Как ни удивительно, но присутствие Игоря её успокаивало. Тихо и ненавязчиво он всё время стоял где-то неподалеку и первым бросался на помощь, если она кому-нибудь требовалась. Сделав дело, снова будто растворялся. Иван обращался к нему, как к своему, не тратясь на «пожалуйста» и «спасибо», что говорил гостям, тоже предлагавшим свою помощь. В какой-то момент он исчез надолго. Надя уже стала оглядываться в поисках Игоря.
– Кого ищешь? – полушёпотом спросил Иван.
– Никого я не ищу. Смотрю, куда чугунок поставить. Все заставили. Поставь-ка таз этот с посудой под стол, освободи место.
– Чугунок… Таз… Правильный он мужик. Это я тебе говорю.
– Ага, все вы правильные, пока зенки не зальёте.
– Это да… Так ставь условия. Он ради тебя расшибётся. Верно говорю.
– Вижу, как он расшибается.
– Чё? Чё ты видишь дальше своего чугунка?! За батюшкой поехал. Отпевать будут!
– Ополоумели?! Донесут и пойдем по этапу! Кто это решил?..
– Да не квохчи. Мать просила. Игорь договорился… Оказывается, у нашего третьего секретаря – сын священник. Представляешь? Сын…
На отпевание в избу народу набилось так, что входную дверь не могли закрыть. Отец Андрей, молодой, румяный, но скромный, будто стыдящийся своей молодости и румяности, мягко говорил тихим голосом, подсказывал, кто где должен встать, что делать. Всем раздал свечи и нарезанные из местной газеты квадратики. Показал, как продеть в дырочку посреди квадратика свечку и как её держать, чтобы воск не капал на пол. Помогал маме укрепить венчик на голове усопшего.
– На нем крестика нет, – вспомнила мама. – Не носил.
Слезы снова полились из её усталых глаз. Батюшка направился к выходу. Увидел Надю:
– Где-то я свой баул оставил.
Надя помчалась в дальнюю комнату. Там среди сваленных в углу вещей из горницы стоял темно-коричневый старый, потертый баул отца Андрея. Она подхватила его, кинулась назад.
– Спасибо.
Отец Андрей открыл сумку, порылся, достал маленькую коробочку с православным крестом на крышке. Открыл её. В ней лежало несколько металлических и деревянных крестиков, ладанок и иконок на разноцветных гайтанах. Он выбрал металлический крестик на темном шнурке, закрыл коробку, потом из недр баула достал крест побольше и иконку размером с плитку шоколада. Коробку положил обратно в баул, отдал Наде:
– Отнеси туда, где взяла.
Пока Надя уносила сумку, батюшка уже надел крестик на шею отцу и теперь поправлял на нем белую рубашку, венчик, покрывало. Поправил и руки покойного, сложенные крестообразно на груди (правая поверх левой). Вложил в его левую руку крест, а на грудь положил образ Спасителя, повернув к лицу покойного. Потом не спеша начал вокруг гроба крестообразно зажигать свечи (одну у головы, другую у ног и две свечи по бокам). В правую руку вложил лист бумаги, где было что-то написано старославянскими буквами.
– Что это?.. Зачем это? – спросила Надя стоящую неподалеку старушку.
– Подорожная. Молитва разрешительная, стало быть. Положено так… Ничё-то вы не знаете, молодежь.
Батюшка разжёг кадило и неожиданно громким голосом затянул:
– Господь наш Иисус Христос Божественною Своею благодатию, даром же и властию, данною святым Его учеником и апостолом, во еже вязати и решити грехи человеков, рек им: приимите Духа Святаго, их же отпустите грехи, отпустятся им; их же удержите, удержатся; и елика аще свяжете и разрешите на земли, будут связана и разрешена и на небеси...
Похороны и поминки прошли, как в тумане. Надя взяла с собой Витю. И всё время отвлекалась на него. И на руках держать устала, и идти по нехоженым кладбищенским сугробам он тоже не мог, все время падал. И когда подошел Игорь и предложил взять Витю, она даже облегченно вздохнула.
– Иди к матери и сестре. Я подержу его, не волнуйся, – Игорь протянул руки к сыну, и тот не задумываясь, пошёл к нему.
Она последняя только успела бросить ком смерзшейся глины на крышку гроба, как следом Иван и двое мужиков споро принялись скидывать гору мерзлой глины в разверстую яму. Закончив дело, они кое-как разровняли землю пополам со снегом. Укрепили деревянный крест с надписью, сделанной черным печным лаком:
Валков Степан Петрович, 23.06. 1913 – 25.12. 1969.
Что особого в этой надписи? Да ничего. Таких по земле не счесть. Одно только, может быть, и отличает новопреставленного от всех других - в день его рождения по случайному стечению обстоятельств погибла старая деревенская повитуха, которую везли к его матери, чтобы помочь явиться ему на белый свет. И он явился, вопреки случившемуся. Был ли он счастлив? Что принес миру? Что мир дал ему? Да он не философ. Не думал об этом. Жил и жил... Пока не умер...
С этого дня и началась та жизнь, которую Витя уже помнил. В детстве довольно смутно, но потом всё ясней. И отца с матерью он помнил именно с этих солнечных морозных дней в Зарянке, когда хоронили деда.
Продолжение: Танцы во дворе отменяются
Подпишитесь на канал, чтобы не пропустить