«Старинные люди, мой батюшка»… Пушкин поставил эти слова (слегка изменённую реплику г-жи Простаковой из «Недоросля» Д. Фонвизина) эпиграфом к главе «Капитанской дочки», где познакомил читателя с семейством капитана Миронова.
Старинных людей теперь не сыщешь в России… Иные моды, иные лица, даже у стариков… По-иному движется и переживается время…
Как день за днем, будто дождь дождит,
Неделя за неделей, как трава растет,
А год за годом, как река бежит.
Вот так тянется время в былине: «Добрыня в отъезде» (Рыбников, I, 25). Кажется, едва ли оно сможет еще когда-нибудь идти так медленно и так неприметно. Мы живем нетерпеливо, переменчиво, стремительно, годы делят нас на поколения, нередко, не узнаваемые друг другом, а то и чуждые… Жизнь утрачивает черты прежнего быта, привычек, верований. Литература, произведения художественного творчества, если и не так быстро, все же неизбежно и безвозвратно становятся памятниками, кому-то даже представляются архаикой, имеющей цену, но не ценность — для воспитания души, утешения сердца, наслаждения словом, мыслью, образами…Сегодня многие и понятия не имеют о существовании ценностей.
И все же случается чудо… Попав в переулки вокруг Остоженки, заставленные дорогими машинами, пустынные, с необжитыми домами, некогда кипящими обычной суетой обычных людей, а ныне именуемыми элитными, излучающими спесь богатства и роскоши, ты можешь поймать мгновение, когда что-то толкнется в памяти, и зазвучат детские голоса из ныне наглухо задраенных дворов, из открытых окон пахнет домашней едой вперемешку с незатейливой песенкой с пластинки на патефоне… Ты испытаешь теплую грусть, и вряд ли поймешь, от чего она. Но, как говорил один мудрец, «если внутреннее состояние не осознается, оно превращается во внешние события, подобные судьбе».
И если хоть ненадолго включить воображение , — что необходимо в местах, хранящих остатки старины, несмотря на потуги новых варваров — таким внешним событием непременно станет встреча с Михаилом Булгаковым, здесь, в Пожарском переулке, вблизи Остоженки, который до 1922 года назывался Савёловским (по фамилии домовладельца начала XVIII века).
В нынешнем Пожарском переулке в 1898 году по проекту архитектора Александра Васильевича Иванова построили один из корпусов большого доходного дома (то есть, там квартиры сдавались внаем, прим. ред.) «Варваринского акционерного общества домовладельцев». У дома – праздничный, даже торжественный фасад, который отличается разнообразием архитектурной фантазии: здесь есть два ряда эркеров, центральная часть вынесена вперед, на уровне 4 и 5 этажей – красивая арочная ниша на несущих колоннах с полукруглым балконом, украшенным изящной кованой решеткой.
В историческом справочнике перечисляются знаменитые жильцы этого дома, и нет среди них, как нынче, ни миллионеров, ни банкиров: «профессор Московской консерватории А.А. Ярошевский, редактор журнала «Математическое обозрение» И.И. Чистяков, инженер В.Г. Шухов, историк М.Д. Довнар‑Запольский, профессор Московского университета А.И. Абрикосов, экономист А.А.Мануйлов, и, наконец, выдающийся биолог, основоположник экспериментальной биологии в России и СССР Н.К. Кольцов.
В этом доме по Пожарскому переулку в квартире 66 неоднократно бывал писатель Михаил Афанасьевич Булгаков у своего близкого друга филолога Николая Николаевича Лямина. Эта квартира и описана в романе «Мастер и Маргарита» в главе «Погоня»: «поэт Иван Бездомный попал в «унылый, гадкий и скупо освещенный» переулок и «вдруг сообразил, что профессор непременно должен оказаться в доме № 13 и обязательно в квартире 47». Бездомный вбежал на второй этаж и нашел эту квартиру: «В громадной, до крайности запущенной передней, слабо освещенной малюсенькой угольной лампочкой под высоким, черным от грязи потолком, на стене висел велосипед без шин, стоял громадный ларь, обитый железом, а на полке над вешалкой лежала зимняя шапка, и длинные ее уши свешивались вниз». Не найдя Воланда ни в ванной, ни на кухне, поэт схватил бумажную иконку и венчальную свечу и выбежал через черный ход во двор. Оттуда поэта понесло «в пустынный безотрадный переулок», ведущий к Москве‑реке…».
