В декабре прошлого года министерство юстиции РФ впервые признало иностранными агентами людей. Ранее этим статусом клеймили некоммерческие организации и СМИ, но теперь «агентом» может стать и просто человек.
В числе первых пяти россиян постыдный, по задумке государства, статус получила и учительница русского языка, фемактивистка и художница из Санкт-Петербурга Дарья Апахончич. В отличие от других «агентов» Дарья не журналист и не публикует свои блоги в СМИ. Большую часть жизни она посвятила преподаванию родного языка и искусству. Однако теперь все записи Дарьи в соцсетях сопровождаются дисклеймером из 197 знаков: ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА. Такое предупреждение должно писаться именно заглавными буквами и при каждой публикации в интернете. Вести твиттер стало невозможно так как максимальное количество знаков для твита – 280.
Зарплату от Красного креста, французского колледжа и гонорары, за участие в фестивалях Министерство юстиции посчитало иностранной поддержкой. А политической деятельностью стали репост новости «Радио «Свобода» о создании феминистких сказок для девочек, автором которых является сама Дарья, посты в соцсетях о мероприятиях в поддержку Юлии Цветковой и фигурантов дела Сети, коллективный блог «Феминистки поясняют» и публикация колонки в издании Colta – интернет-СМИ о культуре и обществе.
Рассказать об абсурдности статуса иноагента Дарья решила в традиционном для себя формате – искусством. Из-за присвоенного ей статуса заниматься активисткой и художественной деятельностью стало сложнее. Вместо того, чтоб замораживать незаконченные проекты, Дарья решила организовать выставку. Корреспондент SOTA пообщался с Дарьей и узнал об особенностях жизни человека-СМИ-иноагента.
– Как изменилась жизнь с получением этого статуса?
До того жили мы по-разному, но это добавило в мою жизнь абсурда и полицейского насилия. До присуждения статуса СМИ-иноагента ко мне регулярно домой приходили полицейские, но обычно это заканчивалось ничем. (Визиты полиции были связаны с активисткой деятельностью и носили «профилактический характер» – ред.) После объявления от Минюста ко мне пришли с обыском. Несколько часов меня обыскивали, изъяли технику, болгаркой спилили дверь. Когда мы выходили, там были сотрудники центра «Э»: по дороге на допрос они стали меня расспрашивать, как же я стала иноагенткой. Как я поняла, обыск был в том числе потому, что очень уж этот статус выглядит опасно и они [силовики], видимо, для себя объяснили, что, раз уж я иноагент, значит я опасная женщина. Короче, это отвратительная история. Все меня, конечно, поддерживают. Мои друзья, знакомые говорят, что если ты СМИ-иноагент, то, значит, точно хороший человек.
Это понятно, но очень сильно затрудняет жизнь. Унизительно писать этот волшебный тег из 24 слов перед каждым твитом, но твиты я даже не пишу. Не могу вести твиттер. Фейсбук веду, но не так радостно, как раньше. Жизнь моя стала менее свободной и безопасной. Самое грустное, что сейчас приняли поправки, что можно сесть в тюрьму на два года, если не выполняешь требования для иноагента.
– А какие именно?
Четыре раза в год отчет в Минюст на 85 страницах о том, как я зарабатываю на жизнь, какие провожу мероприятия, откуда деньги, были ли деньги от иностранных источников. У меня они есть. Не понимаю вообще, в чем проблема, но надо отчитываться и проводить аудит. Меня обязали организовать юридическое лицо. Можно было по отдельности, но мы объединились и организовали одно на всех: ООО «Как бы инагент».
– Иноагентами стали люди, которые занимались журналисткой деятельностью. Даже Лев Пономарев иногда публиковался в СМИ. Как думаете, почему вы попали в этот список?
Я думаю, что это репрессивная история, чтобы все испугались. Чтобы все сразу подумали: вот она там занимается какой-то активисткой деятельностью, мигранток обучает русскому языку, пикеты, мероприятия. Мало ли людей, которые в России делают то же, что и я. Все почувствовали себя не в безопасности. Это был жест, связанный, кончено, со мной, но, помимо этого, он был нужен, чтобы все дружно испугались. Специально не СМИ.
У меня есть ощущение, что это было связанно также с моей феминисткой деятельность. В Петербурге у нас нет организации. Если бы мы были НКО, то статус иноагента достался бы моей общественной организации. Ведь в эти же дни, в декабре, иноагентом объявили центр «Насилию.нет». Феминизм становится более видимым, более важным, и я, действительно, делала очень много: помимо творческой работы ещё и организаторскую. Вот и стала заметной. Но точно я не знаю. Смысл репрессивных законов в том, чтобы они были нелогичными, непонятными. Чем более они нелогичны, тем больше они вселяют ужаса.
– Расскажите о том, чем вы таким занималась и занимаетесь, что Минюст решил заставить капслоком писать в каждом вот эту коронную фразу про иностранного агента?
Всю жизнь я преподаю русский язык и литературу. Последние несколько лет я преподавала русский язык беженкам и мигранткам. Работала в Красном Кресте, работала с детьми. В 2018 году занялась проектом «Русский как простой». У нас нет никакой организации, это просто общественная инициатива нескольких человек, которые преподают русский язык на волонтерских началах. Параллельно я занималась активизмом: акции, перформансы, выставки. В основном по феминисткой и антимилитаристской темам. Организовывала фестивали в Финляндии, Эстонии и других странах. Вот такая иноагентская деятельность. Издала две книжки феминистких сказок. Ни за что не испытываю стыда. Мне все очень нравилось, все нормально было, пока не пришёл этот Минюст.
– Выставка «Страна иностраний». О чем она? О жизни иностранного агента?
Это размышление на тему власти, на тему языка власти. Это такой многолетней проект, когда я рисую на мусоре. По сути, часть экологического эксперимента: можно ли делать искусство из чего угодно. Иногда я делаю стрит-арт на обоях. Мне интересна эта метафора, когда домашнее выворачивается наружу. Конечно, я хотела продолжать, но сейчас с этим иноагенстким статусом сейчас все усложнилось. Решила, что пусть уж это послужит людям, и сделала выставку. В целом, «Страна иностраний» о том, что такое место женщины в мире, где мы все друг другу чужаки. Это немного про насилие, немного про поиск себя. «Страна иностраний» о том, что мы все друг другу чужие, пока не захотим стать ближе. Это размышление на тему родного и чужого.
– Может ли статус иноагента стать неким почетным званием для оппозиционера?
Теперь, когда я познакомилась с другими «иностранными агентами», я хочу сказать, что это очень хорошие люди. Люди, которые работают в НКО-иноагентах, вызывают глубокое уважение. Знак иностранного агента – это знак, который должен всех нас поссорить. Когда государство занимается насилием, то оно подключает ещё речевое насилие. Тебя называют иностранным агентом, а ты преподаешь русский язык: и смешно, и грустно, и жутко. Когда государство про кого-то говорит плохо, то, значит, хорошие сапоги! Надо брать!
Текст: Петр Иванов.
Фото: Андрей Макашов.