Если абстрагироваться от непосредственного события праздника 12 апреля и взглянуть на день космонавтики шире (к чему обязывает нас и круглая дата – 60 лет первого полета человека в космос), то разговор, конечно, сразу коснется темы русского космизма.
Ведь, в конце концов, космистом был и Циолковский, верный ученик Ник. Фёдорова. А фундаментальной базой проекта покорения космического пространства Циолковского была философия общего дела Федорова. То есть, дела научного воскрешения предков. Воскрешенных же наукой предков Циолковский предполагал расселять в космосе – вывод, согласимся, логичный и совершенно рациональный.
Если же взглянуть ещё шире, то весь русский культурный код (от «Слова о полку Игореве» до Пушкина и Достоевского включительно) оказывается, по существу, космистстким: всеобъемлющим, всечеловеческим, всеединым. И философия Фёдорова оказывается лишь своеобразным, причудливым его выражением. Замечательно, что философия эта не потеряла актуальности и сегодня. В современной России немало последователей Федорова, рассматривающих «общее дело» в парадигме модного ныне трансгуманизма. Действительно, Философию Фёдорова вполне можно назвать русской версией трансгуманизма, и, в принципе, на ее основе создать русскую версию будущего.
Итак, что же такое «философия общего дела» Ник. Фёдорова и кто такой сам этот неординарный человек?
Центральная идея учения Федорова выглядит шокирующей (но, если вдуматься, не многим более шокирующей, чем идеи Гегеля или Маркса, к которым мы просто слишком уже привыкли). Ощущая себя человеком православным, Федоров создает крайне неортодоксальную наивно-реалистичную эсхатологию. Цель мировой Истории, согласно Федорову, «всеобщее возвращение жизни, всеобщее воскрешение» всех, когда-либо живших. Тезис понятен, и лежит вполне в русле христианской ортодоксии. Ново то, что Федоров видит воскрешение не на «новой земле и новом небе», о чём говорит проповедь Христа и «Откровение» Иоанна, а здесь, в настоящей истории, на этой самой земле.
Фёдоров весьма своеобразно толкует христианское откровение: для умеющих же читать, — пишет он, — должно бы быть ясным, что Евангелие (и не Иоанново только!) не признает безусловной кончины мира, а указывает только, что, если люди после всех бедствий не примут Евангелия, то есть не объединятся и не исполнят своего долга к умершим, тогда последует воскресение вопреки их воле…
«Тот век» (небесное царство) Фёдоров толкует как «век совершеннолетия, объединения и воскресения», люди, родившиеся в нём «в брак не вступают и не рождают, а умереть уже не могут». Рождение детей заменяется в этом будущем веке воскрешением родителей. Что, в свою очередь, равняет будущее человечество «ангелам» и «сынам Божиим».
(«О начале и конце Истории»).
Перед нами, как видим, весьма своеобразная картина мира, которая могла родиться, наверное, только в конце 19 века – века предельного рационализма, фанатичной веры в технический прогресс и мессианских чаяний. Так могло бы звучать христианское откровение, если бы мир был создан Декартом, а его Пророком был Иоахим Флорский, с проповедью наступления Третьей эпохи Духа.
Фёдоров – тоже пророк. Но, вроде Муххаммеда, пришедший, чтобы очистить и обновить данное некогда откровение. Так и будем к нему относиться.
Итак, единственно важное дело человечество – воскрешение предков. Само же человечество мыслится Фёдоровым как одна большая семья (братство сынов, объединенных памятью предков). При этом именно сыновство является здесь фундаментальным отношением, ибо «только по отцу люди братья». Этому отношению сыновства Фёдоров придаёт космическое значение, усматривая его и в Триедином Боге (где Бог Сын и Святой Дух стоят в отношениях соответственно сыновних и дочерних к Богу Отцу), которому должно уподобиться человечество.
Всеобщее воскресение должно произойти, согласно Фёдорову, силою науки и техники, а новые тела воскрешаемых предков — составлены из молекул, на которые тела умерших когда-то распались. Дело воскресения состоит, пишет Федоров, «в собирании рассеянного праха и в совокуплении его в тела, пользуясь для сего и лучистыми образами, или изображениями, оставляемыми волнами от вибраций всякой молекулы», которая когда-либо существовала. Вследствие чего, новый, возрожденный, преображенный человек окажется «способен жить во всех средах, принимать всякие формы и быть в гостях… во всех мирах, как самых отдаленных, так и самых близких».
