Миниатюра в диалоге из серии «Гаррий Бонифатьевич и его большой зелёный чемодан»
— Не может быть! Гаррий Бонифатьевич! Дорогой вы наш и драгоценный! Нет, не верю глазам своим! Это не мои глаза. Они меня обманывают, эти глаза. Они меня никогда не обманывали, а сейчас… Гаррий Бонфатьевич! Здоровья вам здоровья и ещё раз здоровья!
— Ох… охренеть… Особенно насчёт здоровья… Вы кто, товарищ?
— Я?
— Нет. Я.
—Хе-хе. Чудо что за юмор! Искромётный деликатный, высшей про…
— Повторяю вопрос: вы кто?
— Я — Шалыжкин Кузя.
— Понятно. Шалыжкин, да ещё и Кузя. Ужас… И чего тебе надо, Шалыжкин Кузя?
— Ничего. Совершенно. Только жить под одним небом с вами, Гаррий вы наш Бонифатьевич. Только хотя бы изредка дышать одним с вами воздухом. Только лицезреть хотя бы изредка вашу…
— Я тебя сейчас умертвлю, Шалыжкин Кузя. Задушу в объятиях. Итак, в третий (он же — последний) раз задаю всё тот же вопрос: ты кто?
— Я — поэт.
— Я это сразу понял. По лихорадочному блеску твоих неповторимых глаз. Судимостей много?
— Гаррий Бонифатьевич…
— Сколько?
— Две.
— И обе, конечно же, по недоразумению?
— Естественно. Я ни в чём не виноват. Жертва гнусных оговоров. Я же мухи не обижу. Нежнейший характер.
— И по каким статьям у нас сегодня судят за такой характер?
— Оба раза — сто шестьдесят первая, пункт два.
— Групповой грабёж. До семи лет. А ты, Шалыжкин Кузя, действительно нежный. Мухи могут спасть спокойно. Какие проблемы?
— Я хотел бы, как поэт, встать на довольствие… А то не жрал уже три дня.
— Дела… И профессии, значит, никакой у тебя нет?
— Откуда? Всю жизнь то по тюрьмам, то по ссылкам.
— Хм… Колбасу уважаешь?
— Безмерно.
— А водку?
— Ещё бы.
— Тогда пойдём в пивную. Покалякаем о делах наших скорбных.