#разговор по душам (nikalerman)
Хештег #про медицину в блоге nika lerman
Вчера писала про счастье , потом про радость , но теперь надо написать про беды, о которых я упоминала.
Я пишу нашу историю не для того, чтобы вызвать сочувствие, или получить много лайков (как иногда думают), а потому, что без этой истории не смогу объяснить, почему мы так резко решили изменить жизнь, работу, отношение ко всему. И почему сами изменились.
Простите, фотографий будет мало, нет возможности найти все их сейчас и публикация с ними станет намного объёмнее.
У всех, кто меня сейчас читает, есть свои боли, трагедии, травмы, переживания, такова эта жизнь. И каждый несёт меру того, что он в состоянии вынести.
Когда-то я считала, что беды ломают людей, и что люди или ожесточаются, или спиваются, или замыкаются, или же меняются не в лучшую сторону. Я прошла все эти пункты, кроме стакана с выпивкой, но это было в прошлом. Два тяжёлых развода, изнасилование (90-ые годы были страшным временем), травмы, предательство, отвержение, грань смерти, мёртвый плод внутри и многое другое. Меня это ломало, потом ожесточало, а потом лишало веры в хорошее, и строило внутри крепость недоверия. Но до конца сломать не смогло, хотя и изменило черты характера.
Но сегодня речь пойдёт про шесть бед подряд без передышки, которые изменили меня в обратную сторону. Заставили пересмотреть всю жизнь, мышление, стать мягче и добрее, плюс стать счастливее, изменив очень многое. Могут ли беды толкать в противоположное состояние, а не ломать? Не испытала бы сама, не поверила бы.
Это длинный рассказ, так что, если вы не любите много букв, то лучше не читать. Коротко мне не написать эти шесть глав из реальной жизни. Но я постараюсь максимально сократить содержание каждой, и разделю на две части. Три главы в одной, три главы в другой.
Дария
Когда мы с мужем помогали детям больным раком в израильском медицинском центре Шиба, то сильно привязались к пятилетней девочке Дарие. Она так глубоко зашла в наши сердца, что мы полюбили её почти как родную дочь. И ответная реакция была такой же. В один прекрасный момент, она обняла меня и сказала: "мама". Её родная мама при этом не расстроилась, не приревновала, а тихо прошептала:
- Теперь у моей малышки две мамы.
И мы летели к девочке, когда она не могла есть из-за сильной тошноты после химиотерапии, покупали ей вкусняшки, игрушки, возили по всей стране. Жизнь при больнице не сахар и нам хотелось создать ей счастливое детство. Это длилось несколько месяцев, а когда Дарие исполнилось шесть лет, мерзкая тварь по имени саркома унесла её жизнь. Мир будто остановился, ударив в самое сердце. И самое страшное для меня было то, что мы не смогли попрощаться. В предсмертной агонии девочка звала меня, цеплялась за родителей и кричала им: "дайте мне маму Нику", она хотела меня обнять. А я...
А я сменила телефон буквально накануне, потому что ответила несколько раз по незнанию на телефонные звонки мошенников, и мой телефон попал в какую-то систему мошенничества. Мне звонили арабы, кто-то использовал мой номер для своих целей, спам шёл нескончаемым потоком. В Израиле не меняют симки, меняют номер, так что мы поехали с мужем и поменяли номер телефона. Дать его родной маме девочки не успели, приехали домой с работы к полуночи без сил, вырубились от усталости. На телефон мужа позвонить не могли, родные малышки записали не так, а связывались всегда со мной.
Чувство боли смешалось с чувством вины, что в такую минуту мы не были рядом с той, кого сильно любили, и кто любил нас. А вина, как известно, калечит душу сильнее боли от потери.
