Бек уже шутил, значит, взял себя в руки. Все-таки он классный парень, и я даже пожалела, что не люблю его. Как бы все было просто!
Мы вернулись к костру, Бек присоединился к компании, налил себе водки, и через минуту его громкий голос, рассказывающий что-то неприличное, и его раскатистый смех уже перекрывали всеобщий гам и смешки. Он был в ударе, а это означало, что у него мрачное настроение.
Я подсела к Багире. Она покосилась на Бека и участливо спросила:
– Что, семейная сцена?
– Ага, сплошной Шекспир.
– «Укрощение строптивой»?
– «Отелло», сцена в спальне.
Багира поддержала мой тон:
– И он не убил тебя, потому что ты – атеистка, и отказалась молиться?
– Наоборот. Исповедовалась в грехах по полной программе. А сюжет этого не предусматривал.
– И что Отелло?
– Был великодушен. Отпустил грехи, и меня вместе с ними.
Багира облегченно вздохнула:
– Ну, и слава Богу!
Совсем рядом раздался голос Семена, весьма глубокомысленно изрекшего:
– Девчонки, я не в теме. Но, по-моему, по этому поводу нужно выпить!
Я быстро протянула кружку, он налил, не жалея. Я, переглянувшись с Багирой, нагло заявила:
– Чур, я первая!
Это был давно отработанный прием. Когда выпить было проще, чем отказаться, мы просили налить нам с подругой в одну посуду. Я брала кружку первая, мочила в ней губы, шевелила кадыком и громко крякала, после чего быстро передавала кружку Багире, которая легко ее осушала. Почему-то алкоголь ее не брал вообще. Загадка природы. Зато легко продолжился разговор с Семеном, который, они, видимо, вели до меня.
Семен рассказывал о своем любимом поэте, ленинградце Викторе Сосноре. Он цитировал его с чувством и артистизмом, стихи завораживали безукоризненной формой и какой-то особой мелодичностью. Багира не спускала с него восхищенного взгляда, и меня это насторожило. Все знали, что предмет ее восхищения женат. Мне захотелось немного развеять очарование современного декаданса, и я ввязалась в бессмысленный литературный спор. Неожиданно небо стало светлеть, и все вспомнили, что скоро на работу.
Утром, помятые и не выспавшиеся, мы ползли, скрючившись, по борозде. Багира ухитрялась все время оказываться поблизости от Семена, пытаясь привлечь его внимание.
Я хмурилась. В какой-то момент мы поравнялись с ребятами, и я услышала голос Семена:
– Чего это ты сегодня такая хмурая?
– Спать охота. А ты чего вдруг разговорился? То молчал, молчал…
– Слушателей не было.
– Смотри, не очень-то слушателя своего приручай. Ты – мужчина из себя видный, мозги компостировать умеешь. Один минус – женатый. А Багира – девушка наивная, смотри, поосторожнее…
– Спасибо, что напомнила мне о моем женатом положении. Кстати, мы с Багирой сегодня вечером в самоволку собрались. Я по жене соскучился, а она по ванной.
– Ну, это лучше, чем одной на дорогу выходить. Я уже моталась ночью в город на попутке, страху натерпелась. Так что вдвоем все спокойнее.
– Благодарю за оказанное доверие.
Он ерничал, видимо, я перегнула палку. Я подхватила:
– За доверие не благодарят, его оправдывают. Вы свободны, поручик!
Они опоздали на завтрак, и Стас, злой на весь мир, уже грозил им всякими карами, но они появились в последний момент перед посадкой в грузовик. В кузове, рассевшись на полу, курили привезенные сигареты. Багира и Семен обсуждали вчерашнюю вылазку:
– Представляешь, лежишь в ванной, – смаковала подробности Багира, – вода горячая, пар идет, а с тебя грязь комками слезает… Потом под душ, пижамку чистенькую наденешь – и в постель, белоснежную. А в комнате тепло… Еле проснулась утром.
Семен вторил ей елейным голоском:
– А вот лежишь после ванной на диване с книжечкой и краем глаза наблюдаешь, как жена на кухне яичницу жарит с колбасой… А запах от нее!
Багира тут ехидно поинтересовалась:
– От жены, что ли?
Семен не обиделся, он продолжал подначивать всех, набивших надоевшей картошкой животы:
– Нет, от колбасы. Я люблю, чтобы колбаса обжарилась со всех сторон, корочкой золотистой покрылась, а яичница – чтобы была слегка недожаренной, и белок дрожал вокруг желтка…
Разговор пребывал в области кулинарии, пока грузовик не затормозил.
Стас тут же завопил:
– Мальчики, девочки, за работу!
