Когда переношу рукописные строчки на экран монитора, я переживаю целую гамму эмоций. Это хорошие, добрые чувства. Это, будто папа где-то рядом. Это чувство прикосновения к истории моей России. Это ощущение правильности того, что я делаю.
В период становления колхозов крестьяне очень трудно шли на обобществление своих хозяйств. Как было трудно отдать свою лошадь, сбрую и другую справу, ведь это все очень трудно приобреталось.
Первые члены колхоза, это были крестьяне, как их называли - голь перекатная. У них ничего не было - ни скота, ни инвентаря. Конная тяга была создана за счет изъятия у зажиточных хозяев. Но та тяга скоро ушла на убыль по бесхозяйственности. Лошади дохли одна за одной. От недокорма, да относились так, что, мол, она не моя. А то и загонят до хрипоты, и отнимались ноги. Таким лошадям делали в ригах подвесы, чтоб могли стоять.
Одно время были разного рода уполномоченные по разъяснению устройства общественного хозяйства колхоза. Но были силы, которые вели агитацию против этого. Так, 29 февраля 1927 года поднялся бунт. С соседнего села Снежеток один активист против колхозного строя по прозвищу Рябой, с кучей хулиганов и зажиточных ворвался в наше село Старокленское, поднялись на колокольню и начали бить в набат.
Люди потянулись, зная, что набат - это тревога, а там уже стояли с плакатом. На куске самотканой холстины было написано древесным углем: "Долой колхозы! Да здравствует Советская власть!"
Скот, который был реквизирован у зажиточных - их называли кулаками - нашлись люди, привели им на двор. За это они после утихомиривания строго поплатились. Волнение это нанесло большой ущерб селу.
В это время велась широкая работа по ликвидации неграмотности. Эти бунтовщики ворвались в избу-читальню. Там были заготовлены тетради, книги для малограмотных. Все выбрасывали на улицу, рвали и топтали. Впервые в селе было установлено радио-громкоговоритель. Все было разбито и растоптано. Даже в школе были порваны географические карты, глобус и другие учебные пособия.
Все сбегались к центру села, где находился клуб и две школы. И вот, бежал, распахнув замызганный кожух, дед Одноглазый по фамилии Дрожжин Микита. Спрашивает, кого поймали из коммунариев. Да вот, Тихона Грибкова, он сторож был в школе. Ну, что с ним сделали? Да побили! Он перекрестился, так его простили. Дед кривой тоже перекрестился: на одного нехристя меньше, так их и надо.
Был у нас в селе торгаш Павел Васильевич. По своему поведению он мужик был прост, и вреда от него не было. Но вот сын его Иван, ему в то время было лет 14, он так свирепствовал. Я видел, как разбивая репродуктор, он грыз его зубами, топтал ногами, хотя для всех радио было новинка. Ему прозвище было Сраль, потому что он каждому старался напакостить.
Будет продолжение.