Ноябрь 1918 года. В первый раз праздновалась годовщина советской власти. На красной стороне эта дата была отмечена митингами и концертами, красноармейцам вручались подарки за боевые отличия (стройной наградной системы из орденов и медалей тогда ещё не существовало). В войска привезли праздничные выпуски газет. На их первых полосах были размещены призывы: «Да здравствует мировая пролетарская революция!» и заверения советского руководства о том, что война совсем скоро закончится.
В действительности ноябрь 1918 года был временем сплошных поражений для красных войск, особенно на том участке фронта, на котором воевал Донской гундоровский георгиевский полк. Никогда ни до этого времени, ни после, гундоровцам не удавалось одерживать столько побед, брать такие весомые боевые трофеи и при этом нести минимальные потери. Причину следует искать не в том, что очень талантливыми были военные руководители гундоровцев или этот полк имел превосходство в людях и вооружениях. Большинство казаков были профессионалами военного дела и главное их превосходство было в умении воевать и биться до конца. Вряд ли штабы белоказачьих войск и штаб Донского гундоровского георгиевского полка с какими-то чувствами относились к празднованию в войсках противника очень важной для них даты – первой годовщины Октябрьской революции. Однако в архивах нет сведений о том, что именно в этот день на каком-либо из участков Донской армии шли серьёзные бои. Тому была ещё одна причина: первоначально поставленная Донским атаманом задача - выдавить красноармейские части из пределов Всевеликого Войска Донского и затруднить снабжение группировки красных войск под Царицыным – была почти выполнена. Донские казаки мечтали вернуться домой на праздник Покрова Пресвятой Богородицы, отмечавшийся 1 (14) октября ежегодно. Но в этот раз не получилось. Впереди был не менее почитаемый праздник – Рождество Христово. Результаты боёв с красноармейскими частями в середине ноября 1918 года давали казакам реальную надежду вернуться домой, в свои курени, именно к рождественским столам.
После Гражданской войны её участники и очевидцы издавали большое количество мемуаров, воспоминаний, художественных произведений, в которых они стремились показать дух той жестокой войны и человека с его страстями и особенностями в условиях одной из самых страшных войн – гражданской. В белогвардейской печати встречается определение войны как «Великая». Как знать, может и появилось бы в истории нашей страны словосочетание «Великая гражданская война». Однако историки победившей стороны такой высокий эпитет присвоили другому событию – Октябрьской революции.
В эмигрантском журнале «Родимый край» № 57 за 1965 год были опубликованы воспоминания артиллериста, воевавшего на стороне белых войск Е.Ковалёва. Вот что он вспоминал: « 7-го ноября (1918 года), уезжая на несколько дней по делам в штаб отряда, войсковой старшина Байдалаков приказал мне, как старшему в чине, вступить во временное командование полком и вести его в район Таловой. Там в течение нескольких дней мы занимались ковкой лошадей и к 14-му ноября перешли в поселок при станции Таловой, куда прибыли к ночи. В тот же вечер мне привезли из какой-то батареи одно орудие, а на другой день утром второе. Но в каком виде! Грязные, закопченные порохом, невероятно расстрелянные (имеется ввиду изношенные), а главное почти без упряжи, на каких-то веревочках, рваных шлейках, с седлами без тебеньков и подпруг и проч. Но даже и такой упряжи было только на два уноса. Шорники кинулись наспех приводить всё в порядок и к вечеру мы смогли запрячь и выехать на смотр, который делал полку генерал Гусельщиков. После смотра генерал Гусельщиков спросил у меня, все ли в порядке, я пожаловался ему на невозможную упряжь. Выслушав меня, генерал спросил:
- А стрелять вы можете?
- Могу, ответил я.
- Ну и достаточно. Завтра выступите, а там, на фронте добудете себе всё, что нужно. Наше интендантство впереди, у красных.
