Пока я была в Сочи, моя подруга привезла меня с старице Парфене при одном из древнейших храмов в предгорьях Красной Поляны.
Парфёна была маленькой сгорбленной бабушкой с ясным и светлым взглядом.
Она начала рассказывать нам про иконы храм, но я слушала ее слова как музыку.
Я пила каплей за каплей ее состояние.
А она им щедро делилась.
Я бы назвала ее состояние прозрачностью.
Принятием.
Благодатью.
То, что выражается фразой «Слава Богу за все!»
Очевидно, что ни я, ни многие горюющие родители не могут с полной частностью так сказать.
Даже люди глубоко верующие могут споткнуться на благодарности Богу за смерть ребёнка.
Я не отношу себя к воцерковленным людям, несмотря на то что провожу с 2011 года семинары в монастыре горы Монтсеррат.
Скорее, я человек верующий.
Верующий в что-то бОльшее, что ведёт нас.
Но поблагодарить это бОльшее за ВСе, я пока не могу.
А старица может.
Я не знаю подробностей ее судьбы.
По ее глазам было очевидно, что судьба не была легкой.
Но она была в принятии.
Я хорошо осознаю, насколько я далеко от такого состояния благодати.
И не очень понимаю, как туда прийти.
Благодать - это когда человек не тратит силы и ресурсы на принятие неизбежного.
А смерть ребёнка - это многократная неизбежность.
Неизбежность в том, что нам ничего не остаётся, кроме как согласиться.
И я соглашаюсь.
Но мне для этого надо вести длительные переговоры с разными своими частями, и далеко не все они соглашаются.
Чаще всего не соглашается БОЛЬ.
Она говорит мне, что если она согласится, то я сделаю вид, что ее нет.
А она существует.
И требует признания права на свое существование.
Куда уходит БОЛЬ у таких блаженных стариц?
Они приняли ее в своё тело?
Она прошла сквозь них насквозь?
Они полюбили ее и превратили в любовь?
В последнем случае такие люди являются алхимиками.
И вызывают у меня огромное уважение.
Я не понимаю.
И не чувствую, как они это делают.
Говорят, что если разрешить себе почувствовать боль, то любая боль не будет длится более 12 минут.
Но мы видим большую боль небезопасной и что-то внутри нас блокирует ее проживание.
Мы заворачиваем боль в саркофаг небытия.
И небытие окутывает нас вместе с ней.
Говорят, что одну боль можно прожить, проживая другую.
Отсюда и селф-храм, и склонность с экстремальным видам спорта.
Я не знаю.
Я так не пробовала.
И не могу я так.
А что я могу?
Я могу со своей болью поговорить.
С точки зрения благодати.
Я же системный расстановщик много лет.
А что, если я стану благодатью и посмотрю из неё на БОЛЬ?
Что бы я, будучи благодатью захотела БОЛИ сказать?
А если я после этого встану на место БОЛИ?
Что бы я ответила благодати?
Это упражнение легко делается, если поставить два стула, на одном из них положить листочек с надписью «Благодать», а на второй с надписью «Боль».
И, когда вы будете садиться на первый стул, вы будете становиться благодатью, а на второй болью.
Сложность в этом упражнении только одна: боль является Вашей собственной, а вот благодать пока арендована.
В этом разница в ощущениях.
Чтобы арендовать побольше благодати, я поняла, что хорошо чаще общаться с такими благодатными людьми как Парфена.
Они есть в этом мире.
Их не много.
Но они есть.
У таких людей можно получить передачу каналу на доступ благодати в вашу жизнь.
А, когда доступ начнёт истощаться больше , найти новую антенну, передающую благодать.
Возможно, когда-нибудь я смогу стать такой антенной.
Когда смогу принимать ВСЕ в моменте.
Возможно, для этого надо подселиться в горах Красной Поляны.
Или где-то на горе Монтсеррат.
Но пока я здесь.
У меня не все дети совершеннолетние.
И, надеюсь, у меня многое впереди.
И стать антенной я тоже успею.
Когда-нибудь, когда мне самой станет легче.
И я смогу искренне сказать «Слава Богу за все!»