Первая часть рассказа здесь
Вторая часть рассказа здесь
Прошёл год, в течение которого в жизни Алины абсолютно ничего не изменилось. Из-за частых болезней Максима в детский сад она не отдала. Деньги муж исправно присылал на карту. Она решила быть дома с Максимом до трёх лет. Может, меньше станет болеть. Педиатр посоветовала выехать летом с детьми на море. Алина и так каждый год навещала родителей. Когда она уже собиралась купить билеты в Сочи, позвонила Маргарита Феликсовна:
— Алина, мы с подругой собирались в Черногорию на отдых, но она попала в больницу. Ты не хочешь составить мне компанию? Ты в Черногории была когда-нибудь?
— Нет. Я бы поехала, если можно взять с собой детей.
— Конечно, обязательно! Эту проблему я решу. Так ты согласна?
— Да. Когда нужно ехать?
— Отлично! Ехать — через две недели.
***
Погода в аэропорту Тиват не слишком порадовала путешественников: при температуре около тридцати градусов лил дождь и сверкали молнии. Решили переждать грозу в здании аэропорта — довольно тесном.
— Ничего, — бодрым голосом успокоила Маргарита Феликсовна порылась в сумочке, вынула оттуда записную книжку, полистала страницы и скомандовала:
— От аэропорта до Будвы всего километров двадцать. Так что осталось нам проехать всего ничего. Выше нос, Антоша!
Антошка, который под конец пути приуныл, немного приободрился.
— А если гроза до вечера не закончится? — спросила Алина.
— Закончится! Куда она денется? — сказала Маргарита Феликсовна так убеждённо, будто сама управляла грозой. — Кстати, нам придётся немного подождать, чтобы основная масса пассажиров уехала. Таксист будет сговорчивее, — прибавила Маргарита Феликсовна.
— Бабушка, я хочу есть! — объявил Антошка.
Маргарита Феликсовна приложила палец к губам:
— Терпение, мой друг! Через полчаса будем ужинать.
Антошка в такси вёл себя очень прилично: не надоедал просьбами, смотрел по сторонам и удивлялся всему подряд. Максим, хоть и спал в самолёте, хныкал всю дорогу до самой Будвы, старинного городка на адриатическом побережье — конечного пункта маршрута. Пока ехали, гроза утихла.
— Сегодня отдохнём, а завтра пойдём гулять по окрестностям, — предложила Маргарита Феликсовна.
— Конечно, сегодня уже ноги не идут, — согласилась Алина.
— У кого это не идут? — подал голос Антошка. — У меня идут.
— Это хорошо, но одного тебя мы не отпустим гулять в незнакомом городе, — улыбнувшись, сказала Алина.
У неё с момента прилёта было смешливое настроение. Смешно наблюдать, как свекровь листает свой блокнот и старательно шевелит губами, заучивая нужные в обиходе фразы на черногорском языке. Смешно смотреть на Максимку, который в такси уснул и теперь улыбался во сне. Что ему снится, интересно? Смешно следить за поведением Антошки. Для него это первая заграничная поездка, но держит он себя так, как будто всё вокруг знает, хотя это всезнайство не мешает ему с изумлением вслушиваться в не совсем понятную речь.
Таксист высадил путешественников у отеля.
— Ну, вот, ребята, мы и приехали в древний город, которому две с половиной тысячи лет, — тоном экскурсовода объявила Маргарита Феликсовна.
— Бабушка, а Москва тоже древняя? — встрепенулся Антошка.
— Москва тоже древняя, но не настолько, ей нет и девятисот лет, — Маргарита Феликсовна пропустила вперёд Антошку и Алину с малышом на руках и покатила за собой оба чемодана.
— Добро вэчэ! — поприветствовала приезжих девушка на стойке регистрации.
Забронированный номер был с видом на море.
Алине всё здесь нравилось. Сам ритм жизни, спокойный, размеренный, был настолько не похож на стремительность московского бытия, что, казалось, находишься в другом измерении.
На следующий день после завтрака отправились гулять по городу.
— Из-за вот этих мелких товарищей нам вряд ли подойдут экскурсии с гидом. Так что я буду вашим экскурсоводом, — заявила Маргарита Феликсовна. — Согласны?
— Бабушка, мы согласны! Но я не мелкий. Я уже взрослый, — надул губы Антошка.
