Начало - глава 1
И поскакали они, друг на друга не глядя,
И всю дорогу молчали. И вот расступились
Шире деревья, аллея возникла лесная
И привела на обрыв — на опасную тропку.
Спешились оба. Леир показал, где спускаться.
Словно упали они в необъятное небо:
Синее сверху, и синее озеро снизу,
Блюдце лесное, с зеркальною яркою гладью.
По берегам его — белые в цвете деревья,
Тёмные ели подход обступают к мосточку.
Ниже спустились — и озеро стало блестящей
Чёрною гладью небесною, звёзды в глубинах.
Небо с водой поменялись как будто местами,
И опрокинулось солнце, и стало луною,
И отразила вода необъятную вечность
Дальних светил, неизвестных миров потаённых.
«Найле, волшебное озеро, здесь твой царевич,
Прибыл сегодня к тебе я с почётною гостьей,
Дочерью смелого друга, царя Таруила,
Ради меня покажи, что позволено, деве».
И обратился к Альне: «Подойти надо ближе,
Только с тобой поведёт сейчас Найле беседу,
То, что захочет само — только то и покажет,
Может, судьбу, а, возможно, лишь дальние страны…»
Дева по шаткому мостику ближе подходит,
В тёмные воды глядит. Сразу звёзды исчезли.
Вновь непроглядна вода, как поверхность у камня,
Нет отражения вовсе. «Наверно, не хочет
Найле со мной говорить, — тут Альне прошептала, —
Даже лица моего показать не желает…
Может, судьбы у меня никакой и не будет?
Может, я сгинула прежде ещё, чем узнала?»
«Так отродясь не бывало», — Леир, изумлённый,
К ней подошёл, опечаленный, встал с нею рядом.
Тотчас вода замерцала, и брызнул нежданный
Свет из неё, отразившей Альне и Леира.
Но отражались иначе они: близко-близко
Будто стояли, и оба в лазурных одеждах,
За руки взявшись, склонялись друг к другу главами,
Низко над ними — венцы, словно обручи… Нижний —
— Красный, сплетён из колючих шиповника веток —
Обе главы покрывает один, как короной.
Выше, над ним — ослепительно яркий и белый,
Соткан из лилий, чистейших и пахнущих дивно.
Эльф отшатнулся — он в ужасе: что происходит?
«Это ошибка! Наверное, Найле ошиблось…
Мы не должны были вместе смотреть в его воды,
Вот и решило оно, что привёл я невесту…
Но не слыхал никогда, чтоб венцы… чтобы оба…»
Эльф и Альне повернулись друг к другу в испуге:
Дева дрожит, а Леир, пребывая в смятеньи,
Слова не может сказать, отвернуться не в силах.
«Что тут стоять? — голос стал отчуждённо-усталым, —
Ждут нас домой», — и Альне повернула обратно.
…Кони летят, скачет эльф, напролом, без дороги —
Ветер не смог бы догнать, но Альне не отстала.
Ловко сидит на коне, управляет небрежно,
И на лице у неё — ни волненья, ни гнева.
Только решимость одна, только горькая твёрдость.
Эльфа она догнала и коня развернула,
И, скакуна удержав, преградила дорогу:
«Друг мой, Леир, от чего ты бежишь? Не пугайся.
Мелиэль ждёт тебя. Озеро просто ошиблось.
Ты приведёшь в нужный час к нему чудо-невесту,
Деву хрустальную, вечное утро — эльфийку.
Будешь ты счастлив, венец у вас будет из лилий,
Будете петь под Вечерней Звездой и у моря,
И на закате в лесах золотых и невинных.
Ночь же забудь, и забудь поскорей это утро.
Я никому не скажу про виденье дурное,
Не попрошу и ни песни теперь, и ни взгляда,
Участь моя — не забота царевичей вечных».
И поскакала вперёд, словно знала дорогу,
Не обернулась ни разу, не молвила слова.
Лишь у ворот удержала коня, поджидая;
Въехали вместе они, и темны были оба.
Ждали отец и сестра — из шатра появились.
Спешились всадники. Все поклонились друг другу.
«Царь Таруил, возвращаю тебе я царевну,
Встретились мы на дорогах лесных этой ночью».
«Царь мой, отец, не сердись, — тихо молвила дева. —
Знаю, виновна… И ты накажи меня строго,
Только прости! Заблудилась вчера, а царевич
Вывел из леса».
