«Я самый жалкий человек, я перед всеми лицемерю» (З.Гиппиус)
Сегодня наш разговор пойдёт о Зинаиде Гиппиус.
Зинаида Николаевна Гиппиус (8 ноября 1869 – 9 сентября 1945) – поэтесса, одна из наиболее видных представителей Серебряного века.
Гиппиус родилась в обрусевшей немецкой семье в городе Белёве Тульской губернии. Стихи начала писать с семи лет. Уже для первых поэтических упражнений девочки были характерны мрачные мотивы, отражающие настроения в семье, а также связанные с частыми переездами и сменой гимназий - Харьков, Петербург, Саратов.
Потрясением для поэтессы стала смерть отца, который скоропостижно скончался в 1881 году. По наследству девочка получила туберкулез и дальше был Крым и Кавказ. В 16 лет она уже стала известной поэтессой .
Юной красавице удалось покорить молодежь Тифлиса. Дьяволица с русалочьими глазами влекла к себе всех, кто с нею сталкивался. В кружке, который она собрала, все писали стихи, подражая Семёну Надсону. Помните, знаменитые строки Надсона:
"Не говорите мне: "он умер",- он живет,
Пусть жертвенник разбит,- огонь еще пылает.
Пусть роза сорвана,- она еще цветет,
Путь арфа сломана,- аккорд еще рыдает!.."
После переезда в Петербург в литературных кругах столицы Зинаида Николаевна была на передовых позициях. При её содействии состоялся литературный дебют Александра Блока, помогла начинающему Осипу Мандельштаму, ей принадлежит первая рецензия на стихи ещё совсем неизвестного Сергея Есенина.
Зинаида Гиппиус волей судьбы оказалась у истоков символизма. Её возвели в ранг «старшего символиста» наряду с Фёдором Сологубом, Валерием Брюсовым, Константином Бальмонтом, Иннокентием Анненским. Зинаида подружилась с Блоком и он выезжал к ним на дачу, что недвусмысленно обсуждалось в свете. Но Гиппиус это ничуть не волновало. Блок посвятил ей множество стихов, среди которых вот этот шарж-эпиграмма:
"За чертою чёрт - я знаю
молодой - одет прилично.
Я его облобызаю -
Как умею - символично! "
(приписывают А. Блоку)
Основные мотивы ранней поэзии Гиппиус — проклятия скучной реальности и прославление мира фантазии, искание новой нездешней красоты («Мне нужно то, чего нет на свете…»), тоскливое ощущение разобщенности с людьми и в то же время — жажда одиночества. В этих стихах отразились основные мотивы ранней символической поэзии.
Подлинная поэзия, считала Гиппиус, сводится лишь к «тройной бездонности мира», трём темам — «о человеке, любви и смерти». Поэтесса мечтала о примирении любви и вечности, но единственный путь к этому видела в смерти, которая только и может спасти любовь от всего преходящего. И эти размышления на «вечные темы» определили тональность многих стихов Гиппиус.
«Единый раз вскипает пеной
И рассыпается волна.
Не может сердце жить изменой,
Измены нет: любовь — одна.
Мы негодуем иль играем,
Иль лжём — но в сердце тишина.
Мы никогда не изменяем:
Душа одна — любовь одна.
Однообразно и пустынно,
Однообразием сильна,
Проходит жизнь… И в жизни длинной
Любовь одна, всегда одна.
Лишь в неизменном — бесконечность,
Лишь в постоянном — глубина.
И дальше путь, и ближе вечность,
И всё ясней: любовь одна.
Любви мы платим нашей кровью,
Но верная душа — верна,
И любим мы одной любовью…
Любовь одна, как смерть одна.» (1896)
За своеобразную красоту, острый язык и смелость современники называли Зинаиду «сатанессой», «реальной ведьмой», «декадентской мадонной».
И Леон Бакст не мог не нарисовать её. Знаменитый портрет Зинаиды Гиппиус выполнен на склеенном листе бумаги. Художник сделал набросок, он удивительно удался. Бакст пожелал именно его превратить в окончательный вариант. Ему пришлось подклеить лист, потому что иначе не удавалось правдоподобно изобразить бесконечно длинные и бесконечно красивые ноги Зинаиды Гиппиус.
А каков костюм! Сегодня сложно понять, до чего скандальным и неприличным в начале XX века был её откровенно мужской облегающий костюм. Да ещё и вызывающая поза, ну и те самые бесконечные ноги…
Эстетка, «безумная гордячка» Зинаида Гиппиус на этом рисунке предстает резкой, язвительной, самоуверенной, тревожной.
Павел Флоренский говорил о Гиппиус, что она «неизмеримо лучше, чем кажется» , и считал её ключевым качеством искренность и боязнь сфальшивить. Это внутреннее напряжение считывается с портрета Бакста не менее явно, чем внешняя самоуверенность. Поэтесса показана не в движении, но кажется очень стремительной – словно сама бакстовская линия.
Знаменитая декадентка Серебряного века была очень красивой женщиной. Зелёные глаза, копна светло-рыжих волос, изящная гибкая фигура. Принцессой Грёз с улыбкой Джоконды ее называл Александр Бенуа, Зеленоглазой наядой – Блок, Белой дьяволицей – Мережковский, а Игорь Северянин – Златоликой скандой. При этом сама Гиппиус любила подписывать свои статьи и стихи мужскими именами...
Сразу после революции Лев Троцкий выпустил брошюру о борьбе с предрассудками. Там было заявлено такое:
«Пора, товарищи, понять, что никакого Бога нет. Ангелов нет. Чертей и ведьм нет», - и далее в скобках: «нет, впрочем, одна ведьма есть – Зинаида Гиппиус».
