В каждой руке у меня по авоське. Бабушкины такие, в сеточку.
В них сидят мои дети: в правой руке маленький Сашка, в левой - Вовка, чьи ноги торчат сквозь дырки. Дети играют в ежиков, — свернулись, уткнув носы в колени. Шары-ежики трясутся от хохота. Мальчишки в восторге. Это я подсказала им в ежиков играть, потому что так мне удобнее их тащить.
Тащить. Глухое шипящее слово. Так и слышится шорох от чего-то тяжелого, что волокут с трудом.
Тяжело. Я тяну, надрываюсь, а авоськи лишь слегка дергаются, но никак не сдвигаются с серого ободранного линолиума.
"Надо бы пересадить их в рюкзак", — думаю я.
Подошел муж, смотрит с укоризной:
— Я ж тебе говорил, ничего тяжелее хлеба не бери. Поеду с работы, все куплю. Давай сюда! — Решительно забирает авоськи, играючи поднимает и идет к подъезду.
Я запираю машину, прячу брелок в карман и семеню следом:
— Ну, хоть что-нибудь мне дай, весь обвешался.
Поворачивается ко мне:
— На. Вот это — тебе, — Протягивает пакетик с петрушкой, улыбается.
Я тоже в ответ улыбаюсь, и пытаюсь спорить. Хотя знаю же, это бесполезно. Петрушка жутко мешает, потому что оказывается, я так и не убрала брелок. Он в ладони, и телефон, и перчатки. Откуда взялись перчатки? И почему за машиной сугробы? Только что было лето.
Пытаюсь распихать мелочь по карманам, спешу за мужниной спиной, — широкой, с плечами вразлет.
Как мне повезло, думаю. Хозяйственный, по дому помогает, с чувством юмора. Теперь мне никогда не придется больше таскать тяжести.
СТОП!!
А где дети?! Я же тащила сумки с детьми!
Гляжу в спину удаляющегося мужа. Он в футболке цвета хаки, в берцах, идет по посыпанной песком дорожке. В руках у него не две авоськи, а пять набитых белых пакетов из супермаркета.
Да, вспоминаю: я ездила туда на машине, и затарилась. К Новому Году.
Но мы же играли в ежиков! Сашка сопел сосредоточенно, очень старался свернуться потуже. У Вовки все торчали голые ноги из дырок авоськи, и он махал ими и брыкался, еще больше усложняя мне задачу. Тащить.
Тащить двоих детей. Одной. Потому что муж с пакетами уже ушел.
Просыпаюсь в холодном поту. Где дети?!
Спят.
Сашка сопит, как всегда; с самого рождения сопит. Вова разметался во сне, одеяло в ногах вокруг коленки намотано.
"Ольк, теперь тебе долго одной их двоих тащить!" — слышу знакомые слова, они звучат уходящим отголоском муторного сна.
Слышится обреченность в слове, ущербность. Безнадёжность.
Не хочу — тащить. Так думать и чувствовать — не хочу.
Мне детей Господь дал. Чтобы я провела их во взрослую жизнь. А не протащила.
PS: Прочитала маме этот рассказ. Она, пряча увлажнившиеся глаза, пообещала больше не говорить этого слова. И действительно, за полгода произнесла его лишь однажды.
_______
Если вам понравился мой сон, то вы можете поставить отметку "Нравится".
Читать еще:
Как мне сохраняли первую беременность
Инвентаризация после развода : что у меня есть и чего нет
Пост-знакомство