Собрав затем офицеров, он произнес краткую речь, которую закончил следующими словами: «Завтра вы выступите на фронт. Там, куда я вас посылаю, крупных сил противника нет. Погоняетесь за Заамурским конным полком и немного обстреляетесь».
Краснов П.Н. дал характеристику тактическим действиям Донского гундоровского полка в битвах Гражданской войны и как человек военный, и как писатель. Вот как он описывал боевые дела гундоровцев в боях под Таловой, Новохопёрском и Бобровым: «...Тактика была проста. Обыкновенно на рассвете начинали наступление очень жидкими цепями с фронта, в то же время какою-либо замысловатой балкою двигалась обходная колонна главных сил с конницей во фланг и в тыл противнику. Если противник был в десять раз сильнее казаков, это считалось нормальным для казачьего наступления. Как только появлялась обходная колонна, большевики начинали отступать. Тогда на них бросалась конница с леденящим душу гиком, опрокидывала их. Уничтожала и брала в плен. Иногда бой начинался притворным отступлением вёрст на двадцать казачьего отряда, противник бросался преследовать. И в это время обходные колонны смыкались за ним и он оказывался в мешке. Такою тактикой полковник Гусельщиков с гундоровским и мигулинским полками в 2-3 тысячи человек уничтожал и брал в плен целые дивизии Красной гвардии в 10-15 тысяч, с громадными обозами и десятками орудий».
После подобных, описанных Красновым, боёв красных войск в ноябре 1918 года у Еланского Колена и под Абрамовкой, начались и разбирательство и поиск причин военных неудач. Специально созданной комиссии 9-й армии во главе с инспектором пехоты армии Перчихиным Дмитрием Григорьевичем командиры красных частей и красноармейцы давали свои показания. Самые обширные и чёткие сведения предоставил комиссии командир 1-й бригады 11-й стрелковой дивизии Иван Петрович Болдырев, почти сорокалетний штабс-капитан, выпускник Одесского пехотного училища, с 10 августа 1918 года командовавший 91-м стрелковым полком: «91, 92, 93 и 94 полки 11 стрелковой дивизии формировались в Нижнем Новгороде. Командный состав в большинстве был из призванных по мобилизации бывших офицеров, преимущественно прапорщиков, которые в войне с австро-германскими войсками почти не участвовали. Назначение на должности производилось, принимая во внимание знание военного дела и благонадёжность. Красноармейский состав был преимущественно из мобилизованных, прибывших из уездов Казанской губернии. Добровольцев было ничтожное число. Причиной отхода 91 полка из-под станции Абрамовка было то, что противник, прорвавший фронт 94 полка и захвативший в плен части 93 полка, каковые в большинстве своём добровольно сдались, проник в тыл, где захватил стоявшую на позиции 2-ю батарею. Захват артиллерии был обнаружен тогда, когда обнаглевший противник увёл 2 лёгкую батарею и орудия тяжёлого дивизиона в свою сторону и наткнулся на передовые части 91 полка. Орудия были отбиты, часть казаков была уничтожена. Тяжёлые орудия были вывезены полностью, а лёгкие благодаря тому, что много лошадей при перестрелке было убито и изранено, были вывезены не все».
О случившемся с артиллерией 11-й стрелковой дивизии подробно пояснил главный артиллерист этого соединения Николай Иванович Дорофеев, бывший полковник, 37 лет от роду, призванный на службу в Красную армию в августе 1918 года. Вот что он рассказал: «Командный состав артиллерии назначался из числа призванных по мобилизации бывших офицеров. Некоторые из них до поступления (были) арестованы и сидели по тюрьмам. Красноармейцы (в основном) из числа мобилизованных. (Солдат) прежней службы было около половины, остальные совсем не знакомы были со службой в артиллерии. Состав – рабочие и крестьяне. 14 ноября (1918) артиллерия была распределена по двум колоннам, северной и южной. Северная – у станции Абрамовка (10 орудий) и южная колонна – у деревни Васильевка (6 орудий). Были объявлены приказы об ответственности за отступление и усилена политическая работа в частях…
Причины отступления 14 ноября (1918), а это, собственно, было не отступление, а бегство людей, боящихся казаков. Общая причина – нежелание красноармейцев воевать, а желание сдаться в плен. Сдача пехоты была причиной того, что погибла артиллерия.