«Леир, благодарствую, долг мой
Эльфам отдам за подмогу и дружбу — делами.
Я не сержусь на Альне, но в тревоге смертельной,
Кинулся ночью искать её. Мать-королева,
Правда, утешила… Сердцем она прозревает
И обещала, что дочка вернётся здоровой!
Раз ты знаком уже с ней, познакомься со старшей:
Вот, я с отрадой царевну Эльке представляю,
Все её любят у нас, привечают и эльфы».
Низко Леир поклонился царевне прекрасной.
Молвил: «Я радуюсь встрече! Альне говорила,
Что красотою сестра её эльфам подобна.
Что тут сказать? Это правда! Дивлюсь на людскую
Я красоту. И не знал, что такое бывает».
Вежливо речь он ведёт, привечая царевну
Старшую. Младшей — как будто и вовсе не видит.
Бросил единственный взгляд в её сторону. Сразу
Та отвернулась и скрылась в шатре, не прощаясь.
В это же утро, к невесте своей не явившись,
Снова уехал Леир в золотую чащобу.
Мать-королева о сыне упорно молчала,
Все эти дни привечала по-прежнему смертных,
Много чудес показала им, и угощенье
Лучшее делали эльфы гостям долгожданным,
Долгие песни им пели о древних героях.
***
Только Альне больше песен в шатрах не слыхала
И на пиры не ходила. Бродила по лесу…
Нет, не ждала она встречи случайной с Леиром,
Просто никто ей не мил был, ничто не отрадно.
Днём забрела она как-то на прежнее место.
Там, где впервые откликнулся голос желанный,
Там, где сидели они — она долго стояла,
Слёзы катились невольные, но не стыдилась
Дева цветов, равнодушного неба, деревьев…
Имя невольно она прошептала тихонько,
Но подхватило его отголосками эхо;
Вдруг ей почудился взгляд, или просто дыханье.
Резко Альне обернулась — мелькнул кто-то в чаще.
Луч ли проник сквозь сплетённые низкие ветви,
Или крылом где-то птица махнула, взлетая?
Только вдруг стало Альне и светло, и тревожно.
И возвращалась она, этот взгляд ощущая.
Медленно ехала… Краски волшебного леса
Блекли теперь, и отрадно ей было, и горько,
Помнить и знать, что сюда никогда не вернётся.
Завтра с утра уезжали почётные гости,
Вечером пир королевский их ждал на прощанье.
Больше Альне не увидеть цветов вековечных,
Синих шатров, не услышать и голос Леира.
Три уж недели прошло — а царевич ни разу
Не показался, хотя на войну не уехал…
Будет ли он на прощальном пиру? Если будет,
Сможет она посмотреть на него — попрощаться,
Чтоб никогда на земле его больше не встретить.
Но не одна возвращалась Альне в этот вечер.
Ею незримый, домой возвратился царевич,
И по глазам его мать о беде прочитала.
«Сын мой, откройся, отдай, расскажи о несчастье,
То, что поведано — легче сокрытого. Вижу
Больше со смертными ты не желаешь встречаться…
Боль причинила тебе молодая царевна?
Если б ещё восхищался прекрасной Эльке ты…
Нет же — ты сходишь с ума от царевны-девчонки.
Впрочем, не важно — одна ли, другая девица!
Разве позволено раниться вечным о смертных?
Можно цветком любоваться, пока он не сорван.
Срезан букет, что за дело живым до увядших?
Наши деревья листов не теряют напрасно,
И не печалится ствол о листке улетевшем».
«Я не смогу объяснить тебе это… Всё ново!
Ранен смертельно, лечиться от ран не желаю.
Разве же рана того, кто нанёс — выбирает?
Разве решает, болеть или враз затянуться?
Знал ли я что-то о боли, пока не болело?
Мелиэль с детства со мною — отрада и утро,
Думал наречь её в будущем вечной женой я,
Но не пробыть даже день с нею нынче, не вечность…
Милы мне речи её, и светла она взору,
Но не терзалась ни разу душа у Леира,
Нет, я не знал о любви, но не знал, что не знаю…
Как же я жил — и теперь как мне жить и что делать?»
«Разве в страданьях любовь? Это доля людская.
Эльфов любовь — вековечная тихая радость».
«Нет мне и радости, радость моя — в этой ране!»