Здоровье пошатнулось, мир потемнел, и я ушла в трудоголизм. Говорят же, что работа или пахота отвлекают, вот и погрузилась в этот мир, не отдыхая вообще. Муж боролся с таким проявлением, но робот во мне пахал, пахал и пахал. От 4 до 5 часов сна, остальное работа, дом, новые производители, всё что угодно, чтобы уставать, и не было сил о чём-то думать. Больше к детям не ездим, не могу, сломалась в этом.
Фотографий на этом компьютере нет, и не горю их увидеть до сих пор.
Нордик
А через несколько месяцев, когда боль ещё не зажила, ушёл из жизни наш любимый мохнатый белый мишка-пёсик Нордик. И почти от такой же болезни, только с другой разновидностью. Мы боролись, сражались, страдал пёс, страдали мы, но... Новая травма наложилась на свежую старую и стала острее, чем мы могли себе представить. Помню, как мы не могли уже ехать в машине, вышли у леса, долго стояли обнявшись в слезах, потому что боль не отпускала.
Через месяц с лишним уехали почти на месяц в Перу, так как уйти в работу не помогало в этом случае. Джунгли, ягуары, редкие места не для туристов, отвлеклись, вернулись с новыми силами. Конечно, эта боль нас ещё полгода накрывала периодически, но поездка, чтобы отвлечься, помогла справиться с её самыми острыми шипами.
Мама мужа
В тот же самый день, когда мы прилетели из Перу, раздался звонок и мама мужа сказала, что прилетает к нам завтра. Мы встретили её и узнали, что у неё рак последней стадии. В Нижнем Новгороде её больше года лечили от воспаления лёгких и якобы от осложнения после него. Не назначали никаких дополнительных проверок, и метастазы поразили очень важные органы. Лёгкие, печень, кости и ползли дальше. Когда проверки были сделаны, то врачи развели руками. И мама отправилась в Израиль бороться со страшным монстром по имени карцинома.
Для нас это было ударом, меньше, чем за полгода третий случай рака у близкого нам человека. И пусть собака не человек (она была второй), но она всё же была членом семьи. Поэтому, мама мужа стала третьей.
В Израиле сделали все проверки, для подтверждения результаты отправили в Америку, и когда на руках были все данные, услышали приговор. Неоперабельно, упущено время, человек не получил своевременного лечения, и жизни осталось от двух до четырёх месяцев, не больше.
Врачи не говорят причин, рак часто не имеет объяснений, но мама мужа и мы понимали, что нервы тоже тут сыграли свою роль. Это же она слышала от хорошего онколога в России.
Она тяжело перенесла, когда муж после 20 лет брака ушёл к молодой секретарше, да ещё так подло. Сын приехал из израильской армии в Россию на побывку, а отец ушёл за кефиром и хлебом, и не вернулся, ничего не объяснив. Уже после выяснилось, что молодая секретарша делала всё, чтобы увести его из семьи, и у неё получилось. Плюс у мамы мужа была нервная работа. Зам. мэра одного из районов Нижнего. А характер из тех, когда проблема прокручивается, много анализируется, и зацикливается.
Мы решили не сдаваться, а бороться, так как принимать такой вердикт было больно и тяжело. Врач нас с мужем готовил к неприятному, что смерть от рака лёгких одна из самых болезненных и тяжёлых. Человек мучительно задыхается, даже специальные "лекарства" не помогают. Как можно к этому подготовиться? Никак! Легче сражаться за жизнь, чем принимать такое.
И мы стали сражаться. Родитель превратился в ребёнка, а дети в родителей. Вовремя накормить, заставить всё съесть, вывезти погулять по стране и в лес, снова силой накормить, чтобы были силы, много поговорить, чтобы ребёнок не думал о плохом, вытащить из запертой ванной, чтобы ничего с собой не сделал, вытереть слёзы и так далее. Работать как прежде я уже не могла, муж ездил один по производителям, на таможню и по всей стране, а мне часто приходилось сидеть со свекровью и следить за её состоянием. Ни о чём не жалею, это меня меня многому научило и что-то изменило во мне.