К определённым результатам могут приводить только целесообразные меры, а именно – политическая работа в течение большого периода времени и не в боевой обстановке, где люди разбросаны. Пополнение коммунистами может принести пользу, если коммунисты будут истинные работники, а не люди, примазавшиеся к коммунистам. Приказ о наступлении комиссаров, коммунистов и командиров при бегстве красноармейцев страдает неясностью, а именно – что геройство имеет известные границы и не должно превращаться в бессмысленную бойню людей дела и знания».
А ведь ни командир бригады Болдырев Иван Петрович, ни начальник артиллерии 11-й стрелковой дивизии Дорофеев Николай Иванович, ни председатель комиссии Перчихин Дмитрий Григорьевич, коммунистами не были, к военно-политическому составу не относились, наверняка на себе ощущали косые и подозрительные взгляды социально чуждых им людей и всё же такие их высказывания свидетельствовали о глубоком знании проблем красноармейских частей.
В документах о ноябрьских боях 1918 года имеются докладные записки и показания самых разных категорий военнослужащих, от рядовых до командного состава дивизионного звена. В красных частях была такая очень важная низовая должность, как инструктор. Были инструкторы в пехотных частях, конно-пулемётных командах, кавалерии и артиллерии. Это, как правило, повоевавшие с 1914 года солдаты и унтер-офицеры, передававшие свои военные знания и навыки рядовому составу. К тому же, они выполняли ещё одну очень важную функцию - не давали бойцам оставлять свои позиции без приказа. О том, какие методы при этом использовали, нигде и никогда не писали, но именно инструкторский состав был в частях на первом месте: им и лучшее оружие, и лошадей, и лучшее обмундирование, и, как говорят в армии, первый, самый сытный и полный, черпачок. Были попытки одеть инструкторов особую форму, но потом военспецы охладили горячие головы и объяснили, что тогда инструкторы будут выбиты в первом же бою. Вот как объяснил причину отступления от села Абрамовка 25-летний инструктор 2-й бригады 11-й стрелковой дивизии Николай Иванович Михайлов: «После отступления 14 ноября 1918 года, когда увидели, что среди как командного состава, так и красноармейцев есть неблагонадёжный элемент, то немедленно же приступили к очистке от этих трусов и неблагонадёжного элемента.
А товарищи коммунисты и верный своему долгу командный состав приступили ещё раз к растолкованию и вразумлению несознательного элемента, основываясь на только что произошедшем и на том, что халатные и трусливые погубят как Родину, так и революцию, созданную веками. Причина отступления, имевшая место быть у села Абрамовка 14 ноября 1918 года, всецело была от того, что люди ради спасения своей собственной шкуры не шли с открытой грудью вперёд, а изощрялись в самых разнороднейших способах, чтобы отстать от товарищей и укрыть себя».
Наиболее грамотные красноармейцы тоже давали показания и как они это понимали, объясняли причины поражений. Присланный из Петрограда для агитации боец Красной армии Николай Григорьевич Кулев, достаточно подробно рассказал о том, что он видел и с чем сталкивался на поле боя под Абрамовкой: «Я служил в 91 полку и участвовал в отступлении из-под Абрамовки. Кажется, в Жулёвке (скорее Жуликовке) я встретил одного красноармейца 93 полка и спросил его о настроении в полку. Он мне ответил, что полк биться против казаков не будет, так как решил это голосованием. Из-под Абрамовки мы отступили в Колено. Это было с 14 на 15 ноября (1918 года)» .