Сегодня мы должны были закончить поле и получить долгожданный аванс, а если повезет и пойдет дождь, то и выходной. Когда время подошло к обеду, работы оставалось на пару часов, и все дружно решили не прерываться. Около трех, когда все закончили, дождь и в самом деле начал угрожающе накрапывать, не обещая ничего хорошего. Машина за нами должна была прийти еще не скоро. Уставшие, мы валялись на грязной, мокрой куче ботвы и потихоньку промокали. Нет ничего тяжелее из одежды, чем намокшая телогрейка. Я не выдержала:
– Ребята, тут до деревни по дороге километров пять, а напрямик – через поле и лесок – километра два. Айда пешком!
Багира сделала недовольную рожицу:
– Да ну тебя! И так ноги гудят! Не сахарные, не растаем…
Остальные даже не отреагировали. Я встала:
– Ну, как хотите, а я пошла.
Неожиданно присоединился Семен. Багира, было, дернулась, но отступать было поздно, и она снова прилегла. Мне стало неловко перед ней, и я попыталась остановить Семена:
– А ты что, тоже сахарный? Или за меня боишься?
– Я боюсь за свои единственные штаны. Я грязные дома оставил.
– Ну, тогда вперед, маленько подмокнем, зато согреемся.
Согрелась я быстро. Солдатские сапоги увязали в распаханной, набрякшей земле, я заметно отставала от Семена, и он сбавил шаг. Молчание явно тяготило его:
– Чего ты все молчишь?
– А о чем с тобой говорить? Ты же через слово врешь…
– Когда это я врал?
– Ну, хоть сегодня утром, когда Багире про яичницу с колбасой заливал…
– Что же такого невероятного в колбасе?
– Да так, пустяки. Просто я никак не пойму, как ты мог, лежа на диване, наблюдать, как жена на общежитской кухне жарит яичницу? А ванной там и в помине нет…
– Это откуда же у тебя такие сведения о моей личной жизни?
Мне стало неловко, но отступать было поздно, и я созналась:
– Леха же с занятий слинял, чтобы помочь тебе переехать, а я его прикрывала.
– Сдаюсь, приврал немножко. Я ведь к жене не заходил, домой пошел, а яичницу мне бабушка жарила. Прикажешь мне Багире об этом рассказывать? Дескать, приезжаю в город и тайком от молодой жены иду к бабушке? Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что к чему…
– Ну, значит, ты соврал дважды: вчера ты уверял, что уходишь в самоволку, потому что соскучился по молодой жене…
– Интересно, а если бы я сказал, что соскучился по бабушке?
Меня согнуло пополам от хохота. Я даже представить не могла, что такой прожженный бородатый мужик может скучать по бабушке.
– Вот, вот. Так бы все и ржали надо мной. Слушай, а ты никогда не врешь?
– По мелочам – никогда.
Мне стало грустно. Говорить больше не хотелось. К счастью, мы уже дошли. Промокли мы не сильно, а к приезду машины и вовсе успели привести себя в порядок, и я спокойно покуривала на крыльце, когда подъехал грузовик. Дождь разошелся не на шутку, и мой вид вызвал некоторую зависть и раздражение у промокших до нитки товарищей, которые проклинали все на свете: и картошку, и погоду, и Стаса, и себя, за то, что не пошли с нами. Когда они просочились в узкую дверь, я осталась одна на крыльце.
Сплошная стена дождя окружала меня с трех сторон, сумерки отрезали от мира. Чувство огромного, бесконечного одиночества наполняло меня, но оно не было болезненным и щемящим, оно было скорее сладостным. Я ни о чем не думала, просто слушала дождь. Он успокаивал, баюкал, боль уходила. Никого не хотелось видеть. Не тут-то было. На крыльцо вышел Семен. Мы лениво перебрасывались ничего не значащими фразами:
– Интересно, аванс сегодня будет?
– Дадут, когда магазины закроются, во избежание беспорядков.
– Ну, это будет большим свинством. В магазин зефир привезли, бело-розовый.
– Значит, договорились: полкило зефира и бутылка шампанского.
– Идет, плюс Мышка с Багирой.
– Тогда с моей стороны – Шуренок с Анной.
– А с ними – Таня, а с ней - историки. Это уже тянет на коллективную пьянку.
– Не бойся, историки нам не угрожают. Они уже получили свой аванс. Видела, как они с ведром прошуршали мимо?
– Разве не на колодец?
– В сельмаг. «Бормотуха» там по рублю. Впятером по два рубля скинулись – ведро «бормотухи». И девчонок наших, я думаю, уже пригласили.
Тут на крыльцо выбежал Бек, и, тоже громыхая ведром, на ходу бросил:
– Там аванс дают.
Семен хмыкнул:
– Пацан все плохое на лету схватывает!
Мне стало обидно за Бека:
– А он и хорошее на лету схватывает.
– Понял. Персона нон грата. Больше не задеваю.