В детстве Яна была совершенно обычным ребенком: ни худым, ни толстым. По словам самой героини, она с удовольствием ела мамины запеканки и бабушкины пироги, пила компот и радовалась жизни. Затем у девушки начался пубертатный период, а вместе с ним — проблемы с самооценкой.
Анорексия — это серьезное психическое заболевание, которым чаще всего страдают молодые люди в возрасте 12-25 лет. Однако далеко не каждый из тех, кому удалось похудеть, ставят официальный диагноз. Чтобы понять корни расстройства, нужно рассматривать сочетание культурных, семейных, генетических и биологических факторов.
Первые попытки похудеть (спойлер: неудачные)
— В 11 лет у меня начался переходный возраст. Я заметно прибавила в росте и весе, что стало предметом для обсуждения одноклассников. «Дылда», «шпала», «жирная», «корова» — как меня только не дразнили в гимназии. Было так обидно, что я запиралась по вечерам в ванной, включала воду и плакала, обняв руками колени.
Двумя годами позже произошел гормональный сбой. На лице появились заметные красные высыпания, которые я пыталась скрыть с помощью тонального крема. Но тщетно: воспаленные бугорки предательски выступали из-под плотного слоя косметического средства. Так что к уже имеющимся кличкам добавилась еще одна – «прыщавая». Это сильно ударило по моей самооценке. Отчаявшись, я взяла в руки ножницы и отрезала длинную челку.
В попытках похудеть и избавиться от акне я исключила из своего рациона булки, снеки по типу сухариков и чипсов, шоколад, мороженое и даже обожаемые всем сердцем йогурты с фруктовыми добавками! В то время, как моя одноклассница перекусывала шоколадными конфетами, запивая их молочным коктейлем, я нервно грызла маленькое яблоко и втайне ей завидовала. Мне хотелось узнать, каково это, чувствовать себя красивой.
Первые «звоночки» пищевого расстройства появились, когда я училась в девятом классе. Я стала пропускать завтраки в школьной столовой и практически не брала «ссобойки». Однажды, дежуря на перемене, я почувствовала сильное головокружение и слабость. Через несколько секунд я грохнулась на пол, до ужаса перепугав стоявшую рядом подругу. Хорошо, что она быстро среагировала и позвала на помощь классного родителя. Совместными усилиями они привели меня в чувства, помогли встать на ноги. Затем подруга отвела меня в буфет, где мне налили крепкий черный чай с сахаром. Я пила его с отвращением. Будто с каждым глотком становилась все толще и толще, покрывалась новыми прыщами.
Зачатки депрессии, дисморфофобия.
Повзрослев, я стала еще критичнее относиться к своей внешности и фигуре. Становилась напротив зеркального шкафа-купе в своей комнате и подолгу выискивала недостатки.
К тому моменту у меня развилась дисморфофобия. Я не могла адекватно оценить собственное тело: казалась самой себе не просто огромной, а необъятной!
Из-за комплексов и заниженной самооценки я прекратила общение сразу с тремя лучшими подругами. Еще одна прервала связь по своему желанию. Мне было одиноко. Я стала замкнутой, реже выходила на улицу, все свободное время уделяла учебе. Но если удавалось себя пересилить, прятала «жирные складки» за черными футболками и кофтами. Летом не вылазила из джинсов.
Когда я поступила в лицей, мой вес колебался в диапазоне 56-58 кг при росте в 170 см. Тогда меня очень поддерживал бывший молодой человек. Он обсыпал меня комплиментами и ругал, когда я обзывала свои ноги «жирными ляжками». Самое интересное, что я действительно так считала! И когда поехала летом в Болгарию вместе с другими лицеистами, накидывала поверх купальника длинное парео или надевала юбку. Про совместные завтраки, обеды и ужины даже вспоминать не хочется… Я давилась ненавистной гречкой и овощными салатами, изредка позволяя фрукты и сладости.
