Говоря о том или ином российском монархе, мы представляем его уже во взрослом возрасте. В нашей памяти отпечатались образы, которые мы видели на портретах и с которыми стали ассоциировать их личности. Менее популярны изображения императоров и императриц в детском и юношеском возрасте просто потому, что реже встречаются. Одним из самых известных юных портретов является работа Луи Каравака «Портрет Елизаветы Петровны в детстве». О нем и поговорим.
Французский творец Луи Каравак переселился в 1716 году в Россию и стал не просто придворном художником Петра I (хотя официально эту должность он так и не получил), а одним из наиболее значимых представителей искусства своего времени. И именно он обладал исключительным правом рисовать царские портреты. После смерти Петра Каравак не отправился на родину, а оставался при российском дворе, пережил многих правителей, служил также Анне Иоанновне и Елизавете Петровне, которую знал с раннего детства. Он служил в ведомстве Городовой канцелярии (по другим сведениям — в Петербургской Губернской канцелярии), затем в Канцелярии от строений, его жалованье составляло 500 рублей в год. Деньги приличные. Здесь, вопреки знаменитому убеждению, художник не был голодным.
Каравак говорил, что хотел быть универсальным художником. Он оставил дошедшее до нас приличное наследие: среди них и батальные сцены, и несколько портретов Петра I, портрет Екатерины I в пеньюаре, самое знаменитое изображение Анны Иоанновны и большое количество портретов детей Петра в юном возрасте. Одним из ним была та картина, о которой сегодня идёт речь.
Посмотрите на то изображение, что представлено чуть выше. Что первым бросается в глаза? Конечно, нагота юной цесаревны. И правда, сюжет картины уникально откровенен. Но в этом нет эротического подтекста, если знать, что это означает. Елизавета здесь изображена в образе древнеримской богини Флоры, богини цветов, весны и полевых плодов, которая лежит на синей, подбитой горностаем мантии (в ней видят знак принадлежности к императорской семье). Знать 18 века поклонялась античности, так что выбор сюжета вполне закономерен.
В правой руке она держит миниатюру с портретом Петра I, к рамке которой прикреплена Андреевская лента. Как мы знаем, Елизавета Петровна родилась в том же году, когда произошла знаменательная Полтавская битва. Для Петра этот год был по-настоящему победным, что и ассоциирует здесь его дочь. Фон составляет нейтральная коричневая драпировка с правой стороны. Она тоже здесь не просто так. Тяжёлая драпировка оттеняет нежную и хрупкую детскую фигуру, показывает ее незащищённость.
Картина отражает «куртуазность», в которой знатный человек ощущал себя участником маскарада, играя в богов и героев античной мифологии или в средневековых рыцарей. Популярное для изменившейся при Петре жизни страны явление. На портрете царской дочери около восьми лет, хотя формами она напоминает более зрелую девушку. Но и это тоже неудивительно: в 18 веке дети были уменьшенной копией взрослых.
Портрет должен был демонстрировать европейскую свободу мышления императора, допускающую изображение его дочери в обнаженном виде, узкому кругу приближённых Петра и ограниченному числу дипломатов. Пётр I понимал, что такие произведения приучали русскую публику к требованиям и вкусам Европы в эпоху рококо.
Возможно, портрет связан с желанием родителей выдать Елизавету замуж за будущего Людовика XV, который тогда находился в том же возрасте. В этом случае портрет предназначался для отправки в Париж будущему жениху. Этой версии противоречит тот факт, что в этот же период Каравак написал аллегорический портрет другого ребёнка императора, Петра Петровича — царевич был изображён в облике Купидона, также обнажённым.
Несмотря на то что портрет не предназначался для широкой аудитории, с него было сделано несколько копий. Миниатюрная копия, выполненная, вероятно, тем же Караваком, хранилась в Галерее драгоценностей Эрмитажа, но сейчас ее местонахождение неизвестно. Существует ещё одна, почти точная копия портрета, которую также приписывают Караваку, но она настолько плохо сохранилась, что ее не выставляют нигде.
Дочери Петра от второго брака обычно изображались без царских атрибутов, как этого требовали правила приличия того времени. Предполагают, что причиной этого было то, что девочки родились до заключения законного брака их родителей. Здесь тоже мы не видим излишества украшений, которых довольно много на портретах взрослых представителей царского семейства.
Портрет Каравака в глазах православного зрителя того времени — кощунство и недопустимая вольность. Представили старой знати, которые и так недолюбливали Петра с его нововведениями, если узнавали про этот портрет, ещё больше убеждались во мнении, что царь тащит страну за собой в пропасть. Вероятно, художник следовал исключительно императорскому желанию.
Продолжением сюжета можно считать картину, написанную также Караваком, на которой Елизавета изображена теперь уже вместе с сестрой Анной. Обе девушки представлены в образе все той же богини Флоры, но в более взрослом возрасте и в подходящем одеянии.
У портрета есть вольная копия руки Георга Гроота, где Елизавета откровенно изображена также в образе Флоры. Здесь портрет наполнен большим количеством деталей, указывающих на царское происхождение написанной на нем девочки: она лежит на пышном горностаевом мехе, вокруг неё-линии гирлянд и цветочных букетов, а в руке - венок из цветов. Ещё одна копия была выполнена Генрихом Бухгольцем, этот потрёт хранится в Петергофе.
После 1897 года портрет был передан государству из частной коллекции князя Лобанова-Ростовского. Портрет долгое время тайно хранился в Екатерининском дворце Царского села. В настоящее время находится в коллекции Государственного Русского музея в Санкт-Петербурге. Выставляется в Михайловском замке.
