В этой жизни случаются события, которые оставляют после себя больше вопросов, чем ответов. Было такое и во время Великой Отечественной. Талгат Бегельдинов дважды герой Советского Союза в своей книге воспоминаний «Илы атакуют» описывает такой интересный случай.
Поздней осенью 1944 года 144-й гвардейский штурмовой авиационный полк расположился на аэродроме в районе небольшого польского городка Кросно. Талгат Якубекович тогда был командиром отдельной разведывательной эскадрильи. Вдруг вечером, когда уже закончились боевые полёты и лётчики готовились ко сну, раздался звонок из штаба полка.
- Бегельдинов, направляем в вашу эскадрилью летчика. Пока на задания его не отправляйте. Присмотритесь. Дайте тренировочные полеты строем на боевое применение, облет района боевых действий, когда будет готов к выполнению боевых заданий — доложите мне.
Утром перед Талгатом уже стоял молодой лейтенант. Одет он был с иголочки, подтянут, и звонким голосом чётко доложил, что прибыл для прохождения службы. Новичок быстро освоился и перезнакомился со всеми. Сразу, удивительно было то, что он имел много часов налёта на ИЛ-2, более 40-ка. Когда Бегельдинов прибыл в часть, у него, например, было всего 11.
Более месяца тренировал своего подопечного Бегельдинов, каждый вечер после боевых вылетов.
— Считаю, что готовы к боевому полету, — сказал он однажды новому товарищу. Но тот попросил ещё потренироваться. Что ж, без уверенности в полетах человека в бой не пошлешь, но всё это было странно. Все приходившие до этого молодые лётчики всегда рвались в бой, их приходилось осаживать силой, а этот не горел особым желанием. Тем временем отношение в эскадрилье к новичку резко изменилось. Лётчики стали косо смотреть на него и тот, почувствовав это, напросился на боевой вылет.
Рано утром два Ильюшина под прикрытием четырех истребителей вылетели на задание. Талгат не доверил новичка никому и сам полетел вместе с ним. Сначала всё шло как обычно. Молодой лётчик держался строго. Подлетели к линии фронта. В небе стали рваться шапки зенитных снарядов: Талгат сменил высоту, стал маневрировать – новичок за ним повторяет всё как по учебнику. И тут случилось невероятное: напарник вдруг дал полный газ, вырвался вперёд и полетел по прямой без всякого манёвра. Связь в то время в самолётах уже была налажена нормально, но на приказы командира ведомый не среагировал, а в сплошных разрывах зенитных снарядов удалялся всё дальше и дальше. Талгат попытался его догнать, но всё было тщетно.
Разбираться с завихренями своего ведомого времени не было, и Талгат попросил командира самолётов прикрытия Михаила Сайкова, отправить вдогонку за ним два истребителя, а сам, с оставшимися двумя, полетел выполнять задание. На обратном пути Бегельдинов думал, как поступить с лётчиком, не выполнившим его приказа, но когда сел на аэродроме, оказалось, что новичок так и не вернулся.
Истребители, посланные за ним вдогонку, не смогли образумить пилота: они преследовали его более 100 километров вглубь территории врага, но все их сигналы были им проигнорированы. Боясь, что в баках кончится горючее, они повернули обратно.
Пришлось об этом инциденте подробно доложить в штаб полка, а там только развели руками, дескать, «ну всякое бывает». Да и скоро это происшествие забылось: началось мощное советское наступление, и лётчики 144 гвардейского штурмового авиаполка, начали делать по три вылета в день и часто менять свои аэродромы.
Но вот, через несколько месяцев в один из дней на лётном поле появился человек, который немного прояснил ситуацию. Правда, вопросов после этого стало ещё больше. Это был стрелок, находившийся тогда в самолёте новичка. Его из лагеря военнопленных освободили наши танкисты, и он, найдя свою часть, пришёл для дальнейшего прохождения службы.
«Я никак не мог сообразить, что произошло, - начал свой рассказ стрелок, - когда летчик, дав полный газ, стал уходить все дальше и дальше. Я ему кричал, но он ни на что не реагировал. Уже скоро подлетели два наших истребителя: они заходили перед самым носом Ила, маневрировали, но ничего не помогло. Мы продолжали лететь на территорию, занятую немцами. После истребители улетели, а лётчик, пролетев после этого ещё километров с пятьдесят, вдруг, развернулся и полетел обратно. Но, увы, попасть домой нам было не суждено, кончилось горючее и мы приземлились на брюхо, не долетев всего километров восемь до линии фронта. Страшно было смотреть на летчика. Видно, он понял, что случилось непоправимое. Пот крупными каплями выступил на его лице.
— Что будем делать? — глухим голосом спросил он, но ответить я не успел. Со всех сторон к самолету бежали немцы. Я открыл огонь из пулемета, а лётчик отстреливался из пистолета. Когда же немцы вплотную подошли к нашей машине, он застрелился, а меня два раза ранило, и я потерял сознание. А потом был лагерь для военнопленных, голод и побои.
Талгат Бегельдинов так и не ответил себе на вопрос, кто же он был, тот самый лётчик. Трус? Нет, трусом его назвать нельзя. Предатель? Тоже нет. Тогда кто же? Случилось какое-то помешательство, но война не прощает даже минутной слабости, даже мгновенной растерянности.
Друзья, пишите в комментариях, что же на ваш взгляд случилось с молодым лётчиком. Скоро выйдет подробный ролик про Талгата Бегельдинова. Удачи!