Христианство в русском роке — одно из самых загадочных явлений в новейшей истории музыки. Никогда такого не было ? Да нет, было. Было ! Почему же тогда ? А вот. Но обо всём по порядку. Букв будет много.
И один сильный Ангел взял камень, подобный большому жернову, и поверг в море, говоря: с таким стремлением повержен будет Вавилон, великий город, и уже не будет его. И голоса играющих на гуслях и поющих, и играющих на свирелях и трубящих трубами в тебе уже не слышно будет; не будет уже в тебе никакого художника, никакого художества [Откровение Иоанна Богослова 18:21, ст. 18-24].
Строки эти были взяты эпиграфом к книге Нины Барановской "По дороге в рай", названной также "Беглыми заметками о жизни и творчестве Константина Кинчева". Именно с этой книги началась та самая история о христианском становлении того самого рока. Точнее, его советской ипостаси, потому что все истоки этой музыки — в государстве советском, самом атеистическом государстве в мире. И даже автор — убеждённый агностик и итсист, заметил в этом нечто особенное, и теперь рассказывает вам. Книгу, кстати, крайне рекомендую всем поклонникам русского рока.
Музыка такая же древняя вещь, как и религия. И, по сути, все концерты — культовые сборища. Огоньки смартфонов и зажигалок — символы огня. Фанатская одежда — фетиши и тотемы, которым многие тысячи лет, и происхождение которых мы сами уже давно позабыли.
Многие композиторы прошлого, например, Иоганн Себастьян Бах, писали духовную, церковную музыку на библейскую тематику. И она исполнялась на церковных органах как самими сочинителями, так и, в дальнейшем, другими исполнителями.
Но христианство в русском роке примечательно тем, что в нём сочетается, казалось бы, несочетаемое.
"А вороны заморскими кенгуру пляшут на раскидистых лапах крестов А кресты золочёными девами трещат под топорами молодцов Царские врата пасть раззявили..."
соседствует с
"Я зажёг в церквях все свечи, но одну, одну оставил Чтобы друг в осенний вечер да по мне её поставил"
Это девяносто третий год. Время, когда на тему веры можно было, в общем, говорить открыто.
"У Флоренского меня поразило в свое время рассуждение о явленности древних русских икон. То есть они не просто плоды фантазии, воображения иконописца. Тем более не "портрет с натуры". А некий образ, явленный свыше, и потому единственный. То самое иррациональное, что достигается рациональными средствами: вот доска, вот краски, вот глаза и руки художника. И вот результат: не лица - лики на все времена.
Для меня альбом "БлокАда" — явленный альбом. В нем есть запредельность, выход в четвертое измерение, при том, что он очень земной и сегодняшний. Вот почему так трудно писать о нем. [Нина Барановская, из статьи "Солнце на хоругвях, журнал "Рокси" №13 — А. В.]"
Явленность "БлокАды" — в восемьдесят восьмом. А в девяносто первом — "Шабаш". И Кинчев в интервью Петру Каменченко из "РК-Презента" отвечает на его вопрос:
— Откуда тогда такая страшная энергетика "Шабаша" ? Может быть, тебя просто как канал используют, через тебя энергию посылают. Добрая ли она?
— Не знаю. В песне у меня есть об этом: "Черно-красный мой цвет, но он выбран, увы, не мной. Кто-то, очень похожий на стену, давит меня собой. Я продолжаю петь чьи-то слова. Но все же, кто играет мной! А?.."
Наверное, только Барановской, мастеру слова, удалось совместить в своих публикациях об "Алисе" вот эту явленность, "страшную энергетику Шабаша", солнцепоклонничество и...
А БГ со своими переходами в дзен-буддизм и обратно ? Ведь это он в две тысячи пятом спел "Я не могу оторвать глаз от тебя", а многие подумали, что это обращение к любимой женщине. Да полно, любимые женщины по пустыне не ходят, в сюжетах библейских с раздвиганием моря "по обе стороны" не участвуют.
"Воронику" кто только не разбирал (и пишут не "разбор", а "толкование", словно речь идёт о неких священных текстах). Новый Завет, Ветхий Завет цитировали. Цитировали-цитировали, а потом, в конце, вдруг про Дхарму. Но Дхарма — это вроде из Индии ?
Но есть ещё Цой. Цой со своим мистическим, почти религиозным символизмом: дождь, ночь, чёрная кошка, падающая звезда. Цой с сотней песен, в которых ни о каких богах ни слова. Цой, ставший самым популярным из "Большой Тройки" ("КИНО", "ДДТ", "Алиса").
У Кинчева — Солнце. А у Цоя — огонь. "Раньше в твоих глазах отражались костры". Что это ? Иносказание, метафора ? Или игра воображения, путешествие за десять тысяч лет, костры кочевого лагеря в степи, пожары горящего Сталинграда ? Да что угодно. А в "Атамане"-то "бог терпел, и нам велел потерпеть".
— Вы верите в бога?
— Ну тоже, смотря в каком смысле. Может быть не в общепринятом...
— А что вы исповедуете?
— Не знаю. [Цой о вере в бога]
Ясно одно — христианство, православие в русском роке всегда, и изначально, было тесно переплетено с язычеством. Огонь, храмы, "Солнце на хоругвях", "На небе вороны" (это ведь тоже там же, туда же, верно ?), "Пляс Сибири" с явно шаманским подтекстом... Сложно всё. Трудно разобраться.
"— Я считаю себя братом Иисуса Христа. Пусть недостойным, но братом. А рабом я никогда не буду, даже рабом божьим" [Кинчев. Правда, потом эта риторика в его интервью сменилась на противоположную - А. В.]
Я думаю, что русский, советский рок изначально, как течение, не исповедовал, и не проповедовал никакой религии. Думаю, что христианские (и дохристианские) символы в творчестве являлись данью не религии, как таковой, а, скорее, данью искусству. Вся эта музыка гораздо древнее нас с вами. И рассуждения о ней всё же за гранью формата этой статьи.
С вами был бессменный автор и ведущий — Антон Владимиров [Подписаться на канал]