Понятно, что этот Заключительный проект истории должен быть осуществлен трудом всего человечества, которое неминуемо должно будет объединится, поскольку к этому взывает чувство справедливости и общей вины. Ведь то, что всякий человек живет за счёт смерти своих предков, живёт, занимая их место, и, фактически, вытесняя их из жизни, делает каждого человека и каждое новое поколение в целом – виновным. И единственным, покрывающим это преступление (смерть предков), счетом оказывается полное и безусловное воскрешение всех когда-либо живших поколений, — такова морально-этическая основа учения Фёдорова. Учения, которое требует Царства Божия, не потустороннего, а посюстороннего, требует преображения посюсторонней земной реальности здесь и сейчас: «Царство Божие не внутри лишь нас, не мысленное только, не духовное лишь, но и видимое, осязаемое».
сли центральная идея Федорова выглядит все же слишком фантастично, то следующая грань его учения кажется не лишена глубоких прозрений (вообще, для Фёдорова свойственна смесь самых фантастических утопий, крайне наивного рационализма и пронзительных прозрений). Эту грань учения Фёдорова можно назвать «всеобщим синтезом», под которым философ понимает, прежде всего, объединение всех народов и сословий (верующих и неверующих, ученых и неученых). Причем, образцом для всечеловеческого «братства сынов для дела воскрешения отцов» становится «Божественное Триединство».
Далее, должен последовать синтез науки и искусства. Причем, искусство должно трансформироваться из сегодняшнего «создания мёртвых подобий» в «действительное воссоздание, воскрешение прошедшей жизни». То есть, стать, наконец, настоящим и истинным, и, соединившись с наукой, влиться, наконец, в религию. Тогда последняя, объединив знание и веру, «достигнет совершенства, действительности и осуществления».
Что касается философии, то и ей надлежит стать синтезом «теоретического и практического разума в общем деле человечества — овладении природой для победы над смертью». Таким образом дело Мировой Истории будет совершено.
А конец Истории обратится в ее новое начало.
В статье «О начале и конце истории» (Конец истории как начало совершеннолетия рода человеческого) Федоров пишет: Если смотреть на историю как на воспитание рода человеческого, она, разумеется, должна окончиться; но этот конец есть лишь выход из школы или переход от знания к делу, от несовершеннолетия к совершеннолетию. Только с этой поры и начнется история единого дела сознательного или, выражаясь определённее, превращение бессознательного процесса рождения (отдача родителями жизни детям) в сознательное дело воскрешения, возвращения жизни сынами отцам.
Человечество, как скажет ученик Федорова Циолковский, выйдет из своей колыбели, чтобы заселить всеми воскрешенными поколениями иные планеты и миры: от Солнечной системы до самого края Вселенной, одухотворив, таким образом, весь Космос. Вселенная будет «морализована и рационализована», «ибо тогда все миры, движимые ныне бесчувственными силами, будут управляемы братским чувством всех воскрешенных поколений».
Это позволит объединить миры вселенной «в единое художественное целое», единое художественное произведение, художником которого «будет весь род человеческий, в совокупности всех воскрешенных и воссозданных поколений, воодушевляемых Богом», действующим отныне через «всех сынов человеческих». А «объединённые наука и искусство будут направлять это миростроительство как его этика и эстетика». Таков, согласно Федорову смысл создания и существования человека: «Люди созданы быть небесными силами, взамен падших ангелов, чтобы быть божественными орудиями в деле управления миром, в деле восстановления его в то благолепие нетления, каким он был до падения».
Что ж, в грандиозности и цельности Проекту и правда не откажешь. Фёдорова и его учение высоко оценили Вл. Соловьев, Достоевский, Лев Толстой. Бердяев называл Фёдорова предельным выразителем характернейшего для русского духа «стремления к всеобщему спасению». А другие современники уносили личность Фёдорова в последние эмпиреи. Так, литературный критик А. Л. Волынский (Хаим Флексер) писал: «Фёдоров — единственное, необъяснимое и ни с чем не сравнимое явление в умственной жизни человечества… Рождением и жизнью Фёдорова оправдано тысячелетнее существование России. Теперь ни у кого на земном шаре не повернется язык упрекнуть нас, что мы не бросили векам ни мысли плодовитой, ни гением начатого труда …».
Действительно, учение Федорова будто являет перед нами обнаженную душу Руси со всей ее страстью к преображению мира и всечеловеческому братству. Нельзя, конечно, не видеть, как этот русский дух бьется в Федорове в путах западного рационализма, чтобы, наконец, разорвав их и освободившись, выразить в наивных, но очень искренних манифестациях свои самые глубокие чаяния и мечты.
Можно даже назвать Фёдорова, своего рода, «русским Гегелем», рождающим очень русскую по духу философию истории. А его учение – чисто русским синтезом прогрессизма и традиции. Уникальность Федорова в том, что он сумел даже в этой довлеющей в мире прогрессистской парадигме выразить вечную русскую мечту, и завершить устремленный «в никуда» вектор мирового прогресса к совершенно же русской всечеловеческой цели.
Владимир Можегов
Читайте больше материалов на нашем сайте