«Похудательный заплыв»
Первый курс университета. Зимняя сессия. Я зубрила конспекты, заедала стресс конфетами и поправилась до 60 кг. «Вот это я отъелась, нужно срочно взяться за себя!» — подумала я и убрала сладости подальше от глаз.
Начитавшись «пэпэшных» пабликов «ВКонтакте», урезала рацион до 1200 ккал. У меня была цель: похудеть и как можно скорее! Я стала есть дробно, то есть небольшими порциями. Завтракала кашами, чаще всего перловкой. Перекусывала фруктами или пила кофе без сахара. На обед ела жареное на капле масла яйцо с нежирным мясом и хлебцем. А ужин состоял из нежирного или обезжиренного творога, стакана молока и чайной ложки меда. Каждый прием пищи забивала в приложение со счетчиком калорий на телефоне.
Март 2017 года. Я сбросила 5 кг и впервые услышала комплимент по поводу фигуры
Постепенно добавила физические нагрузки. Делала несложные упражнения на пресс, планку, скручивания и все в таком духе. Помимо этого, 2-3 раза в неделю обмазывалась антицеллюлитными кремами. С непривычки тело пекло так, что хотелось снять с себя кожу! Но ничего не поделаешь, приходилось терпеть.
Сначала вес уходил неохотно. Три килограмма, четыре, пять… Первый комплимент я услышала, когда достигла 55 килограммов. Это меня сильно мотивировало. Включился спортивный интерес. Подумала: «Смогла сбросить 5 кг, смогу и больше!»
Мне стало казаться, что я ем слишком много. Урезала калории сначала до 1000, затем — до 800. Стала есть по часам: в 9:00, в 12:00, 15:00 и 20:00. Садилась за стол только в это время, и ни минутой раньше! Прием пищи растягивала на полчаса, а то и на час. Смаковала каждый кусочек, пыталась максимально насладиться вкусом. Разумеется, порциями «с горошинку» я не наедалась от слова совсем. Постоянно чувствовала себя голодной и мечтала поскорее закинуть что-нибудь в рот.
Семейные застолья стали казаться адом. Боялась есть. Жевала овощной салат, ела оливки и маслины. Изредка родителям удавалось запихнуть в меня бутерброд
Вес таял на глазах. В начале весны я уже весила 50 кг.
Мама первой забила тревогу. Она просила меня остановиться, но я игнорировала ее просьбы. Помню, как на 8 марта я купила килограммовый торт «Рафаелло». Мама принесла мне небольшой кусочек воздушной сладости в комнату, но я так и не смогла его съесть. Сфотографировала на память и спрятала в сумку, чтобы потом выбросить в мусорку. Было очень стыдно. Но желание похудеть оказалось сильнее.
Когда на улице заметно потеплело, я стала выбираться на «прогулку». Могла ходить пешком часами: от станции метро «Фрунзенская» до станции «Могилевская» в сторону остановки «Ангарская». Я шла и представляла, как с каждым шагом становлюсь все легче и легче. Мне даже не нужна была музыка. Я слушала голос болезни в своей голове, который нашептывал, что я не должна останавливаться.
Однажды мы с мамой выбрались на шопинг. В одном из торговых центров мне приглянулась юбка размера XS. Взяла примерить, думая: «А вдруг налезет, я же вроде похудела». Когда я надела юбку, она мигом с меня слетела! Счастью не было предела: я ликовала от радости! В то время, как у мамы были глаза на мокром месте.
Придя домой, взвесилась — стрелка остановилась на отметке 45 кг. Я стояла и несколько минут смотрела на эту цифру как вкопанная. Не могла поверить, что это мой вес.
Из цветущей девушки — в ходячий скелет
На фоне неправильного похудения у меня практически сразу пропали месячные.
На «парах» часто урчал живот. Организм требовал: «Хозяйка, дай пожрать!». Чтобы подавить чувство голода, я пила кофе и чай без сахара вместо воды.