Зашли в шопинг-центр TQPlaza, где Маргарита Феликсовна купила две очаровательные соломенные шляпки, очень похожие друг на друга. Когда вышли на улицу и остановились у витрины магазина, чтобы напоить детей и решить, куда двигаться дальше, Маргарита Феликсовна вручила невестке шляпку:
— Примерь! Это подарок. Хотя бы на отдыхе должны же мы почувствовать себя настоящими леди!
— Ой, что вы! — всплеснула руками Алина. — Наверное, это дорого стоит?
— Совсем недорого. Мне сделали скидку за то, что я купила сразу две. Девять евро за обе шляпки — считай, что даром.
— Спасибо!
Алина, глядя на своё отражение в витрине, стала примерять шляпку, и свекровь залюбовалась ею.
Долго прогуливались по набережной, любовались на белоснежные яхты и бирюзовое море. Алина радовалась, что взяли с собой на прогулку складную коляску. Максим быстро уставал ходить пешком и начинал хныкать, зато в коляске вёл себя превосходно.
Маргарита Феликсовна время от времени рассказывала что-нибудь интересное:
— А знаете ли вы, что море здесь настолько чистое, что просматривается на очень большую глубину?
— На какую, бабушка? — полюбопытствовал Антошка.
— Угадай! — подзадорила бабушка.
— Метров на десять?
— Нет. Холодно.
— На двадцать?
— Теплее.
— Сорок?
— Ещё теплее!
— Бабушка, ну скажи! — взмолился Антошка.
— На 56 метров! — улыбнулась Маргарита Феликсовна.
— На 56 метров всё видно вглубь? Вот это да! Надо папе рассказать. Мам, он сегодня будет нам звонить?
Алина промолчала. Вчера, в день приезда, Никита звонил матери, а не ей.
— Конечно, папа нам позвонит, — пообещала Маргарита Феликсовна и перевела разговор с неудобной темы, поскольку заметила, как напряглась Алина: — А сейчас я вам покажу символ этого города. Уже недалеко. Вам понравится.
На прибрежном камне, будто специально установленном в качестве постамента, была фигурка балерины.
— Ох, красота какая! — восхищённо сказала Алина.
— Будва — город моряков и рыбаков, — продолжила Маргарита Феликсовна.
— Бабушка, а при чём тут балерина? — подал голос Антошка.
— Имейте терпение, молодой человек! А то окружающие подумают, что ты невоспитанный.
Антошка надул губы и примолк.
— Так вот. Эту скульптуру называют по-разному: то балериной, то танцовщицей. По легенде, любимый человек этой девушки был моряком. Долгими часами она простаивала на этом камне, всматривалась вдаль.
— Бабушка, она хотела рассмотреть его корабль?
— Да, Антоша, — грустно улыбнулась Маргарита Феликсовна.
— Ну и что дальше? — нетерпеливо спросил внук. — Дождалась она? Только не говори, что корабль потерпел кораблекрушение!
Маргарита Феликсовна потрепала Антошку по волосам и снова улыбнулась:
— А дальше всё было замечательно: однажды утром танцовщица пришла к морю на свой камень и увидела, что всходит солнце, туман на глазах рассеивается и на горизонте уже виден корабль.
— Ура! — крикнул Антошка. — Это был тот самый корабль, который она ждала? И её моряк к ней вернулся?
— Конечно! Ведь тот, кого очень ждёшь, обязательно возвращается, — ответила Маргарита Феликсовна и бросила взгляд на Алину, которая любовалась грациозной фигуркой танцовщицы.
Свекрови показалось, что при её последней фразе спина Алины дрогнула. «Бедная девочка», — подумала Маргарита Феликсовна. Алине показалось, что эти слова об ожидании были камнем в её огород. Дескать, первый раз не удержала мужа, да и теперь плохо ждёшь, неправильно, вот он и не возвращается. «Какая жестокая тётка, — подумала Алина. — Хотя чего удивляться? Это её единственный сын. Она всегда будет на его стороне. Странно уже то, что она меня пригласила с собой в поездку. Но это из-за внуков, конечно».
***
У Маргариты Феликсовны были все основания жалеть невестку. За пару дней до отъезда в Черногорию они с мужем приехали в Москву и позвонили сыну. Маргарита Феликсовна не теряла надежды, что Никита их пригласит в свою съёмную квартиру. А уж, оказавшись там, она сможет понять, один он там живёт или с женщиной.