«Страсти людей преходящи. Задела случайно
Дева горячею речью, пылающим взглядом…
Скроется с глаз, и пройдёт наважденье дурное».
«Нет, не пройдёт. Если радость эльфийская вечна,
Вечна и боль. Неизменчиво сердце Леира».
«Сердце твоё неизменчиво, но обманулось.
Стихнет гроза. Будет светлая грусть об утрате.
Нет, не способны о смертных печалиться эльфы,
Многое в мире утратится — эльфы пребудут.
Только подумай — состарится скоро царевна
После — умрёт. Значит, сердцу опять станет вольно.
Рано ли, поздно — Альне отплывёт к своим предкам,
И на земле никогда не появится больше».
«Как тогда жить, если знать, что она не вернётся?
Вечно скорбеть, что ни дня с нею рядом и не был…»
«Сын, не пугай меня речью безумной! Подумай —
Если о каждом завядшем цветке станем плакать —
Слёз нам не хватит. Представь её скорую старость.
Сам удивишься, с досадой немой отвернёшься!
Где же цветок и желанный, и милый? Исчез он!
Облако в небе, мираж, сновиденье без смысла.
Светлые девы — они будут молоды вечно.
Лишь под Вечерней Звездой неизменное Время
Молча стоит и эльфийским делам не мешает,
Это властитель людской — и властитель жестокий».
«Нынче мне враг оно, нынче оно мне в награду.
Я ощущаю теперь каждый день и минуту,
Как убегает, скользит, утекает сквозь пальцы…
Могут быть годы пусты, а мгновение — полным!
Нет, не пугает меня увядание девы:
Встретил её я в ночи — и запомнил иначе!
Буду всегда её знать лишь такой, как увидел,
Видеть такой, как узнал. А пугает разлука…
Выйдет ли замуж Альне? Кто-то к ней прикоснётся,
Кто-то другой примет беды её и болезни…
Как мне прожить в вековечном лесу те секунды?
…Или останется девой, отца потеряет,
Кто защитит её? В мире темно… Пожалеет
Кто её в старости, кто её к предкам проводит?
Горькой судьбе отдаю её, мне неизвестной….
Девы эльфийские, смертную выбравши долю
Смогут столетья спустя повстречаться с любимым!
Мне же и этой отрады не будет — что делать?
Ни обещанья ей дать не могу, ни оставить».
«Верно, не можешь, и даже об этом не думай!
Девам эльфийским сто лет доживать без отрады
Мы позволяем. Но мужу, наследнику трона!
Это неслыханно, это позорно и страшно!
Если могучему дубу ещё украшеньем
Можно повесить венок из цветов вечно-свежих,
То не украсить завядшими — древо живое.
Скоро за десять морей твой отец отплывает,
Чтоб отдохнуть от трудов многолетних в почёте.
В час тот наследник воссядет на царство. Он должен
Эльфами править, с женой, что достойна супруга,
Вечной и чистой, прохладной, как воздух небесный…
Этого долга, Леир, ты оставить не смеешь!
Вижу, сильно твоё горе, сынок. Но — смиряйся.
Помни одно: ничего не меняется в мире,
Тот, кто меняет — меняется сам безвозвратно,
И, оторвавшись, вернуться уже не сумеет,
Проклят и вечностью будет, и временем тоже,
Если закон он нарушит, пойдёт против эльфов».
«Кто бы сказал мне — закон это или преграда?
Небо создало его, или предки создали?
Мама, не гневайся, я не пойду против предков,
Против тебя и отца. Но одно несомненно:
Нынче оставлю невесту. Мне Мелиэль чужда.
Слова не дам ей, и клятвы её не желаю!
Сделать иначе — солгать ей, обречь на страданья
И ожиданье пустое. Лишить её права
Выбрать другого. Я вижу: не будем мы парой,
Ждать бесполезно. Теперь, как узнал я иное,
Нет мне отрады в любви её, нету и песен.
Буду один, но во лжи пребывать не сумею,
Ноты фальшивой не знал я с рожденья, и ныне…».
«Правду скажи ей. Но, сын, не спеши с расставаньем,
Мелиэль с мудростью и терпеливостью дружит,
Ей и решать, что с признаньем твоим теперь делать.
Нету нужды приносить без желания клятвы,
Нету и повода дружбу надёжную рушить.
Слушай приказ мой, царевич любимый! Я редко
Их отдаю тебе, будь же послушным и верным.
