Коротко о том, что было в предыдущих главах. Мой племянник Тихон, диггер, исследовал подземелье, где мы находились в плену, и обнаружил там странные знаки-шифр. Такие же знаки когда-то рисовал моей подруге-писательнице Нюсе бомж, бывший экстрасенс, успев перед смертью сказать, где находится обозначенное место... Но что именно там сокрыто?
Никогда ранее не писала я таких повестей. А дело вот в чем. Обычно я знала весь сюжет от начала до конца, всю историю, обдумывала ее, а потом уже начинала писать, сохраняя интригу как можно дольше. Это же повествование я излагаю по мере того, как происходят события. Вот сидела всю ночь, записывала Нюсин рассказ. И что теперь? Они тоже не спали, бродили по лоджии, а потом пошли на улицу подышать свежим ночным воздухом без газов и пыли.
Знак на детском рисунке… Что за ребенок? Где его искать? И что за рисунок? И знак – чего? Путь к какому-то кладу? И почему мой знакомый из высокой Службы оказался вдруг в простых охранниках там, в пустом доме, где ранее было издательство. А что, кстати, там было до этого? Не знаем. А мнимый охранник, конечно же, знает. Но, очевидно, не все, раз так переквалифицировался.
Я была еще одна в квартире, только-только стал пробиваться рассвет и мои гости скорее всего именно из-за этого до сих пор не вернулись - решили не пропустить это красивое зрелище, как затрещал телефон. Звонила Нина.
- Наташ, извини, что разбудила. Но нет сил ждать. Я тут такое нашла… В архиве-то.
Сердце мое дрогнуло и качнулось в сторону родного города – туда, к Нине. А она продолжала:
- Понимаешь, я ведь тогда не была на похоронах.
- Господи, на каких? На чьих?
- Да когда хоронили Поэта. А муж был. И вот я сегодня ночью в одной папке нашла… как бы это сказать…
- Подпапку?
- Ну да. Маленькую такую. С завязочками. Сейчас такие и не выпускают. Как тетрадочка школьная. Могу все зачитать, но это долго.
- Суть-то в чем?
- А в том, что очень многие были тогда уверены – Поэта убили. И муж… Он был среди тех, кто добивался расследования. Целая группа такая образовалась. Из записей нельзя понять, было такое расследование или нет. Но если и было, то, видно, ничем не закончилось. Хотя – кто знает.
Что ж, об этом и я слышала. Нина меня не особенно удивила. Да ведь когда умирает талантливый человек, давший миру что-то необычное, прекрасное, вечное, а потому имевший кучу завистников и врагов разного рода, скрытых и открытых, такая мысль невольно возникает у каждого. Об этом я и сказала Нине.
- Да, да. Я это учла. Но… Тут есть намек на какую-то организацию. Какое-то объединение, которое этому способствовало. Я еще не до конца изучила архив. Не все прочла. И буду тебя информировать, если что. Но одно уловила – Федоров!
- Федоров? Леня, наш поэт? Так он еще раньше умер. Помнишь? «А утки кря, кря, кря, ты, парень, зря, зря, зря приходишь счастье здесь искать».
- Помню. «Ах ты, речка, речка серебристая, разлилась ты прямо на пути, как бы нам бы мост над речкой выстроить, или брод какой-нибудь найти, река-речонка, милая девчонка»… Нет. Другой. Тот. Философ. Но благодаря ему мы с тобой нашего Леню вспомнили. Хорошо! Я его песни иногда слышу. И еще. Уж не знаю, зачем муж это приписал. Но поскольку он никогда ни одного слова лишнего в текст не вставит, то… Это постскриптум. «Когда подходил к дому Поэта, то встретил там нашу Нюсю. Она выходила из подъезда. Вероятно, шла от него. Но этажом выше жила ее знакомая, так что»… Три точки стоят. Не уверен. Дальше читаю. «Она меня не сразу увидела. То есть – она выходит, а я еще на подходе, за дверью оказался. И услышал странную фразу. Стих вроде. Строку. «Я больше не боюсь умирать». Ну, тут мы – нос к носу, так сказать. Я спросил – а ты что, мол, умирала уже? Твоя фраза подразумевает длительность этого процесса, его повторяемость. Она ответила, что все мы уже когда-то умирали. И что зов предков помогает нам обрести»… А дальше муж не расслышал. То есть она на него, говоря современным языком, забила. И исчезла в пространстве. Ну, она ведь всегда была странная женщина. И меня волнует – вот почему, Наташ, он это записал? Ну, вышла баба знакомая из подъезда, стишата какие-то крапала по молодости, сказала чего-то глубокомысленно, да и фик с ней! Но он записал. Что-то ведь имел в виду. И приписку эту сделал позже, когда про встречу с Поэтом вспоминал. Излагал. Про ребенка.
Что ж, будем думать. Возможно, вместе с вернувшимися наконец подругой и молодыми людьми. И я – а почему не рискнуть? – решила ее огорошить.
- Анисья, а знаешь, я больше не боюсь умирать!
Она очень побледнела. А потом схватилась за сердце. Запах нитроглицерина окутал всю мою небольшую квартирку. Несмотря на это, меня охватила какая-то нехорошая жестокость и я повторила:
- Я больше не боюсь умирать…
- А я боюсь, - прошептала она.
И тогда я прямо спросила:
- Ты что, ходила тогда к умирающему Поэту за бессмертием?
Лоб мой покрылся испариной, я сама не понимала, как эта мысль пришла мне в голову, но видела, что иду в верном направлении, что есть во всем этом какая-то необъяснимая пока тайна.
- Да… Да, да!
- Но при чем здесь Поэт?
К моему допросу присоединились Тихон и Гарик, которые, придя с улицы, сразу же ринулись на кухню, а теперь дожевывали то, что там нашли. Мы все вопросительно смотрели на довольно испуганную и своим состоянием, и нашим напором Нюсю и ждали объяснений. И они последовали.
- Помните, у Поэта был стих про Кота?
Оказалось, что помнила только я, а потому Нюся прочла оттуда несколько строк. Финальных.
Ты прости меня, Кот,
Я люблю тебя, Кот.
И, пожалуйста, не умирай.
А далее рассказала нам душещипательную историю про кота Цезаря, который приблудился к ее даче и она стала его подкармливать, но в дом не пускала, ибо котовское место там было уже занято. А когда наступили холода, кот забрался к ней в подпол, а она его оттуда прогнала.
- Он тогда смотрел такими умоляющими глазами… Никогда не забуду. На улице был мороз.
- То есть ты его обрекла. На бессмертие, - неудачно пошутила я.
- Но я была уверена, что он залезет на чердак. Там проходит теплая газовая труба. Я не знала, что он был ранен. Кто-то его покусал. И он пришел ко мне умирать. Я вынесла ему сосиску. Не знала, что умирает. А он… Он…
Нюся заплакала.
- Из него вырвался такой страшный крик… Громкий, горький, резкий. И он затих. Я рыдала.
- Но при чем тут Поэт?
- Мне надо было вымолить у кота прощение. Прорваться к нему. Как бы. Энергетически. На духовном уровне. Вот я и пошла к Поэту. Все ему рассказала. Мы вместе обратились туда, вверх. Ввысь. В то, другое энергетическое пространство. Он меня понял и мне помог. Стало легче. А то я боялась умереть, не покаявшись.
Мы проглотили ее рассказ. И даже, может быть, отчасти поверили в эту историю. Я, во всяком случае, сделала вид, что уж точно поверила. И вспомнила этого Цезаря, я тоже его иногда подкармливала. Тихон же спокойно рассматривал мои книги и откровенно усмехался, но так, чтобы наша героиня этого не видела. Гарик же смотрел на нее во все глаза и казалось, что он вот-вот расплачется. Да, интересно, интересно… И вообще мои отношения с подругой в последнее время походили на вязание. Крючком. Нет, на спицах, там больше все закручено и заверчено. Одна петелька, вторая, третья… Вот уж не думала раньше, что мне придется разгадывать эту даму, похожую на сундучок, закрытый на несколько замков, потому что там спрятаны сокровища. А у нее, интересно, что там спрятано? И как искусно она научилась уворачиваться от ответов! Прямо рыбка, которая выскальзывает из рук опять в свою стихию. В воду. А у нее какая стихия? И чем она живет? Чего хочет? Об этом я спросила ее прямо, при всех, уж слишком надоели мне ее фокусы. Она захлопала своими красивыми, чуть подведенными глазками, улыбнулась нам всем очень нежной своей улыбкой, не боясь при этом появления дополнительных морщин, и тихо, почти шепотом произнесла:
- Хочу жить в радости. И – долго-долго.
