Этот, казавшийся нам зловещим, огромный дом стоял на нашей улице как бельмо на глазу. Говорят, что в начале 90-х жил здесь какой-то страшный седой старик, который, выходя из дому зловеще смотрел по сторонам, словно выискивая для себя жертву, чтобы затянуть ее себе во двор и там убить. Каких только легенд не складывали про того старика, главное, никто не знал ни его имени, ни фамилии, может его вовсе и не было, и это все выдумки.
Мы все жили весело и дружно в нашем маленьком провинциальном городишке в частных домах почти на окраине города. И дети, и взрослые любили ходить друг к другу в гости. А пустой, невинный с виду дом все старались обходить стороной. С одной стороны от дома жил дядя Паша, который, как говорили получал от неведомого даже ему хозяина зарплату за то, что он присматривает за домом круглый год. А дом с другой стороны сдавался квартирантам, которые часто менялись.
Но однажды к дому подъехали два фургона и вынесли всю мебель, а на следующий день привезли новую. Мы всей своей компанией крутились рядом, в надежде, что нам поручат отнести какой нибудь стул, но обошлись без нашей помощи. А хозяева так в этот день и не появились. Мы еще дня три прибегали в надежде увидеть новых жильцов, но из не было.
А вскоре у Ленки обнаружили ветрянку, и нас всех, на всякий случай, закрыли по домам, чтобы заразу не разносили, Было обидно, потому что почти все мы уже давно переболели, я так еще в садике. Потом все разъехались на лето, кто куда, в основном в деревню к бабушкам и дедушкам, а Славка Петров уехал на море, в какой-то таинственный Туапсе.
Я вернулась раньше всех и сразу побежала к таинственному дому. Было видно, что там уже кто-то жил. Я подошла к забору и увидела, что его переделали и заглядывать теперь нельзя, но я все же нашла щелочку и заглянула одним глазом. Ко мне спиной сидел мальчик в каком-то странном кресле, он был в майке, но ноги у него были укутаны чем-то клетчатым. Я тихонько свистнула, гордясь, что только я из всех девочек, научилась свистеть. Мальчик недоуменно оглядывался по сторонам, не понимая откуда доносится свист. А я старалась во всю, фальшиво выводя мелодию песенки “В траве сидел кузнечик”. Вдруг надо мной послышался голос:
– А кто это тут такой любопытный? – я с испугом оглянулась и увидела улыбающегося незнакомого дяденьку, - меня зовут Аркадий Петрович, а ты кто?
– Таня, Сергеевна, запинаясь ответила я.
– Ну что ж, Сергеевна, пойдем в гости? Или боишься?
– Еще чего, – подбоченилась я.
– Да, говорят все этот дом стороной обходят?
– А как же еще, ведь он закрыт все время, начала я и лихо продолжила,
– Было бы открыто, мы бы здесь давно все облазили.
– Ну проходи, – он открыл калитку и пропустил меня вперед.
Мальчик ехал в нашу сторону, у коляски, оказывается где-то был спрятан моторчик. Когда он подъехал, дяденька сказал:
– Знакомься, это Татьяна Сергеевна, а это, дорогая гостья, мой сын Марк Аркадьевич.
– Мне кажется вы одного возраста, тебе сколько лет, Танюша?
– В июле десять исполнилось.
– А мне в апреле, – твердо сказал Марк, и добавил, – хочешь покажу тебе наш двор и наших животных?
Он поехал, а я пошла за ним, уже поняв, что мальчик – инвалид. Мы остановились у двух вольеров, В одном стояла красивая козочка, сразу решившая, что мы пришли ее кормить. А в другом очаровательный печальный ослик с опущенной головой. Я подумала, что могла бы и не есть булку, взятую из дома, а сейчас скормить ее животным. Марк, словно угадав мои мысли, сказал:
– Посмотри слева на скамеечке в тазике нарезанные яблоки и морковь, дай Маше и Лесли, они любят их.
Мы пошли дальше, увидев грядки, я бесцеремонно сказала, что дальше не пойду, они мне дома надоели. А уж потом покраснела, устыдившись. Он засмеялся:
–Тогда пойдем я тебе дом покажу.
У крыльца мы встали на какой-то квадратик, он поднялся к верхней части крыльца и мы благополучно двинулись дальше. В доме было просторно, мебель стояла так, чтобы Марку было легче передвигаться. Мы не спеша дошли до большой светлой комнаты, где окно было почти во всю стену.
– Это моя классная комната, я же дома учусь.
А такого количества книг ни у кого из всех наших знакомых не видела. Книги стояли в большом, до самого потолка, книжном шкафу, а также в небольшом шкафчике возле стола, на котором, судя по всему, Марк делал уроки. На столе стоял ноутбук, моя давнишняя мечта, но пока неосуществимая.