Но оказалось, что у Никиты сейчас важная встреча в кафе. Договорились, что, когда родители подъедут, он к ним выйдет. Дмитрий Сергеевич припарковал машину в соседнем с кафе дворе. Они с Маргаритой Феликсовной решили не предупреждать сына о приезде. Может быть, так удастся узнать, кто такая эта его новая пассия. Возможно, именно с ней Никита сейчас сидит в кафе. Маргарита Феликсовна их сразу и увидела, как только поравнялась с огромным окном. Парочка сидела за столиком у окна. Никита держал ладони девушки в своих ладонях и смотрел на неё так… У Маргариты Феликсовны дыхание перехватило, и она сказала мужу:
— Никогда он не вернётся к Алине. Никогда. Обрати внимание, как он на неё смотрит. Он ни разу на Алину так не смотрел, даже перед свадьбой.
Дмитрий Сергеевич покосился на окно и вздохнул:
— Звонить?
— Звони. Пусть выходит, — Маргарита Феликсовна направилась к крыльцу.
А Никита был настолько поглощён своей спутницей, что, пока отец не позвонил, даже не заметил родителей, наблюдающих за ним.
***
Путешественники наслаждались отдыхом: бродили по улочкам, рассматривали старинные дома и церкви, ходили на пляж Могрен, расположенный минутах в двадцати ходьбы от отеля. Это был самый чистый и ухоженный пляж с чистой водой. Несколько огорчали пляжные продавцы напитков и мороженого, скупые на сдачу. А в остальном всё было прекрасно: Антошка учился плавать, маленький Максим довольно резво бегал по песку и тоже настолько полюбил море, что приходилось следить за ним ежесекундно.
Договорились разделять обязанности: пока купается Алина, за детьми следит Маргарита Феликсовна, и наоборот. Стояла сухая солнечная погода, так что в полдень, в самую жару, старались не ходить на пляж. Зато вечером и утром блаженствовали. Раннее утро — лучшее время суток, если хочешь насладиться тишиной и послушать звуки морского прибоя. Днём на пляже шумно, кричат дети, грохочет музыка. Максим и Антошка просыпались поздно, и никто не мешал Маргарите Феликсовне и Алине по очереди с утра ходить купаться. Море ласковое, песок волшебный, жары нет — красота!
Однажды Алина встала очень рано, вышла на балкон и залюбовалась рассветом. Солнце ещё только собиралось показаться из-за горизонта, но небо уже окрасилось в непередаваемые оттенки розового и золотистого. «Вот бы нарисовать всё это!» — подумала Алина, надела купальник, набросила сверху пляжное шёлковое парео и бесшумно вышла из номера, прихватив с собой блокнот, карандаш и телефон. Солнце взойдёт быстро, поэтому нужно сделать несколько снимков, чтобы потом сверяться с фотографией, когда придёт черёд акварельных красок. На это утро Алина поставила себе программу-минимум: сделать пробные наброски. Ей не хватало уверенности в своём мастерстве, но очень хотелось попробовать воплотить на бумаге завораживающее зрелище рассвета над Адриатикой. Надо будет так и назвать эту работу: «Рассвет над Адриатикой».
Алина отправилась к камню с фигуркой танцовщицы. С первого дня эта скульптура притягивала. Алина разглядывала грациозный силуэт танцовщицы с разных сторон, любовалась. Днём почти всегда около камня собирались толпы туристов. Они мешали смотреть и думать. Алина не очень поверила в рассказ Маргариты Феликсовны про эту девушку и её любимого — моряка. Наверняка историю свекровь выдумала на ходу. Ей понадобилась импровизация, чтобы соответствовать запросам любознательного Антошки.
Напрасно Алина надеялась, что около памятника в этот ранний час она окажется в одиночестве. В нескольких шагах от камня со скульптурой стоял загорелый человек в джинсах и белой футболке. Алина приблизилась, замедлила шаг и рассмотрела его. Это был художник с этюдником. «Ага, не у меня одной возникло желание нарисовать эту танцовщицу в лучах рассветного солнца!» — подумала Алина. Это означало только одно: порисовать здесь ей сегодня не удастся. Глупо изображать из себя художницу рядом с настоящим художником, у которого даже этюдник с собой на отдыхе.
Алина побрела в сторону по берегу, скинула парео, оставила на берегу сумку с полотенцем и блокнотом и, ступая по чистому песку, с наслаждением вошла в воду. Остывшая за ночь вода приятно освежала кожу. Искупнувшись, Алина вышла на берег, накинула на плечи полотенце и, когда стала вытирать волосы, почувствовала на себе взгляд незнакомца. Вот нахал. Бывают же такие. Пялится без всякого зазрения совести. Она пошла обратно, демонстративно не обращая никакого внимания на художника.