Эта красивая экзальтированная дама долго правила на литературных подмостках. Поэт Георгий Адамович, хорошо знавший её, говорил: «Она хотела казаться тем, чем в действительности не была. Она, прежде всего, хотела именно казаться».
Удивительным было её искусство общения, таинственная способность вести многочасовые беседы с любым количеством участников. Стала основательницей нескольких литературных салонов. Широта восприятия мира была велика, что и помогало находить почитателей ее творчества:
«Две нити вместе свиты,
Концы обнажены.
То «да» и «нет» не слиты,
Не слиты — сплетены.
Их темное сплетенье
И тесно, и мертво,
Но ждет их воскресенье,
И ждут они его.
Концов концы коснутся —
Другие «да» и «нет»
И «да» и «нет» проснутся,
Сплетенные сольются,
И смерть их будет — Свет.» (1901)
Это была одна из сторон её жизни, другая сторона была чужда публичности. Именно это перевоплощение ставило в тупик столичных сплетников и репортёров жаждущих «жаренного».
В 18 лет поэтесса влюбилась в более известного на тот момент поэта и писателя Дмитрия Мережковского. Их семейная жизнь стала образцом творческого союза. Между ними был заключен договор: он пишет прозу – она стихи.
Так и прошли они рука об руку две мировых войны, три революции, эмиграцию и немецкую оккупацию во Франции. вместе они прожили 52 года, «не разлучаясь ни на один день» - как писала позже сама Гиппиус.
Переломным для поэтессы оказался октябрь 1917 года, на который она смотрела из своего окна:
«Блевотина войны — октябрьское веселье!
От этого зловонного вина
Как было омерзительно твое похмелье,
О бедная, о грешная страна!
Какому дьяволу, какому псу в угоду,
Каким кошмарным обуянный сном,
Народ, безумствуя, убил свою свободу,
И даже не убил — засек кнутом?
Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой.
Смеются пушки, разевая рты…
И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой,
Народ, не уважающий святынь.» (26 октября 1917)
Она действительно стала символом нескольких десятилетий российской и мировой неразберихи - революций и войн первой половины двадцатого века.
Её юные призывы к революции духовной воплотились в алчную делёжку богатства и власти и полной бездуховности. Появился внутренний протест устоям общества. Как старым, которые она отвергла, так и новым, которые она не приняла.
Она стала чужой в этом мире. Потому всех и шокировали её потусторонние высказывания. А ещё то, что она любила мужскую одежду, дружила с геями, писала стихи от мужского имени. Это был протест всему миру. А её признание в стихотворении «Я» прошло почти незамеченным:
«Я Богом оскорблён навек.
За это я в Него не верю.
Я самый жалкий человек,
Я перед всеми лицемерю.
Во мне — ко мне — больная страсть:
В себя гляжу, сужу, да мерю…
О, если б сила! Если б — власть!
Но я, любя, в себя не верю.
И всё дрожу, и всех боюсь,
Глаза людей меня пугают…
Я не даюсь, я сторонюсь,
Они меня не угадают.
А всё ж уйти я не могу;
С людьми мечтаю, негодую…
Стараясь скрыть от них, что лгу,
О правде Божией толкую, —
И так веду мою игру,
Хоть притворяться надоело…
Есмь только — я… И я — умру!
До правды мне какое дело?
Но не уйду; я слишком слаб;
В лучах любви чужой я греюсь;
Людей и лжи я вечный раб,
И на свободу не надеюсь.
Порой хочу я всех проклясть —
И лишь несмело обижаю…
Во мне — ко мне — больная страсть.
Люблю себя — и презираю.» (1901)
А ведь ещё до всех этих потрясений её стихи были не так символичны и вполне понятны читателям. Например, завораживает вот это стихотворение, написанное поэтессой в 26 лет. В нём она как бы предвидела крах юных надежд и мечтаний и будущую разлуку с любимым:
«Полуувядших лилий аромат
Мои мечтанья легкие туманит.
Мне лилии о смерти говорят,
О времени, когда меня не станет.
Мир — успокоенной душе моей.
Ничто ее не радует, не ранит.
Не забывай моих последних дней,
Пойми меня, когда меня не станет.
Я знаю, друг, дорога не длинна,
И скоро тело бедное устанет.
Но ведаю: любовь, как смерть, сильна.
Люби меня, когда меня не станет.
Мне чудится таинственный обет…
И, ведаю, он сердца не обманет, —
Забвения тебе в разлуке нет!
Иди за мной, когда меня не станет.» (1895)
Однако это её пророчество в полной мере не сбылось - она ушла из жизни позже любимого мужа.
Когда в 1941 году умер Мережковский, Гиппиус тяжело перенесла потерю.
Закончилась показная сторона ее жизни, подходила к концу и та, которую она так скрывала. Теперь это было ни к чему:
«Я умерла, осталось умереть только телу», — говорила она.
Гиппиус начала писать книгу о муже. Но вскоре у нее онемела правая рука.
Лишённая возможности творить поэтесса постепенно теряла рассудок. Она хотела как можно быстрее воссоединиться с мужем, поэтому периодически предпринимала попытки уйти в мир иной раньше положенного срока. После череды неудач она создала фантастический мир, в котором Дмитрий Сергеевич был ещё жив.
Её секретарь поведал, что уходила она со счастливой улыбкой на губах. Возможно в ожидании встречи с любимым человеком...
Соединенные ещё в юные годы творчеством они так и не расстались и похоронены в одной могиле на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа...