, где собирался почти весь бомонд Санкт-Петербурга, бывал и Александр I, свои стихи читал Александр Пушкин), говорят, в отчаянье, что не хватился и дал себя опередить. Какой бы случай получить Анну по всему брюху!
28 апреля, 1818 г.
Что ты меня дразнишь афишами! и у нас есть, на что деньги тратить. Приехал сюда славный гренландец, внук еще славнейшего гренландца, о коем говорит Бюффон (Жорж-Луи Леклерк де, французский учёный). Человек сей в 29 лет весь покрыт черной чешуей, длиной в иных местах в ноготь. Лицо белое. Чешуя эта производит треск. У вас слона показывают, а у нас продают слонов, так их много; итак, время хорошее!
Тургенев собирался тебе писать, но я что-то сомневаюсь. Разве что выдумают в котильоне фигуру, по которой всякое действующее или вальсирующее лицо обязано тебе написать что-нибудь. Вчера влюбился было он в Урусову, но молодая Обрескова (молодая по летам и молодая по обручальной церемонии) сбила его с пути и он не знает сам, на что решиться; вероятно, созовет для этого предмета всех архиепископов, не выключая и смиренномудрого монсеньора Бадоуца. Подлинно хороша Обрескова: вальсируя, как-то мечется с боку на бок очень сладострастно и дышит кавалеру своему в рот каким-то пламенным ароматом...
Благодарю за речь государеву. У нас теперь время хорошее, дело гулевое и, кроме похабных речей, нечего тебе сообщить...
Крещение великого князя отложено до будущего воскресенья. Странно, что великий князь родился во время парада, в ту минуту, как скомандовали скорый марш. Известие cиe радостное получено в Петербурге также во время парада и также в ту минуту, как развод пошел скорым маршем.
2 мая, 1818 г.
Приехал Перовский (Василий Алексеевич, тогда адъютант великого князя Константина Павловича) от государя, который чрезмерно был обрадован племянником. Гонец-вестник пожалован капитаном, а новорожденный - шефом лейб-гусарского полка. Великий князь сказал, что получил прекрасное письмо от государя. Жуковский спросил, можно ли прочесть оное. Великий князь отвечал, что оно не для всех. Перовский возразил, что, по крайней мере, письмо для немногих. Великий князь посмотрел на Жуковского, улыбнулся и переменил разговор.
6 мая, 1818 г.
Вчера происходило крещение великого князя. Время было прекрасное. Страшное скопление народа, пушечная пальба и пр. Четверо отправляются с известием о разрешении от бремени великой княгини: Чернышев (Александр Иванович, впоследствии князь, военный министр и председатель государственного совета) надел свой капот, поскачет туда, где Бернардот (В 1818 году, после смерти Карла XIII, Жан-Батист Бернадот стал королём Швеции и Норвегии Карлом XIV Юханом); Ожаровский (Адам Петрович, генерал-адъютант, друг Карамзина и приближенное лицо к императору Александру) едет в Вену, mais comme Vienne n'est plus dans Vienne, il ira chercher Vienne en Dalmatie* (*но поскольку Вены больше нет в Вене, он отправится за Веной в Далмацию (фр.)). He знаю, кто другие два гонца и куда именно следуют; один, кажется, в Голланддю и Англию...
Встречаю вчера Жуковского: "Стой! стой! здорово! здорово! Куда ты?" - К Тургеневу! А ты? - "К нему же! - Сядем вместе! - "Что ты, брат Жуковский, так нахмурен?" - Не очень здоров, да и грустно. - Грустно? Что за печаль?" - Мне грустно, что давно не писал к Вяземскому. - "Ха! ха! ха! вот забавно, да кто же тебе мешает писать, возьми перо, обмакни в чернила, напиши письмо, и отдай мне, а я отправлю в Варшаву, только и дела".
- Да оно так, знаю, да все не ходится, не пишется, оттого-то и грустно, серьёзно грустно! Он (Жуковский) послезавтра едет в деревню, говорит - на месяц, там я думаю еще будет грустнее ему, и оттуда еще менее будешь получать писем от него...
13 мая, 1818 г.
...В случае индижестии (indigestie устар., несварение желудка, нарушение пищеварения) закуси прилагаемыми здесь стихами Жуковского, на рождение московского великого князя Александра Николаевича. Сочинитель уехал в деревню. Тебе известно, должно быть, в грусти ли он поехал или нет...
Лихорадка завладела всей Москвой. Тургенев со страхом Божиим и верою приступает к отъезду в Петербург. Он без памяти от Москвы, от здешних кулебяк и от Марьи Алексеевны Толстой (урожденная Голицына; Великий князь Николай Михайлович сообщал, что по легенде имя Марии Алексеевны Толстой увековечено в бессмертной комедии А. С. Грибоедова "Горе от ума", а знаменитая фраза Фамусова "Ах! Боже мой! что станет говорить Княгиня Марья Алексеевна!" стала крылатой. Она, кстати, отражает действительное положение вещей в московском обществе 1810-1820-х годов: с мнением М.А. Толстой считались)...
В городе нет ничего нового. Императрица Мария Федоровна изволила возвратиться из богомольного путешествия в Троицу, Ростов и Воскресенск. Свита была большая: Пашков, Муханов, Нежданов, графиня Орлова и пр. и пр. Завтра отправляется в те же святые места императрица Елизавета Алексеевна. Александр Львович (Нарышкин, директор Императорских театров) готовит в Кунцеве большие праздники: один для прусского короля и для двора, а другой, большой, для всего города. Здесь очень жалеют о молодом Иловайском, который намедни на ученье был сбит с лошади, затоптан кавалерией и убит на месте. В Москве скучно.
17 мая, 1818 г.
С появлением новорожденного твоего сына от всей души тебя поздравляю... Новорожденному желаю, ум отца, любезность матери и здоровье Геркулеса Фарнезского. Ты велишь мне препоручить его благосклонности московских бригадиров: одного нет как нет! Ты ведь знал отличнейшего из наших бригадиров, ну, знал Николая Алексеевича Дурасова! Увы! Вчера поехал он в Люблино, после обеда ожидали его назад. В вечеру приезжает губернатор Дурасов, объявляет, что родственник его, милый хлебосол, украшение бригадиров, одним словом, Николай Алексеевич Дурасов неожиданно... пожалован в действительные статские советники.
Ты спросишь, за что? А я у тебя спрошу: а за что был он пожалован в бригадиры-то? Ну, и в следующий чин. Придрались к комиссии графа Головина, в коей он присутствовал. Не дай Бог Кошкину, Уксуснику Волконскому, Степанидскому мужу (А.Ф. Толстой) и прочему стаду бригадиров (здесь: женившихся по расчету на "больших деньгах") попасться в комиссии.
Ну как всех пережалуют? Чем будет славиться, или, лучше сказать, гордиться наша Москва? Полно, нечего бояться: по милости фон Визина, бригадиры бессмертны. Пусть их смерть истребляет, пусть царь жалует, не боимся... Тургенев уехал в Петербург, а Жуковский - в деревню. Отсутствие их очень для нас чувствительно...
В городе много больных; время все стоит холодное, никого не пускает в деревню, куда, впрочем, никому не хочется от прусского короля (летом 1818 года король Пруссии Фридрих Вильгельм III направлялся в Санкт-Петербург по случаю рождения будущего престолонаследника Александра II, чья мать - Александра Федоровна - приходилась родной дочерью прусскому королю и супругой будущего императора Николая I.
Посетив Москву, пожелал увидеть панораму первопрестольной столицы с крыши какого-нибудь высокого дома. Его повели на бельведер Пашкова дома. Посмотрел король на погорелые дома и крыши, встал с сыновьями на колени, отдал 3 земных поклона Москве и со слезами произнёс: "Вот она - наша спасительница!")...
За журнал (польского) сейма благодарю. Ожидать буду продолжение, а Ив. Ив. Дмитриеву сообщу прилагаемый листок. В городе нет совершенно ничего нового. Родила полицмейстерша Ровинская, да что тут за польза и что тут за радость?.. Умер Хрущов воспитательного дома. Ну что тут за потеря и что тут за горе? Завтра в Нескучном пускают шар. Ну что тут за небывальщина? Все наши новости этого же разбора, а писать тебе слухи московские, так не напасешься бумаги... Великий князь всякий день учит здешнее войско. Будет чему любоваться прусскому королю.
...Великий князь приехал сюда вчера поутру прямо к матушке своей, потом, сняв ленту, поехал к Тормасову (Александр Петрович, тогдашний московский генерал-губернатор), не застал дома, вызвал швейцара и сказал ему: "доложи графу А. П., что я, приехав в Москву, явился к московскому военному генерал-губернатору". К Юсупову (Князь Николай Борисович, действительный тайный советник, главно-управляющий экспедицией кремлевских строений и оружейной палатой) было писано от князя П. М. Волконского (Петр Михайлович, министр двора) следующее: для великого князя не делать никаких приготовлений, ибо его императорское величество и его высочество согласились жить вместе.
И подлинно цесаревич живет в государевой уборной. Тормасов хотел представить всех московских, но великий князь отвечал, что не надобно, что принимать у себя места нет, а в государевых покоях неприлично. Москва очень понравилась его высочеству. Il a dit a Tormassow: j'aime mieux Moscou, c'est une ville, Petersbourg est une caserne* (*Он сказал Тормасову: мне больше нравится Москва, чем Петербург-казарма). Сегодня князь Сергей Михайлович Голицын угощает императрицу Марию Федоровну в своей подмосковной (мельнице). Государь будет здесь 1 июня, а прусский король 5-го. Первую ночь проведет в Кунцове Александра Львовича (Нарышкина), который готовит большое угощение, а на другой день едет парадом в Москву - вот и все наши новости...
Государь очень был доволен Одессой. Ассигновал важные суммы на украшение города. Ланжерону (Александр Фёдорович, французский эмигрант, русский военачальник эпохи Наполеоновских войн, генерал-губернатор Новороссии и Бессарабии с 1815 по 1822 годы. Его именем названа часть города Одессы) пожалована аренда в 10000 руб. серебром.
Аббату Николя (педагог) пожалована алмазная Анна, а дюку Ришелье (Арман-Эммануэль дю Плесси, одесский генерал-губернатор) отправлены из Одессы андреевские знаки. В Кишиневе надета на Бахметева (Алексей Николаевич, генерал от инфантерии, Нижегородский и Казанский генерал-губернатор) Александровская лента. Милости сыплются на пути государевом. Везде принимают его с восторгом.