Я хорошо понимаю, как человек принял свой диагноз и смерть через 2-4 месяца, это страшно на самом деле, но врач сказал никакой саможалости, ей нужны только позитивные эмоции.
В этот период времени существовала экспериментальная программа, в которую трудно было попасть, но нам повезло. Маме мужа выписали экспериментальные лекарства. Стоимость одной таблетки в переводе на рубли 12500, а в переводе на доллары 160 долларов одна штука. Пить много месяцев каждый день. В месяц сумма составляла 375 000 рублей или 4800 долларов, не считая другого лечения и приёмов у врача.
Не давать больному человеку жалеть себя оказалось делом сложным. Как это сделать, когда мы сами её жалеем? Но мы взяли себя в руки и начали вести себя с мамой как со здоровым человеком. Прогулки в лес, никаких разговоров про болезнь, только позитивный настрой, какие-то интересные вылазки, добрые фильмы, хорошее питание, много радости, улыбок, любви и заботы. Радоваться было сложно, но мы старались.
Прошло четыре месяца, а она не умерла. Анализы показали, что рак остановился. То есть организм всё так же поражён, но рак стоит на месте, тело ещё может жить. Это было настолько хорошей новостью, что я тогда бросила рисование, фотографирование, всё, чем увлекалась, чтобы отвлечься, и принялась "работать" с мамой, а муж взял на себя большую часть нашей работы в бизнесе.
Так как она не была гражданкой Израиля, то кроме невероятно дорогого лечения, приходилось выезжать из страны после трёх месяцев пребывания, а потом снова возвращаться. Когда она возвращалась к себе домой, то её окружение причитало, жалело, возникало много саможалости, негативных ситуаций, и рак снова начинал своё смертельное движение по организму. И так регулярно, мы тут буквально "очищали" её от пребывания дома в Нижнем, снова и снова говоря, что всё будет хорошо, и, убеждая её саму в это поверить.
Раньше мы не ладили, она не принимала меня, ведь её единственный сын женился на женщине с ребёнком.
Во время болезни очень сблизились, она была мамочкой, я Никулечкой, и у нас стало получаться сражаться за её жизнь вместе. Мы сильно сблизились и полюбили друг друга. Но были периоды, когда приходилось разговаривать с ней строго, как с непослушным ребёнком, заставлять кушать, читать нотации, что нужны силы и позитивные эмоции, чтобы жить. Не раз долбиться в запертую ванную, потому что у отчаявшегося человека были мысли закончить жизнь. Особенно, когда ей кто-то звонил из знакомых и говорил: "Бедная Аллочка, как же мне тебя жалко, вот так ждать смерти, знать, что ты умрёшь, но я за тебя свечку поставлю".
Как же хотелось такой "подруге" дать в нос, рассвирепеть, послать, раскрутить и выбросить туда, откуда она долго будет добираться до телефона, чтобы снова позвонить. Держать больного человека в жизненном тонусе – это огромный труд, усталость была больше, чем от тяжёлой физической работы. И дело было не в нас, а в монстре, который начинал своё смертельное движение, как только человек падал духом и начинал включать режим самоуничтожения. А какие-то причитальщицы запускали всё это за один звонок.
И вот однажды хорошая знакомая, которая поддерживала и нас, и её, рассказала мне, что свекровь находит сладкие пилюли саможалости. Чтобы её жалели, она рассказывает, что мы её бьём! Пауза... И что мы на неё орём! И что мы её не кормим! Сто тысяч пауз...
У меня был такой эмоциональный удар, что я как провалилась куда-то. Выползала тяжело дыша и с сердечным приступом. Я не могу обвинить больного человека в неадекватности, ведь болезнь, страх смерти могут лишить какой-то черты или реальности. И человеку иногда нужна саможалость, чтобы его жалели, плакали, ужасались. А чтобы ужасания были эмоциональнее, почему бы не придумать такие страсти? И ведь подруги верили, потому что некоторые люди любят негатив. А то, что, несмотря на рак, она приезжает в Россию, поправившись в весе? Это от голода? А то, что она живёт уже 14 месяцев, а не 4, как предписывалось? И стала светиться, а не походить на больного человека? Это от того, что на неё орут и бьют?
