Иногда она садилась перед зеркалом, долго смотрела на свое лицо, как будто убеждаясь, что красота по-прежнему с ней, никуда не делась, не исчезла под действием алкоголя и наркотиков, а потом начинала проговаривать то, что тревожило. Она говорила себе: так и так, я боюсь. Боюсь, что у меня не получится. Боюсь, что не смогу. Я в ужасе. Мне плохо.
И страх растворялся, стоило только посмотреть ему в лицо.
Ей нужно было как-то отвлечься.
Работа.
Она спасала. Она позволяла не думать.
Меньше думай – больше делай.
Это было ее первое и самое главное правило.
Правило, которое она выбрала для себя тогда, в те дни, когда находилась на самом дне.
Там, откуда не было выхода.
Тогда, десять лет назад, она училась на третьем курсе института, работала кассиром в супермаркете в режиме «сутки через трое». Была у нее и еще одна подработка, которую она ненавидела. Больше всего в жизни Лена ненавидела мыть полы в своем подъезде. Но один раз в две недели ей приходилось делать и это.
Вообще-то это была не ее работа – такую подработку на общем собрании жильцов предложили ее матери, и та согласилась. Мать работала учительницей в той же школе, где училась Лена, но не считала зазорной любую работу и относилась к этому спокойно.
В отличие от Лены.
- И откуда в тебе это? – удивлялась мать. - Можно подумать, ты – дочка Рокфеллера…
В этом и заключалось главное отличие Лены от ее матери. Она не могла смириться с тем, что ее не устраивало.
Она ненавидела мыть полы в подъезде.
Она ненавидела тех, кто использовал маленький закуток возле мусоропровода в качестве туалета. Особенно потому, что знала – чаще всего это были те, кто не мог дотерпеть до собственной квартиры, находящейся в этом же подъезде. Ненавидела молодежь, которая собиралась по вечерам в подъезде, потому что им некуда было пойти. Ненавидела воду в ведре, которая мгновенно становилась черной, стоило один раз опустить в нее тряпку.
Иногда ей казалось, что вся ее жизнь наполнена ненавистью. Потому что в ее жизни не было ничего, к чему она не испытывала бы ненависти.
Она ненавидела и школу тоже. Потому что все, что там говорили, было ложью. Школа была нужна для поступления в вуз. Относительно нужна, конечно. Вопрос, поступит или не поступит в вуз данный конкретный выпускник, решался на другом уровне. Но, тем не менее, у Лены не было доступа к этому другому уровню, она могла рассчитывать только на себя. И поэтому училась. Хотя и ненавидела школу всем своим существом. Ненавидела своих одноклассников, потому что те никогда не забывали ни о том, что мать Лены – учительница в их школе (учит их, словно обслуга), ни о том, что Лена работает уборщицей с девятого класса. Лена и сама не знала, откуда в ней столько злости. Ведь многие жили так, как она, или даже хуже. Но было так.
Она ненавидела всех сверстников, кроме Ани. Аня была нормальная. С ней можно было общаться. Не то чтобы они сразу стали подругами. Просто они жили в одном дворе, а потом попали в один класс. До десятого класса просто периодически делали вместе домашнее задание (если Лена брала на себя труд это делать), но в выпускном классе у Ани случился роман с Кириллом, и никто, кроме Лены, не мог стать поверенным ее тайн.
Лена умела молчать. Так же, как умела молчать и проходить с высокомерным видом мимо одноклассниц, обладающих относительными лидерскими замашками, также и в том случае, если ей была доверена тайна.
Они поступили в один и тот же вуз, только на разные факультеты. Аня – на юридический, Лена – на «эконом». То, что они поступили, было невероятно. Пройдет всего лишь десять лет, и вузы начнут «воевать за абитуриента», составлять программы для привлечения молодежи именно в данное учебное заведение. Но пока – конкурс составлял едва ли не двадцать человек на место, и они обе зубами и когтями, бессонными ночами над учебниками, выкладыванием последних денег на репетиторов, вырвали свое поступление.
Это объединило их еще больше.