Вот так, в нескольких фразах описана одна из самых трагических страниц истории. Скупо, без особых, казалось бы, эмоций, а сколько боли кроется за этими строчками. Когда папа писал эти воспоминания, новейшая история обходила молчанием и недомолвками этот период. Не принято было говорить об этом.
В молодости-юности лет не замечаешь, как быстро проходит время. Да еще и стараешься, чтобы оно шло быстрее. Хотелось поскорей повзрослеть, догнать старших. А детские годы прошли очень быстро и незаметно. Повзрослев, стали втягиваться в более трудную и тяжелую работу: пахать, косить или, вот, молотить цепом. Для меня это была самая нудная работа - молотьба.
В 1932 году была засуха, недород, да. У кого было немного хлеба, к ним подъезжали и выгребали все до зернышка в семенной фонд. А на весну 1933 года разразился голод. Не хватало даже лебеды и щавеля - все съедали. Люди пухли, болели дизентерией, умирали.
Трудно было прожить этот период до нового урожая. Так все имели на него надежду, что это сбылось - урожай был могучий. На спасение людей уродилось все, что было брошено в землю. Картошку сажали одни глазки-зародыши, а уродилась она на славу.
Но до этого, чтобы ослабить голодовку, помощи со стороны властей не было. Наоборот, они со всей скрупулезностью требовали налог и другие сборы.
Когда рожь стала наливать колос, то многие стали подкашивать. Хоть и незрелое зерно, а его сушили, потом из колоса выбивали и варили суп. Мололи зерно на самодельных ручных мельницах. Делали их из двух деревянных торцов, служивших вместо жерновов. И от этого стали оживать люди. А некоторые до того истощали, что объедались и умирали.
А потом и это запретили. Мол, когда хлебозаготовку выполните, тогда можно употреблять хлеб. В особенности был свиреп председатель Аксенов. Он всем угрожал наганом, которым был вооружен, против непокорности людей.
В детстве все невзгоды быстро забывались. Думалось, так это и должно быть.
Будет продолжение.