Мы по совету врача старались не допускать её в зону саможалости! И на минуточку, вместо 4 месяцев, отведённых ей, она жила уже 14! Со слов врача у неё были всплески при одинаковых процедурах лечения. То рак оживал, то рак замирал, и это было несколько нестандартной реакцией при таком лечении.
Нет, я ничего не могла ей сказать о том, что узнала. Потому что мои эмоции могли нанести ей вред. И ради чего мы тогда вместе сражались за её жизнь? Проглотила во имя любви, но мой организм бунтовал. Однажды свекровь с сыном вернулись из больницы, а я валяюсь на полу без сознания, у меня сердце дало сбой. Я тяжело перенесла такие новости, бороться с обидами – это как взять себя и разрезать на части. Но мы простили, ничего не сказали, не стали таить обиду, а допустили мысль, что её непростая жизнь, полная нервов и обид позволила играть в такие игры. И не только в такие, всего не написать.
Муж со мной ближе во всём, чем с матерью, так получилось, что у них были сложные отношения с давних лет по уважительным причинам (сейчас не об этом). Но во время её болезни, он делал всё, чтобы улучшить их. Правда, после этого случая замкнулся и старался больше пропадать на работе, боясь что-то высказать матери и навредить ей, и зная моё здоровье на тот момент, боялся и за меня. Ему было тяжело. Ничего не сказав, мы продолжили свою скромную миссию по крепкому держанию жизни мамы мужа в тонусе, хотя не раз случайно слышали её разговоры по телефону, подтверждающие странные и непонятные нам игры. То ещё испытание, но больной человек непредсказуем, а мы всё равно её очень любили.
Она была чудесная, замечательная, забавная, необычная и удивительная, просто глубоко несчастная из-за предательства и непростой жизни. И жизнь в окружении "шишек" и высокого положения тоже оставила отпечаток на характере.
Свекровь прожила восемнадцать месяцев вместо четырёх. Умерла от инсульта в России, как раз накануне очередной поездки к нам. Тихо и спокойно во сне. Химиотерапию в то время она уже проходила в России, так как боялась потерять работу и до сих пор работала. Мы отговаривали её от работы, но она держалась за неё, хотя иногда неделями не имела сил выйти из дома. Решив, что ей так будет легче держаться за жизнь, мы смирились. Смерть была ударом для нас двоих, ведь были улучшения и надежда. И мы так сблизились с ней, что... Простите, словами тут не сказать.
Израильский врач сказал нам:
- Ребята, это больно, держитесь, но это лучше, чем умереть от рака лёгких, я вам говорил. Смерть во сне для такого больного – это благословение.
Но нас будто перемололи на фарш. 18 месяцев жизни с момента приезда к нам вместо четырёх дали нам сильную надежду, и смерть была неожиданной. Да, мы утешали себя, что не от рака, что легко и во сне, но легче тому, кто уходит, труднее тем, кто остаётся.
Её фото крупным планом пока не решаюсь поставить.
И я не знаю, как бы мы перенесли её смерть, как находили бы утешение, если бы не новая беда, которая перетянула всё внимание на себя буквально через несколько дней. Отпуска от бед хотя бы на пару месяцев жизнь решила нам не давать, особенно мне. Муж к этому относился спокойнее и мужественнее, чем я.
Пожалуйста, не сочувствуйте в комментариях, всё это в прошлом. Многие переживают беды куда страшнее, чем эти. Я пишу лишь для того, чтобы показать, как это повлияло на нашу жизнь, и что изменилось. Так будет легче понять и нас, и почему у нас так, а не иначе, и чем мы живём сейчас.