Эти слова вошли нам всем в душу, так они были произнесены. Как именно? Вот для вас, дорогие читатели, уточняю, окрашиваю своей информацией и дополнительными красками это состояние – они были произнесены как клятва. Даже каким-то холодком повеяло. Но, как говорится, нами было принято. Гарик так расчувствовался, что взял ее за руку. Думала, будет ручку целовать, но он прижал ее ладонь к своему сердцу. Молча. А она стояла ни жива, ни мертва. Интересно, что у них все-таки за отношения? Я думала, она покраснеет.
А во мне вдруг заколыхалось какое-то неведомое чувство. Как живой организм. В знак протеста. Мне хотелось извлечь из нее признание. Не знаю, какое. И не знаю, в чем. Но я была похожа на металлоискатель, я чувствовала – там что-то есть. Я слышала этот непрерывный писк.
- Мне кажется, что ради своей цели, не слишком конкретной, ты готова внедриться во что-то загадочное. Таинственное. Это так?
- Конечно, - нисколько не смутившись, ответила она. – Иначе я больше не напишу ни одной книги. Мне это нужно как воздух.
Опять вывернулась. Все. Хватит игры в открытую. Надо завязывать с этими допросами и идти совершенно другим путем. Наблюдать, анализировать. Уверена – игра стоит свеч. И свечи там не простые, а из настоящего воска. Я доберусь до тебя, подруга. И ты не зря в этой моей повести превращаешься в главное действующее лицо.
Стоп. Но что мне говорит мои интуиция? К кому или к чему она меня отсылает? Что-то ведь уже прозвучало в разговоре, какой-то штрих, за который я не успела зацепиться. Какое-то слово… Мне безумно захотелось остаться одной и начать процесс, который я очень любила – обдумывание ситуации, проблем, событий, расстановка всего случившегося по своим местам, медленный, четкий анализ речей, поведения, взглядов. Вероятно, мои гости это поняли и засобирались. Матрона Нюся уплыла, естественно, вместе с Гариком. Тихон же, покружившись в прихожей, направился обследовать местные магазины и пообещал вернуться лишь часа через два. Отлично!
Но с тишиной мне не повезло. Опять позвонила Нина. Оказалось, что из той тетрадочки выпал листок. Отдельный. Он был небольшого формата. И там – четыре стихотворные строки. Вот они.
«Мы – дети Солнца», - Горький прежде скажет,
А Федоров к бессмертью путь укажет.
И Королев Гагарина поднимет,
И Армстронг Нил Луну свою обнимет…
- Не знаешь, Наташ, как это все связано? Что-то тут есть. Я пока не могу нащупать. Да, еще тут зачеркнуты две строки. Плохо видно, жирно так зачеркнуты. Но все же разобрала. Вот.
Старение и смерть отодвигаем.
Жизнь вечную в бессмертье утверждаем.
И на полях заметки какие-то. Вот. «Жить роем». Я читала когда-то, что это нашли на древней золотой пластине. Ее расшифровали. И – «рождение по»…Слова не пойму. Кажется, «по надобности рода» Ты что-нибудь понимаешь?
- В общем, да. Это же все Николай Федоров. Его идеи. Его философия. Но какое отношение имеет ко всему этому наш Поэт? Давно почивший. И не достигший бессмертия. Нин, а следствие тогда точно ничего не установило?
- Да непонятно было. Как-то так общественное мнение тогда настроили… То есть перестроили… Все сделали, чтобы в городе отошли от этой темы. Помню, скандальную концертную группу пригласили, чтобы люди на нее отвлеклись.