— Доброе утро! — Алина оглянулась на голос и увидела, что мужчина приветливо машет рукой.
— Кому доброе, а кому не очень, — тихо ответила она.
— Ну, если для меня доброе, то «не очень», видимо, для вас? — улыбнулся художник. — Я вам помешал?
Алина приостановилась.
— Нет, что вы! Как мне может помешать чужой человек? У вас своя жизнь. У меня — своя.
— Конечно, — художник смотрел на неё с прищуром, как будто оценивал и любовался.
— Что вы на меня так смотрите?
— Как «так»? — ответил он вопросом на вопрос.
— Как будто лошадь на ярмарке выбираете, — с вызовом ответила Алина, развернулась и быстро пошла в сторону отеля.
— Извините, если я вас обидел. У меня и в мыслях не было, — крикнул он вслед.
***
Следующим утром, чтобы никто не помешал ей рисовать, Алина пошла не к скульптуре танцовщицы, а совсем в другое место. Решила сделать эскиз морского пейзажа на рассвете с крохотной яхтой вдали. Расстелила полотенце, села и раскрыла блокнот. Когда появились на листке и море, и прибрежные камни, и песок, Алина отвлеклась от блокнота и посмотрела в сторону скульптуры танцовщицы. Она возвышалась в гордом одиночестве. «Какой он странный, однако, этот художник», — подумала Алина. — Ни себе ни людям. Знать бы, что его сегодня там не будет, можно было без помех рисовать танцовщицу». Алине было неловко оттого, что рисунки её несовершенны, и не хотелось, чтобы настоящий художник хотя бы краем глаза их увидел. Теперь уже было слишком поздно менять место, скоро проснутся дети, к этому времени Алина должна быть в отеле.
Она уже возвращалась по горной тропинке, отделённой со стороны моря металлической крашеной оградой, как вдруг в человеке, идущем навстречу, узнала вчерашнего художника. Он был в тех же джинсах (довольно дорогих — отметила Алина про себя). Днём здесь между отдыхающими негде яблоку упасть, а в этот утренний час тропинка была пуста.
— Доброе утро! — поприветствовал Алину художник и остановился.
— Доброе! — Алина тоже замедлила шаг.
— А я вот сегодня позже вышел и направился в другое место. Не хотел вам мешать рисовать танцовщицу.
Алина прыснула в ладонь:
— Да уж! Я тоже пошла в другое место, чтобы не путаться у вас под ногами. Я только учусь, а вы настоящий художник.
— А разве вы успели рассмотреть мою танцовщицу? — удивился художник.
— В самых общих чертах, — улыбнулась Алина. — Но вы же не станете спорить, что по одному взгляду можно определить, дилетант рисовал или профи?!
— Поверю на слово, — усмехнулся он и спросил: — Может, нам уже пора познакомиться? А то как-то неудобно получается. Не знаю, как к вам обращаться.
Алина подумала, что все мужчины одинаковы, небось, оставил жену в отеле или вообще смылся на отдых, чтобы отдохнуть от семьи, и теперь распустил хвост веером. Павлин. И спросила:
— А зачем вам ко мне обращаться?
Художник внимательно посмотрел на неё и проговорил:
— А вы ершистая. Сразу и не подумаешь. Такая вся милая. Тургеневская девушка. Шляпка, наряд этот шёлковый, — он замялся, не зная, видимо, как назвать парео. — Ну, что ж, не хотите — не говорите. А меня зовут Стас. Если передумаете и решите назвать своё имя, приходите. Если любопытно, я вам свои работы покажу.
«Интересно, приходить-то куда?» — подумала Алина. А Стас продолжил:
— Мы вас будем ждать.
— Мы? — опешила Алина. — С кем? Вас несколько?
Стас засмеялся:
— Всего двое. Я и танцовщица.
— Я подумаю, — оценила шутку Алина и усмехнулась, а поравнявшись с новым знакомым, глянула ему в глаза и быстрым шагом направилась в сторону отеля.
Совсем некстати ей сейчас это знакомство, тем более здесь, в непосредственной близости от свекрови. Подумает ещё что-нибудь непристойное. Правда, вечером Алина поймала себя на мысли, что глаза у этого Стаса цвета морской воды и хорошо сочетаются с загаром. Но это ничего не значит. Подумаешь, глаза. И загар. Тоже мне редкость…
***
Вечерами Алина созванивалась с Машей, а та мастерица выуживать секреты.
