Здравствуйте, дорогие читатели! Сегодня предлагаю вам историю, которая произошла лет десять назад.
Даше было плохо. Но ей было плохо не от того, что мать умерла, это ей должно было быть плохо от этого. Как ей- от того, что мать сегодня положили в могилку в красном шёлковом гробу, она пока не знала. Ей было плохо от количества съеденной пищи, кажется она уже давно забыла как это - есть столько, сколько хочется. И поэтому она съела намного больше, чем могла. Болел живот, даже подташнивало, но из-за стола она уйти не могла. Не смела.
За столом сидели женщины, в основном старые. А может старыми они казались из-за чёрной одежды. Дашу тоже одели в темно-коричневое платье, черного не нашлось, на голову повязали платок. Пару из сидевших за столом Даша знала - это были соседские бабушки, которые иногда подкармливали её, пока мать была жива. Кроме этих двух соседских бабушек были ещё полузнакомые, наверное тоже жили в посёлке, были и совсем незнакомые. Оказалось, что одна из них тётя, сестра матери.
То, что она родная тётя, Даше шепнула баба Валя, соседка, когда Даша испуганно следила, как эта самая тётя по хозяйски осматривалась в их доме, заглядывала в шкафы, да разочарованно вздыхала
Да-а, жила Зинуша, небогато, дитю ничего не оставила...
Бабки за столом всё разговаривали, вспоминая мать, потом стали вспоминать, кто же отец, и куда он делся. Сильно плохо не говорили, даже хорошее вспоминали, как Зина(мать) умела хорошо грядки копать, какие у неё раньше урожаи были, и какая она красивая была, когда они в село приехали.
Даша ничего этого не помнила, сидела, слушала, и ей казалось, что это не про её мать говорят, а про какую-то незнакомую женщину. Всё, что она помнила - то, что часто хотела есть, что мёрзла в нетопленном доме, что стыдно было в школу в малом пальто ходить. И среди всего этого мама, неловко прячущая бутылку за спиной. Когда мама прятала эти бутылки от Даши, плакала и прижимала её к себе, Даша её ещё мамой называла. И жалела, и плакала вместе с ней, просила не пить, говорила, что вот вырастет, работать пойдёт. И всё у них будет хорошо.
А потом мать перестала прятаться, стала пить почти беспробудно, с фермы её уволили, жили они на то, что удавалось заработать помогая соседским бабушкам, да летом в сезон на сборе дикоросов. И стало понятно, что никогда уже хорошо не будет. Даже если Даша вырастет и станет работать, мамы у неё всё равно уже не будет. А будет мать - пьяная, неласковая, незнакомая женщина с мутными глазами и одутловатым обветренным лицом.
Живот совсем разболелся. Бабушки за столом затянули какую-то тоскливую песню, и Даше нестерпимо захотелось лечь и закрыть глаза, может быть тогда перестанет болеть живот, и она сможет поспать. Баба Валя, сидевшая рядом, посмотрела на уставшую и разморенную едой Дашу, взяла её за руку и отвела в соседнюю комнату. Там она уложила девочку на кровать и заботливо подоткнула плед.
Ох горе-горе, что ж теперь будет, бедная ты моя...
причитала баба Валя. Ей, пожившей уже семь десятков и схоронившей мужа и сына, было нестерпимо жалко эту тоненькую веточку, ещё не окрепшую, но уже хватившую этой жизни сполна. И мать-то её, беспутная, прожила бестолковую жизнь и умерла нелепой смертью - пьяная, в бане поскользнулась, да и зашиблась насмерть об угол бака из нержавейки. Прямо виском угодила. Так и лежала в бане до утра, залив кровью все половицы.
К ней, к бабе Вале прибежала Даша, нашедшая мать в бане на утро, хваталась тонкими ручками за подол и причитала, как старушка
Мамочка моя, мамочка моя, как же я теперь...