На вопросы про сдачу Новохопёрска Кулев пояснил следующее: «Мы заметили, что впереди, в направлении на Новохопёрск, идёт стрельба. Батальонный командир послал разведку, которая сообщила, что штаб 91 полка находится в деревне Кочерга. После чего мы последовали туда, где был командир и комиссар полка. Тогда нас послали дальше в разведку, которая встретилась с неприятельским разъездом и донесли об этом командиру батальона. Командир приказал рассыпаться в цепь. Началась перестрелка. Я находился при коменданте обоза. Как сдавались в плен цепи, я сказать не могу. Масса была настроена идти в плен. Порешили батарею сдать в плен целиком. Комиссар бригады Славкин, который пытался снять замки с орудий и уничтожить их, был арестован. Кем, не знаю, так как было темно. После этого наш обоз потянулся на Новохопёрск, где стали сдавать оружие. Нас разместили по квартирам. Утром пришли казаки и велели собираться. В Новохопёрске казаки сняли шинели, сумки, взяли у каждого деньги. Мне дал казак, который снял с меня шинель, свою драную одежду, и я стал пробираться к своим на станцию Калмык".
По поводу отступления без приказа и оставления поля боя командирами и особенно, так называемыми военспецами, разбирательство было скорое, а мера воздействия одна – расстрел. Об этом достаточно красноречиво свидетельствует телеграмма, разосланная в полки и дивизии, воевавшие на Южном фронте красных войск: «Сегодня, 20 ноября 1918 года, в 12 часов 30 минут на поле близ станции Новохопёрск, в присутствии 3 батальона 3 полка и эскадрона Московской бригады расстрелян за трусость, проявленную в бою 14 ноября 1918 года при станции Абрамовка, помощник командира 91 полка, бывший подполковник Озолин». Председатель военного трибунала 9 армии Поспелов».
Расстрелянный даже не был удостоен имени и отчества. К телеграмме с таким же текстом, направленной в Реввоенсовет 9-й армии, не приложены ни протоколы, ни постановления, ни объяснения перед неминуемой смертью самого расстрелянного. Это случай, когда лаконичностью формулировок и быстротой в принятии решений восхищаться нельзя.
5-й Заамурский полк в ноябре 1918 года находился в боевом составе 11-й стрелковой дивизии. Поскольку его неоднократно бросали в самое пекло боёв, то при той обстановке, которая сложилась в целом в дивизии, он чудом избежал полного уничтожения. Об этом свидетельствуют и записи в журнале боевых действий 5-го Заамурского конного полка:
«10 ноября (1918 года) полк перешёл в распоряжение 11 дивизии, откуда пришло приказание наступать на сёла Знаменское, Нижнее Колено, Вязовку и Страховку.
12 ноября (1918 года) полком с боем взяты Нижнее Колено и Вязовка, откуда вместе с 93 пехотным полком заамурцы повели наступление на Абрамовку.
13 ноября (1918 года) пехотные части пошли в наступление на станцию Абрамовка при поддержке заамурской батареи. Меткий огонь заставил противника покинуть станцию. За отступающим противником следом зашёл на станцию 93 стрелковый полк и там он сгруппировался на площади. Противник неожиданным налётом двумя конными сотнями забрал пехотный полк в плен со всей техникой и обозом, во главе с начальником участка Рачицким (Дмитрием Андреевичем).
Заамурский полк в это время находился в селе Нижнее Колено в полном неведении о произошедшем, так как связь была прервана и полку самому приходилось отбиваться от противника, наступающего справа численностью - полк конницы и до пятисот штыков пехоты, при поддержке артиллерии. Бой был неравным, но всё же заамурцы выдержали 15-часовое наступление. Дорого неприятелю досталось наше отступление».
Следует обратить внимание на такой факт: две казачьих сотни (это значит, в лучшем случае, двести пятьдесят человек) забрали в плен полк, в боевом составе которого на тот момент было не менее полутора тысяч штыков. Причём полк был с командованием и даже с начальником боевого участка.