Из-за дефицита массы тела и объема жировой ткани я постоянно мерзла. Зимой ходила в помещении в верхней одежде, летом носила спортивный костюм на байке и джинсовку. Вся моя одежда стала мне велика. Пришлось одалживать вещи у младшей сестры, делать новые дырки на ремне старых джинсов.
В пик анорексии это была вся моя еда за день
Я увлеклась готовкой и закармливала близких жирной и калорийной пищей – той, что не могла себе позволить
Я не могла сидеть на попе — упиралась в стул костями. Бывший молодой человек боялся меня обнимать: настолько я была хрупкая. Как говорила мама, «из цветущей девушки превратилась в ходячий скелет».
Из-за долгого голодания стала нервная, агрессивная, вспыльчивая. Срывалась на близких, игнорировала приглашения знакомых погулять или сходить в кафе.
Я понимала, что нахожусь «на дне». Но в этом и есть специфика пищевого расстройства — страшно «поправляться». Уже от одной мысли, что нужно начать нормально есть, становилось не по себе.
Период страшного голода, или обжорства
Когда я пришла после летних каникул в университет, одногруппники отметили, что я «съехала» с лица еще больше. Я была похожа на главную героиню из мультфильма «Труп невесты». Измученная, с бледной кожей и большими «мертвыми» глазами — страшно смотреть!
Когда вес достиг критической отметки, организм включил режим выживания. Голод был дикий. Я сметала все на своем пути и не могла остановиться! Помню, как вернувшись с занятий накинулась на жареную картошку. Я поглощала ее руками и мычала от удовольствия. Затем выпила пачку молока и заела все это эклерами со взбитыми сливками. Мама не могла нарадоваться: доча наконец-то «взялась за голову»! В тот вечер мне стало плохо: и физически, и психологически. Помимо жуткой тяжести в желудке я испытывала огромное чувство вины. Бросало то в жар, то в холод. Перед сном попросила маму лечь рядом — было страшно засыпать одной.
Немного позже я прочитала в интернете, что это называется «страшным голодом». С помощью него тело пытается компенсировать недостаток калорийности, который образовался из-за длительного голодания.
Декабрь 2017-го. Мой день рождения. Мне исполняется 19 лет. Уже начался «страшный голод». Вес – 40 кг
Тревога утихла, и я немного успокоилась. Думала, поем немного — и отпустит. Приходила в магазин, подолгу рассматривала баночки и упаковки, будто выбирала наряд на свидание. Покупала как можно больше вкусностей и уходила домой с пакетами счастливая. Затем садилась за кухонный стол и наедалась до болей в желудке.
Счастье длилось недолго
За полгода обжорства я набрала до того веса, с которого начинала худеть. Все вокруг отметили, как я похорошела.
Но у меня снова включилось чувство вины. И очень сильное! Я винила себя за безволие и потерянный самоконтроль.
Снова начать худеть. Вот только удавалось мне это с трудом. Пару дней диеты заканчивались недельным срывом, за которым следовали реки слез и самоненависть. Это был замкнутый круг, из которого я долго не могла выбраться.
Но смогла. Я грезила снова увидеть торчащие ключицы, ощущать себя легкой и воздушной, как бабочка.
Из-за того, что практически ничего не ела (за исключением детских овощных пюре в баночках, свежих огурцов и помидоров) и много двигалась, я очень быстро похудела и стала весить 35 кг.
На этой отметке отношения с родителями и бывшим молодым человеком испортились. Доходило до криков и скандалов. Я плакала, врала, что ем, но втайне продолжала следовать диете.
Бывало, падала в голодный обморок. По ночам мучилась от судорог и бессонницы. Мне поставили диагноз «нервная анорексия», назначили антидепрессанты и следили за тем, чтобы я срочно набрала вес.
На третьем курсе я планировала поехать во Львов на Рождество вместе с подругами. А в итоге они отправились без меня. Я посчитала это за предательство и долго не могла прийти в чувства.