– И ты все это читаешь?
– Да, по мере надобности.
– А покажи, что ты уже прочитал?
– Толстой “Детство. Отрочество. Юность”, Горький “Детство. В людях. Мои университеты”, Короленко “Дети подземелья” и “Слепой музыкант”, собрание сочинений Гайдара – это все самое интересное в прошлом году, а в этом всего Джека Лондона и всего Вальтера Скотта, – Марк любовно передвигал книги еще и еще, перечисляя авторов, многих из которых я никогда и не слышала.
И мне вдруг очень захотелось быть такой же умной, как он. Каждый день приходить к нему в гости и читать те же книги, которые читает он.
– Марк а ты будешь со мной дружить? – прикоснувшись к его руке тихо спросила я,
– Конечно будет – раздался уверенный голос его отца. Он вошел в комнату и посмотрел на сына. Тот сиял.
Сейчас, много времени спустя, мне кажется, что он думал о том, как мало надо сыну: внимания и восхищения, именно этого ему и не хватало все время. И еще он, несомненно хотел, чтобы мы общались, я просто чувствовала это. Да, да, я была согласна, мне здесь было интересно и легко, но тогда я не понимала, что же хочет от меня этот уверенный в себе мужчина. Годы спустя я поняла, что тогда он хотел для него только счастья, а я должна была ему в этом помочь.
Потом был обед. Кроме супа и второго, что я обычно ела дома, было еще много чего, но, как девочка воспитанная, я ела мало. Думаю, что в тот первый визит я выглядела девочкой умной и приличной. Потом мы чуть-чуть поиграли в компьютер и Марк, достав скрипку, стал играть. До этого я только по телевизору видела игру на скрипке, но мне она не очень нравилась. Марк играл замечательно, а может быть мне казалось, ведь он мне сразу понравился, даже без скрипки.
И с тех пор я приходила к ним каждый день, стобы учиться у него видеть живопись, слышать музыку, анализировать, мечтать. А позже я поняла,что только одному я научилась сама – любить. Да, да, любить спокойно, без лишних эмоций. Его ко мне тянуло одиночество, а меня – любопытство, желание понять его самые заветные мысли.
Я полностью отошла от моей шумной компании и попала под его благотворное влияние. Я училась в школе, он – дома. Но домашнее образование превалировало над школьным, и я чувствовала, что очень сильно не дотягиваю до знаний Марка, а мне хотелось быть с ним на равных. Но тот шел семимильными шагами. А я, бежала как собачка, считая, что он – мой властелин, он – сидящий в инвалидном кресле и не способный самостоятельно двигаться.
Сейчас я понимаю, что в те времена и рождалась моя трогательная, пока еще детская , любовь к нему. Я стала совсем другой, меня уже не интересовали детские игры и забавы, что до сих пор увлекают моих одноклассников, перестали быть нудной обязанностью домашние задания, ведь я знала, что должна была выполнить их так, чтобы заслужить одобрение Марка. Я теперь читала запоем, конечно не все то, что читал он, ведь у меня и свои интересы были, девчоночьи. Но книги перевернули весь мой маленький мирок.
Марк научил меня молчать. Иногда мы с ним могли молчать час и больше, причем на одну тему. А уже потом мы ее “заговаривали”, то есть обсуждали, причем очень редко наши мнения не совпадали. По большей части мы мыслили очень похоже. А может быть он просто соглашался со мной, не знаю. Я уже давно не замечала его немощности, для меня он был здоров.
Я не заметила, как перешла в разряд отличников, зато родители были очень довольны. Три года пролетели незаметно. В конце лета отец получил новое назначение и мы на два года уехали на Север. Расставаясь, я плакала, Марк тоже был не весел, ведь он снова оставался один. Мы надеялись разговаривать по скайпу, но , беседуя по скайпу мы чувствовали себя чужими. И старались быстрее свернуть разговор, выяснив, что у каждого все в порядке.
Когда мы, наконец, возвратились с Севера домой Марка дома не было. Он уезжал на какой-то профилактический осмотр, причем без отца, а со своим лечащим врачом. Отец был дома, и я, вернувшись, побежала к нему:
– Аркадий Петрович, как я рада вас видеть! Я так соскучилась, там мне не хватало ваших шуток и умных разговоров Марка, рассказываете, как вы тут без меня жили.
– Жизнь в провинции еще со времен Чехова скучна и недвижна. Никаких интересных событий у нас не происходило. Каждодневную рутину скрашивали воспоминания о тех временах, когда ты навещала нас. Марку все это время не хватало тебя. Он все время был один, а я ему не собеседник, ведь я все время на работе. Марк будет рад, когда вернется.
– А скоро? Я так соскучилась.
– Через неделю.