В журнале боевых действий описан один из боёв заамурцев у села Вязовка 19 ноября 1918 года: «Сотня заамурцев ворвалась в село и с гиканьем и громкими криками носилась по улицам, заставляя противника в панике бежать через реку. Пулемёты затрещали вслед. Заамурцы, как демоны, носились по полю с шашками, «подгоняя на тот свет отсталых». Что-то ужасное творилось на переправе, где смешались в кучу кони, люди. Все друг друга толкают, все друг в друге видят врагов. Река запрудилась трупами людей, коней, тачанками с пулемётами и обозами».
До конца ноября продолжались кровавые бои между красными и белыми войсками на пространстве от станции Лиски до самого Царицына.
Если бы была сплошная линия фронта, то лучшее для сторон – это проведение в этот момент фортификационных работ по оборудованию боевых позиций. Но это для классических боевых действий. Гражданская война – особая война. В ней тыл и фронт сразу могут перепутаться и тогда никто не сможет сказать, откуда последует главный удар.
На белой стороне посчитали, что сокрушительный удар по красным войскам уже нанесён и осталось только окончательно деморализовать противника. После разгрома 11-й Нижегородской дивизии красных войск командование Донской армии направило в красноармейские части обращение с таким содержанием:
«1. Командующие казачьими войсками предлагают полкам Советской России немедленно сдать оружие, разойтись по домам и заняться мирным трудом.
2. Всем красноармейцам, как мобилизованным, так и добровольцам красноармейских частей, комиссарам, членам советов и начальникам всех степеней советских войск, обещается полная свобода и неприкосновенность.
3. Со сдачей оружия военные действия прекращаются.
4. Оружие должно быть сдано в двухдневный срок, считая первым днём сдачи 25 ноября 1918 года. Неполучение ответа к 12 часам 25 ноября 1918 года будет считаться за отказ сдать оружие.
К сведению красноармейцев: к нам идут на помощь наши союзники – англичане, французы, американцы, японцы и т. д., и которые уже находятся на северном и восточном побережье Чёрного моря.
К нам они идут, чтобы помочь нам возродить бывшую великую Россию, и дают в наше распоряжение все средства. Поэтому ваше сопротивление бесполезно и в борьбе с нами многие из вас только напрасно погибнут, прольют лишнюю братскую кровь, а сдаться вам всё равно придётся».
Белоказачьи части продолжали раз за разом накатываться на станции Грязе-Царицынской железной дороги. Об одном из боёв рассказал в своих воспоминаниях комиссар Никулихин Яков Петрович:
«…28 ноября (1918 года) Краснов предпринял еще одну из таких атак. После ожесточенной схватки, оставив на месте массу своих убитых и раненых, он вынужден был отойти. В этом бою особенно отличились славный Курземский полк и латышские части. Последние у станции Алексиково были окружены многочисленными сотнями казаков. Но храбрые латышские стрелки не растерялись, приняли бой, разбили наголову противника и пробились к своим. Из командного состава в этом бою отличился, в особенности, начдив т. Ролько (Аркадий Семёнович), который на броневике ворвался в тыл красновским частям, внося панику и неисчислимые жертвы. Правда, до конца боя ему не удавалось вырваться опять к своим, из-за своей храбрости он мог бы оставить дивизию без начальника, но в Красной Армии геройски всегда сражались и политработники-коммунисты. Заведующий политическим отделом Поворинского участка фронта – рабочий Егориченко, видя, что начдив отрезан, сам вступил в командование и с честью в первых боевых цепях, выполнял взятое поручение до поражения белых. В результате такого геройства красноармейцев белые три недели собирались с силами к новому наступлению на Борисоглебск. (20 декабря 1918 года красновцами был на две недели занят Борисоглебск)».
Страницу истории Донского гундоровского георгиевского полка и Северного отряда Донской армии, куда он входил, связанную с событиями в Борисоглебске, после его вышеописанного занятия 20 декабря 1918 года, предвзятые историки стараются не упоминать. Объективности ради, следует сказать, что нет ни документов, ни воспоминаний с белой стороны о развязанном терроре в этом воронежском городке. Да и кто же мог их оставить?