Я дохуделась до такого состояния, что с трудом ходила. Речь стала заторможенной, невнятной. Появились провалы в памяти и все время хотелось спать. Волосы обламывались и сыпались клочьями. Я старалась лишний раз не расчесываться: боялась остаться лысой.
Анорексия стала способом убить себя. Мне совершенно ничего не хотелось: ни есть, ни жить.
Первые шаги на пути к выздоровлению
Тогда я впервые задумалась о том, чтобы лечь в больницу. Близкие не могли поверить, что я наконец приняла правильное решение.
Когда я сдавала анализы, медсестры обкололи мне все вены, но кровь так и не пошла. Сказали написать отказ от биохимии и обращаться к главному врачу.
Бывший молодой человек нес меня на руках — я не могла подняться по ступенькам самостоятельно.
Через несколько дней меня госпитализировали с весом в 31,3 кг. «Мама, молитесь, чтобы ваша дочь выжила», — сказали, как отрезали врачи, посадили меня в инвалидное кресло и отвезли в отделение реанимации. Мне было стыдно смотреть идущей рядом маме в глаза, я боялась увидеть там разочарование.
Главврач позаботилась о том, чтобы я лежала в палате одна и чувствовала себя комфортно, как дома. Мне поставили катетер в шею с парентеральным питанием, всевозможными витаминами. Каждый день по вечерам меня могли навещать родители, бабушка или друзья. Но с одним условием: я буду есть, как нормальный человек.
Приходилось выкручиваться. Я надкусывала хлеб, размазывала кашу по тарелке, выливала чай с сахаром в раковину.
Разумеется, обвести вокруг пальца врачей мне не удалось. Скоро ко мне в палату привели специалиста из «Новинок» (Республиканский научно-практический центр психического здоровья в Минске — Прим. ред.).Она расспрашивала меня про мое детство, отношения с родителями, причины похудения. А затем коротко подытожила —«забираем».
У меня началась истерика, слезы полились ручьем. Я выла и кричала от страха. На эмоциях сказала маме, что ненавижу ее и никогда не прощу за то, что она сдала меня в «дурку».
В тюрьме под названием «Новинки»
Из одной реанимации — в другую. Только уже для психов.
Первым делом у меня забрали личные вещи: рюкзак, где лежал телефон с наушниками, паспорт и ключи от квартиры. С трудом уговорила врачей, чтобы мне оставили хотя бы пижаму и тетрадь с ручкой. Я писала родным письма, даже самую мелочь: как прошел день, чем занималась, хорошо ли себя чувствую. Признавалась, что сожалею о похудении, извинялась перед мамой и просила дать мне еще один шанс.
Я понимала, что за моим поведением и питанием тщательно следят специалисты. Приходилось съедать порции целиком, чтобы не поставили зонд.
Старалась держаться стойко, даже ни разу не пискнула, когда мне ставили капельницы и делали уколы в пятую точку. А ночью накрывалась одеялом с головой и горько рыдала, скучая по дому, пока никто не видел. Мне казалось, что я оттуда никогда не выберусь.
Спустя две недели, когда я немного набрала вес и окрепла, меня перевели в десятое отделение, или «десятку».
Окна с решетками, санузел без дверей и перегородок и десять палат, пронумерованных по степени тяжести психических заболеваний. Меня положили в пятую, к девочкам с булимией и анорексией. В первых двух располагались совсем буйные. Им запрещено было свободно передвигаться по коридору и есть в столовой за общим столом. Во время тихого часа и по ночам санитарки привязывали им руки-ноги простынями к кровати, кололи сильное снотворное, чтобы они не мешали спать остальным пациенткам.
Страх и тревогу накаляли холодные зеленые стены и полная антисанитария. Сходить в душ разрешалось строго один раз в неделю, поэтому я мыла волосы в раковине.