— Какой-то голос у тебя больно загадочный. Колись, что за новости? Никита прилетел к вам?
— Бог с тобой, с чего бы? Он счастлив с этой своей… Насколько я могу догадываться, — поморщилась Алина.
— Я всё забываю спросить: а развестись он тебе не предлагал?
— Нет.
— Странно, — Маша помолчала. — В таком случае я бы на твоём месте не была так уверена, что он окончательно ушёл из семьи.
Алина вдруг почувствовала, что ей совершенно не хочется говорить о Никите. Она сама от себя не ожидала, но вдруг ляпнула:
— Знаешь, а ведь мне правда надоело.
— Что?
— Надоело ждать его, предполагать, что его может заставить вернуться. Надоело тысячи раз представлять у себя в голове встречу. Осточертело слова подбирать к этому случаю. Я так подумала, а ведь я уже полтора года, как ни жена, ни разведёнка. Непонятно, кто я вообще такая. Видимо, наступил предел, за которым уже ничего не страшно. И ничего не жаль
— Послушай, Алин, может, ты уже «излечилась» от Никиты?
— Не знаю. Я меньше о нём стала думать. Это точно. Привыкла жить одна. Это даже проще в бытовом смысле.
— Так, — Маша помолчала, — тебе надо срочно влюбиться! Ты готова?
— Я, может, и готова. Но кому я нужна с двумя детьми? — возразила Алина.
— Алин, ты такая странная. Я же не говорю, что нужно сразу вместе жить.
— Можно пообщаться с человеком, узнать друг друга. Для тебя ведь много лет Никита был единственным светом в окошке, других мужчин не существовало. А они есть!
— Кстати, — Алина понизила голос, — я тут видела одного.
— Всего одного? — засмеялась Маша.
— Не придирайся к словам!
— И кто он? — спросила Маша, сгорая от любопытства.
— Художник какой-то.
— Имя-то у него есть?
— Стас.
— Понятно. Рассказывай! Давно ты с ним познакомилась?
— Я ему даже имени своего не назвала, — усмехнулась Алина.
— Почему? Он показался тебе подозрительным? — насторожилась Маша.
— Не подозрительнее моего мужа, — ответила Алина.
И тут Маша задала наконец вопрос, который долго вертелся у неё на языке:
— А Феликсовна как на это реагирует?
— Никак она не реагирует. Я ей не рассказывала. Да мы с ним встретились-то всего два раза, и то случайно.
— Не важно. Два раза – пять раз. Он тебе понравился?
Алина помолчала и ответила:
— Скорее вызвал некоторый интерес.
— Осторожничаешь, — вздохнула Маша.
— Учитель хороший был, — отрезала Алина.
— В общем, так. Мне сегодня нужно кое-какие дела на кухне сделать, поэтому прощаюсь. Но помни: я тебя благословляю! Назови ему своё имя, и посмотри, что дальше будет. Что-то мне подсказывает, что он тебя не съест.
***
Алина долго не могла уснуть в эту ночь. Проснулась рано, на цыпочках прошла в ванную, оделась и через полчаса оказалась на берегу у скульптуры танцовщицы. В этот ранний час на пляже было пустынно. Какой странный, однако, человек этот художник. Пригласил на свидание, а сам не пришёл. А она-то хороша! Ломалась, как сдобная булка, даже имя ему не назвала, а сама прибежала по первому щелчку его пальцев. Кстати, пальцы у него тоже очень даже красивые.
Надо рисовать, раз уж пришла. Не этого ли она хотела ещё пару дней назад? Алина вынула из сумки блокнот и карандаш и, поглядывая на грациозную фигурку танцовщицы, стала отрывистыми движениями делать набросок. То, что получилось, ей не понравилось. Она перевернула страницу и начала заново. Штрихи ложились на бумагу не так, как хотелось Алине. Фигурка танцовщицы должна была получиться более грациозной. Я нервничаю, — думала Алина. — Почему, спрашивается? Не из-за этого ли загорелого мачо, который наверняка разбил здесь не один десяток сердец! Ну, уж нет. Не надо мне этого».
— Хороший набросок получился, — раздался голос за её спиной.
Алина вздрогнула и обернулась:
— Порядочные люди сначала здороваются, а потом уж…
— Что «потом уж»? — вчерашний знакомец насмешливо посмотрел на неё.
— А потом уж говорят комплименты.