Бабу Валю обожгло неподдельное горе этой маленькой девочки. Она и любви-то материнской не видела, а вот поди ж ты, как убивается! Валентина собрала соседей, решили похоронить, да помянуть по человечески. Ради Даши, пусть хоть проводит мать, как человека. Всё вымыли, дом привели в порядок. Общими усилиями на стол собрали, гроб купили, священника позвали. Всё по людски сделали.
На кладбище Даша стояла бледная и пристально смотрела на непривычно красивую мать, вцепившись руками в край гроба. Лицо матери было умиротворенным и молодым, как будто наконец закончились её мучения, и теперь она счастлива.
Там у гроба Дашу захлестнула обида на эту оставившую её женщину. Она же знала, что нет у Даши никого, кроме неё, как же она могла уйти, вот так безвозвратно! И эту обиду увидела и ощутила баба Валя, так же обижалась на мужа, оставившего её одну на этом свете. Она чувствовала боль и одиночество этой маленькой девочки.
Вернувшись за стол, где соседки, и неведомо откуда возникшая родня, затянули новую песню. Валентина подпевала, но мысли её крутились вокруг Даши. Что же теперь будет с ребёнком, заберёт ли её родня, или в детский дом? На счёт родни Валентина сильно сомневалась. И брать не хотят, это видно, а если уж возьмут, то ничего хорошего Дашу не ждёт. За эти три дня, от смерти до поминок, никто не пожалел, не приголубил. Имущество всё перебрали - не понравилось, ничего ценного у Даши не осталось, разве что вот дом с баней.
Эх, будь бы Валентине хотя бы лет на пяток меньше - взяла бы девочку! А теперь и не даст никто, лет много. А так отогрели бы они друг дружку.
Песня утихла, и гости заговорили. Валентина, которой мысль про Дашу не давала покоя, завела разговор о девочке. Родня - и близкая и подальше, отводя глаза, рассуждала, что они конечно девочку не бросят. "Бросят," - поняла Валентина. Сейчас поминки пройдут, увезут Дашу прямиком в детский дом. А дом Дашин, единственное, что у неё есть, придёт в негодность, и некуда будет вернуться ей после детдома.
Разошлись. Валентина всю ночь ворочалась, сон не шёл. Недаром говорят "утро вечера мудренее", утром она проснулась с пониманием, что не может Дашу потерять, так жалась она к бабе Вале, такой одинокой казалась, такие струнки задели в душе Валентины
Что же я? Котят подбираю, а тут человек живой, ребёнок. Одна на всем белом свете, как и я, только я своё пожила, и счастье было и теплом была окружена. А эта девочка, как будто нагрешила ещё до рождения, ничего в жизни не видела и ничего не увидит! Не бывать этому.
В семь утра она уже стучалась к внучатой племяннице, Катюше. Изложив ей суть дела, что Катюше надо будет только опекунство на себя оформить, Валентине не дадут. В опеке Валентина договорится - там её ученица всем заведует. Баба Валя сейчас баба Валя, а раньше учительствовала и звалась Валентина Дмитриевна. И ученики её из тех, кто не уехал, самые разные должности занимали, учительницу помнили и уважали.
А с роднёй я договорюсь! Они ещё и рады будут! И Дашу брать не надо и в спину никто не будет осуждать, ведь точно в детдом сдадут!
Катюша, добрая душа, подумав, согласилась, если Валентина всё ей поможет оформить и с ребятишками посидит, когда в район надо будет ехать.
Конечно-конечно! Мы с Дашей всегда будем рады тебе помочь!
уже от калитки кричала Валентина Дмитриевна. Казалось она за ночь сбросила с десяток лет и сейчас готова была бегом побежать. Успеть надо, не дай Бог, рано родичи Дашины проснутся, да и решат сразу отправляться по домам. Успеет, обязательно успеет, иначе и быть не может!
Вот такая история из жизни. Девочка эта уже выросла и замуж вышла, бабы Вали не стало в прошлом году, самое главное она успела - успела хоть немного отогреть своим теплом ещё одного человека.
Ещё статьи о взрослых и детях
В школе не воспитывают, а дома "яжемать" - результат печальный
Читательница рассказала, как отец в детстве относился к ней. 2 примера отцовского отношения