- И ведь кто-то этим всем руководил… Знаешь, мне очень хочется к тебе приехать. И еще раз посмотреть бумаги. Архив этот. И с людьми поговорить. Ну, может, кто-то что-то вспомнит, подскажет.-
- Из нас с тобой такие следопыты...
- Ну, не скажи. Я тут с двумя своими подругами, с Валентиной и Зоей Алексеевной, ты, надеюсь, в моих творениях о них читала, не одно дело расследовала. И не два. А уж с десяток будет. А то и больше.
- Я тебя очень, очень, очень жду. А приезжай-ка ты на девять дней. Опять ресторан тот будет. Водка, вино. Разговоры откровенные. Может, чего и выловим. Жаль, что мой благоверный скрытный был очень. Но я понимала, что его дело к этому обязывало. Потому и были с ним откровенны все эти знаменитости, пошли они подальше.
Итак, мы договорились о встрече. Хорошо, что у меня есть еще несколько дней. Тот охранник в пустом доме… Державший нас в подполье… Ах, как хорошо я его знаю. И он меня. Высокая Служба заставила его спуститься в ранг охранника. С чего бы это? Что такое глобальное они там нащупали и ищут? Мне стоило большого труда найти его телефон. Служебный. Стационарный. Мобильного у меня в записях не оказалось. Но проблем не возникло – я сразу узнала его голос.
- Я ждал вашего звонка, Наталья, - тут же признался он - Ждал и надеялся. Потому что нам всем тут требуется помощь. А давайте встретимся, вы ведь этого хотите. А то по телефону сейчас, знаете, небезопасно.
Скрипнула дверь. Лязгнула. Это вернулся Тихон.
- Племянника я могу взять с собой? Тихона? Он инженер по образованию. Технарь. И увлекается этими подземными хождениями.
- Диггер?
- Ну да.
- Непременно берите. Не помешает. Поможет тут с картой разобраться.
Я не стала информировать Тихона о том, с кем именно мы будем встречаться. Пусть удивится. Удивление – это приток новой энергии.
- А я к девушке своей хотел намылиться. Но она умеет ждать.
И он посмотрел куда-то вдаль. Может, в ту сторону света, где находилась в это время его девушка. Но я вздрогнула. Мне этот взгляд показался невероятно знакомым. Настолько, что я покачнулась. И чуть не задохнулась. Но я не могла вспомнить, что за человек, либо какое событие за всем этим скрывалось. С какими обстоятельствами это было связано. Я была в замешательстве, а потому нелепо и как-то в лоб спросила:
- Тихон, а кто твой отец? Мама говорила?
- Как интересно. Я как раз сейчас об этом подумал. У нас с вами единомыслие. Мама не говорила. Да я особо и не спрашивал. Понимал всегда, что она этого не хочет.
- Странно. Ты же должен знать. И Зоя не была особенно скрытной. Возможно, что-то знают ваши знакомые. Соседи.
- Может. Но как вы себе это представляете? Я за ее спиной буду их расспрашивать. Нет. Да и, если я правильно понял тогда, в детстве, он умер. Я был еще маленький, но помню, как мама плакала. И все повторяла: «Мечту убили… Мечту убили… Сиротинушки мы с тобой теперь».
- Тем более. Если уже нет человека, почему бы и не сказать?
- Не знаю почему.
Мои мысли о воспоминаниях, связанных с Тихоном, я отложила на потом – это требовало долгих раздумий и погружения в прошлое. Одно я знала точно – если это все сейчас пришло мне в голову, значит, мысли сии необходимы мне именно для разрешения данной ситуации, сегодняшней, завтрашней, а, может, сиюминутной. Ни одна мысль, ни одно воспоминание не падает на нас случайно, просто так. Этого не бывает. Все в мире взаимосвязано. В том числе, видимо, и это – «мечту убили». А почему, собственно, убили-то? Это образное выражение, или…
Нет пока ни на что ответа. Мы с Тихоном пообедали и отправились в путь. В тот самый старый дом, где и произошли наши приключения. Именно там назначил нам свидание мой знакомый «охранник».