За нашей палатой тщательно следили. Во время завтрака, обеда и ужина над столом стояла медсестра (или реже медбрат) с пищевым дневником, где велась запись чего и сколько мы съели. За каждую съеденную порцию начислялись баллы (целая — 1, половина — 0,5). За них можно было «купить» свидание с родителями, дополнительный душ, звонок по телефону.
Помимо еды нас кормили антидепрессантами, нейролептиками, успокоительными со снотворным эффектом. От больших доз лекарств мы передвигались по коридору, как сомнамбула.
Из развлечений был телевизор, по которому крутились музыкальные ролики и российские мелодрамы. Просмотр был строго ограничен: утром до завтрака, во время «передачек» и вечером после ужина.
Новости мы узнавали по телефону от родных на традиционном вечернем «созвоне». Когда подходило время, я дежурила около поста, чтобы взять трубку первой и услышать на обратной стороне знакомый голос.
Изредка удавалось выйти на улицу. «Девочки, собираемся на курилку!» — на крик санитарок пациентки слетались, как курицы-наседки на яйца. Я «стреляла» сигареты у курящих, чтобы хотя бы 15 минут побыть на свободе.
Все родом из детства
Единственное, что отвлекало от ужаса в отделении, — это психотерапевтические сеансы.
По будням проводилась групповая психотерапия, или «группы». На занятиях мы делились своими переживаниями, рассказывали о «болезни» через призму чувств. Я вела дневник эмоций, много плакала и набиралась поддержки от девочек.
Раз в неделю назначалось индивидуальное занятие с лечащим врачом-психотерапевтом. На одном из таких я наконец поняла: с помощью похудения я пыталась заслужить к себе хорошее отношение одноклассников и друзей, вернуть доверие родителей (в особенности мамы), равно как и заслужить хорошую оценку в школе и университете. Ведь неспроста анорексию называют «болезнью отличниц».
Своим озарением я поделилась на семейной психотерапии. Сидя рядом с родителями, держа маму за руку, я не могла поверить, что мое лечение в «Новинках» подходит к концу.
Возвращение к привычной жизни
Выйдя «на свободу», я почувствовала облегчение. Была осень, ноябрь. Все вокруг казалось безжизненным. Но не я. Меня переполняла энергия. Впервые за долгое время мне действительно захотелось жить и двигаться дальше!
Передвигаясь на такси по городу, я рассматривала прохожих на улице, как экспонаты в музее. За полтора месяца госпитализации отвыкла видеть обычных людей.
По приезду домой просидела в ванной два часа, пытаясь смыть с себя грязь и запах больницы.
Включила давно не державший в руках телефон, зашла в соцсети. Директ разрывался от количества непрочитанных сообщений! Все вокруг спрашивали, куда я пропала, как мое здоровье, нужна ли помощь.
Первое время было очень сложно. В магазине и метро у меня случались панические атаки. Тряслись руки, подкашивались ноги, а еще закладывало уши и темнело в глазах. Сердце колотилось так, что еще чуть-чуть — и оно бы выпрыгнуло из груди!
По ночам снились кошмары, как меня связывают и запихивают насильно еду. Я испытывала непередаваемый страх и поправилась аж до 72 кг!
Из-за того, что я долго отсутствовала, у меня накопилось много долгов по учебе. Я долго обдумывала, ушла в академический отпуск…
… и совсем не пожалела! Взяла себя в руки, скинула 20 кг, не дав пищевому расстройству взять над собой вверх. Избавилась от тревоги и страхов. Вернула критические дни. Появились новые увлечения — психология, йога и медитации. Стала почаще выбираться на природу, гулять с друзьями, посещать новые интересные места и заведения. Восстановилась в университете и продолжила прилежно учиться.
А главное — я получила ценный опыт, сделала выводы, приняла и полюбила себя и больше не гонюсь за тем, чтобы всем нравиться и угодить. Надеюсь, что у меня все получится, и я больше не вернусь к ошибкам прошлого!
Автор статьи: Яна Васькова
Автор фото: предоставлены героиней статьи