Сегодня нет в этом доме ни запущенных передних, ни черных от грязи потолков, ни обитого железом, видавшего виды ларя… Но нет и признаков присутствия живого человека… Нутро дома дышит холодом элитного евроремонта, стерильностью помещений, годных разве что для Кена и Барби… А вот пустынность и безотрадность переулка сохранилась… Но у Булгакова то было ночью. Сегодня и днем там безлюдье…Пустота. И только причудливая лепнина фасада Варваринского дома подсказывает; была, была здесь жизнь…
Зато, чуть в стороне от Пожарского, открывается взгляду церковь Ильи Пророка Обыденного… На рубеже XV–XVI в.в здесь не этом месте возник деревянный храм, и назвали его «Обыденный», потому что церковь поставили за один день — из готовых срубов… В Смуту, 24 августа 1612 г., келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын служил здесь молебен о победе над поляками, на котором присутствовал и князь Дмитрий Пожарский, так как неподалеку располагался штаб Второго ополчения, отражавшего натиск гетмана Хоткевича.
В 1702 г. на смену деревянной пришла каменная постройка церкви, на это богоугодное дело пожертвовал средства думный дьяк Гавриил Деревнин — о нем и его брате Василии напоминают мраморные плиты внутри храма. Церковь возводилась по архитектурной моде своего времени: «вытянутая по вертикали, она представляет собой конструкцию «восьмерик на четверике». В интерьерах сохранился центральный иконостас с образами XVII в., находившимися еще в деревянном храме, в том числе потрясающий образ Спаса Нерукотворного 1675 г., образ Казанской Божией Матери, созданный Симоном Ушаковым, храмовая икона святого Илии Пророка с 20 клеймами жития и другие. Окончательный облик Ильинского храма сформировался в 1866–1868 гг. С запада, по замыслу архитектора А. С. Каминского , автора первого проекта музея П. М. Третьякова, поднялась к небу новая колокольня с четырехгранным шатром, с элементами в псевдорусском стиле. Работы велись на пожертвования церковного старосты — купца В.Д. Коншина и жившей по соседству А.Д. Третьяковой, матери создателя галереи. После революции в храме продолжались богослужения. Из церкви Воскресения в Сокольниках сюда была перенесена чудотворная икона Божией Матери «Нечаянная радость» (до революции находилась в церкви Благовещения в Кремле), долгие годы хранился посох последней настоятельницы соседнего Зачатьевского монастыря (его вернули в обитель после возрождения в ней монашеской жизни). Существует устойчивая легенда, что власти планировали объявить о закрытии церкви Ильи Пророка Обыденного 22 июня 1941 г., но началась Великая Отечественная война…
Тень Михаила Афанасьевича Булгакова мистическим образом вновь настигает нас в стенах этого веками намоленного храма. Ведь именно здесь, в церкви Ильи Пророка Обыденного, по желанию его сестер устроили заочное отпевание писателя после его кончины 10 марта 1940 года. Сам же писатель перед смертью просил о кремации. Его волю выполнила супруга, Елена Сергеевна Булгакова, похоронив прах писателя на Новодевичьем кладбище.
Однако невероятный, таинственный сюжет на этом не заканчивается. Известно, как Михаил Афанасьевич любил творчество Гоголя. Известно так же, что Николай Васильевич запретил ставить памятник на своей могиле, поэтому там, на кладбище Свято-Данилова монастыря после его кончины, в 1852 году был установлен крест с цитатой из Библии: «Горьким словом моим посмеюся» . В основание креста лег гранитный валун, привезенный из Крыма писателем К. Аксаковым, названный «Голгофа». Когда 1 июня 1931 года останки Н.Гоголя были перезахоронены на Новодевичье кладбище, кованую оградку, крест и камень Голгофа тоже перевезли туда вместе с гробом. Однако сам крест на новом месте устанавливать не стали, и где он теперь – неизвестно. А «Голгофу» отправили в мастерскую гранильщиков.
Остается тайной, как нашла вдова Михаила Булгакова этот камень, но решение установить на его могиле «Голгофу» — понятно. Бывало, в трудные жизненные минуты Булгаков приходил к памятнику Гоголя, известна и фраза, которую он повторял: «Учитель, укрой меня своей чугунной шинелью».
Теперь все эти чудесные истории укрыты патиной времени. Но только бы не забвением…
Фото: Юлия Свиткова
Людмила Лаврова
Читайте больше материалов на нашем сайте