— Интересное наблюдение, — сказал Стас. — Никогда не задумывался над последовательностью этих действий. Простите, я, кажется, опоздал. Всю ночь уснуть не мог.
Алина ехидно улыбнулась, приготовившись отразить его признание. Наверняка же он сейчас скажет, что не мог уснуть после встречи с ней. Как нахально он её кадрит всё-таки!
— Я же не в отеле живу. Снял апартаменты. Вчера соседи вселились слишком весёлые. А балкон, знаете ли, открыт. Всё было слышно, будто они у меня в комнате горлопанили.
«Хорошо, что я не ляпнула лишнего, — подумала Алина. — Наивная дурочка. Нужна я ему больно — не спать из-за меня».
— Ну, поднялись бы и успокоили их, бицепсы вам позволяют! — Алина взглянула на его накачанные плечи.
— Не хочу портить отношения с соседями. Ведь мне ещё там неделю жить.
— Ясно. А мы через три дня уезжаем, — вздохнула Алина.
— Это просто верх беспечности, — улыбнулся Стас, устанавливая мольберт. — Вы уезжаете раньше меня, но так и не назвали мне своего имени.
Алина произнесла нараспев:
— Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный
Волны́, плеснувшей в берег дальний,
Как звук ночной в лесу глухом.
— Я потрясён. Не предполагал, что в наше время на свете существуют девушки, способные просто так, в разговоре, цитировать Пушкина.
Алина слегка покраснела:
— Не предполагала, что в наше время есть молодые люди, способные узнать автора по четырём строчкам.
— Так что же? Имя скажете?
— Зачем? — Алина пожала плечами. — Если я правильно понимаю, у нас ни к чему не обязывающее знакомство. А значит, я могу остаться для вас неизвестной.
— Так дело не пойдёт, — Стас выпрямился и в упор посмотрел на неё. — Должен же я сделать дарственную надпись на своей акварели.
— На какой акварели? — Алина вытаращила глаза.
— Не хотел заранее говорить. Я подарю вам танцовщицу, которую начал рисовать вчера. Мне показалось, она вам понравилась.
— Да. Но мне как-то неудобно принимать подарок от постороннего человека.
— Странная вы девушка. Я вторые сутки вам твержу: «Имя!» — Стас рассмеялся.
— Сначала меня хотели назвать Мартой, — Алина усмехнулась.
— Потом одумались? — спросил Стас.
— Одумались. Назвали Алиной.
— Это хорошо. Не похожи вы на Марту. Совсем не похожи. А почему хотели — Мартой?
— В марте родилась.
— Подождите, угадаю. Восьмого?
— Да, — Алина засмеялась. — Минус один праздник в году.
— Наверное, это обидно. Все празднуют женский день, и до твоего дня рождения вроде и дела никому нет.
— Ничего страшного. У меня есть подруга Маша. Так вот она мастерица на всякие штуки. Удивить чем-нибудь, например. Но одну традицию мы с ней соблюдаем железно: каждый год в мой день рождения вечером идём в самый дорогой ресторан на Тверском бульваре.
— Ого! Да вы транжирки! — хохотнул Стас.
— Есть такое. Но мы это себе позволяем только один раз в год. Цены там просто ломовые.
Разговаривать с ним было интересно. Алина наблюдала, как Стас установил мольберт, прикрепил лист плотной бумаги и взял в руки карандаш.
— Знаете, Алина, пожалуй, я подарю вам акварель завтра. Кое-что в ней надо подправить. Вы ведь завтра придёте? — Стас посмотрел на неё так, будто нисколько не сомневался в том, что она придёт.
— Я подумаю, — пообещала Алина. — Мне нужно идти. Сейчас дети проснутся.
— У вас дети? — Стас приподнял брови.
— А что удивительного? — усмехнулась Алина. — Всё, как полагается. Муж, дети.
— Ничего удивительного, конечно, — пробормотал Стас. — Просто неожиданно.
— Передумали дарить мне акварель?
— Почему же? Подарю. Завтра. На этом самом месте. А сегодня я, пожалуй, провожу вас до отеля.
— Хорошо, — Алина пожала плечами.
Дорогой говорили о всякой ерунде, и Алина не могла отделаться от навязчивой мысли, что новый знакомый расстроен её признанием о муже и детях. Ничего. Это даже хорошо. Если он окажется ловеласом, как она изначально предполагала, то хотя бы не будет обидно. Пусть не думает, что она надеется на какую-то взаимность.
Окончание рассказа здесь