Я не велю тебе в верности клясться невесте,
Но не позволю девицу прилюдно отвергнуть.
Вечером нынче ты с Мелиэль должен явиться,
Пусть не с невестой — с подругой своей, чтобы гости,
Деву эльфийскую рядом с тобой увидали.
Это тебе и Альне — в избежанье соблазна,
Нет у вас общих дорог, нет и общего неба.
Незачем ей вспоминать про тебя в своём царстве!
Злые надежды опаснее доброй обиды,
Пусть забывает скорей — вот о ней и подумай:
Пусть будет легче царевне расстаться с тобою,
Пусть возвращается, зная, что ты недоступен».
Молча кивнул ей Леир, поклонился ей в ноги.
Вышел наружу и встал, не решаясь решиться…
Матери всё он открыл — лишь ни слова о Найле,
Так и не смог ей сказать про чудное виденье.
Тяжко вздохнув, он в шатёр постучался к невесте.
Мелиэль, видно, ждала… Разговор состоялся.
Не удивилась она. Нет, ни слова упрёка —
Лишь опечалилась, но, показалось, не сильно.
«Мой наречённый, тебя я ни в чём не неволю,
Но и меня не неволь. Мне другого не надо,
Клятву тебе одному принести я желаю».
«Мелиэль, сжалься. Принять не смогу этой клятвы…»
«Примешь ли, нет — это дело твоё. Пред Звездою
И перед Небом отдам я тебе её. Волен
С клятвою делать, что хочешь. И, может, однажды,
Вспомнишь меня, позабывши про смертную деву».
«Нет, никогда!» «А не слишком ли длинное слово?
Что «никогда» для грядущего долгого эльфов?
Я подожду. Ждать осталось немного — не сотню,
Пусть пятьдесят лет. Альне эту землю покинет,
Но ещё раньше она превратится в старуху.
Стану ли я отступать от судьбы из-за смертной?
Не отвечай ничего. Я была терпелива,
Будь же и ты терпелив. А я к пиру готова
И благодарна тебе, что меня здесь не бросил.
Коли другой не завёл ты эльфийской невесты,
Я попрошу тебя — к Мелиэль будь милосерден,
Не говори никому о своей перемене,
Лучше мне слыть среди эльфов невестой Леира,
Ждать бесконечно, чем брошенной быть и ненужной».
***
Гости в шатре восседают на тронах почётных,
В центре — отец, по бокам его — дочери. Эльфы
Яства подносят и песни поют. Королева
Вместе с супругом наследника ждут. Наконец-то
Синий полог распахнулся. Леир появился.
Даже не глядя, Альне поняла, что вошёл он.
Сердце её в ожидании сжалось тревожном,
И, обернувшись, она повстречалась с ним взглядом.
Жаль, что Альне притворяться совсем не умеет,
Руки дрожат, и бокал расплескался на скатерть.
Смотрит царевич — глаза выдают его чувства,
Взор оторвать он не может от девы желанной.
Мелиэль следом за ним, поклонившись, заходит.
Взгляд опустив, эльф берет её за руку. Вводит
В светлые залы, подводит к столу и напротив
Смертных садятся они, с королевою рядом.
«Гости, знакомьтесь, вы видите Мелиэль нашу!
Утро лесное пред ней отступает с поклоном,
Вечер от света её веселей и прозрачней,
Ночь украшает шатёр её звёздами», — молвит
Мать-королева, с почётом король принимает
Руку девицы. Она — и чиста, и покорна,
Тихо садится с царевичем рядом. И смотрят,
Как заколдованы, все на эльфийскую деву.
Даже Эльке перед нею подобна стекляшке
Рядом с алмазом. Альне замерла — потрясенье
Слишком огромно, а ревность мучительна. Только
Глаз не отводит она, произносит открыто:
«Зря я решила, что всё волшебство повидала
В дивных лесах — ничего не видала в сравненьи
С прелестью той, что хранил ты, Леир, слишком долго,
Видно, берёг. Только кто повстречал твою деву —
Век не забудет, и я никогда не забуду».
Взгляд отвела, потемнела лицом, на Леира
Больше не глянула. Пир между тем продолжался,
Мелиэль изредка странно смотрела на смертных,
Словно понять не могла иль дивилась чему-то.
Что-то с печальной насмешкой сказала Леиру,
Тот ей в ответ ни словечка не молвил. Не мог он
Глаз от Альне отвести, так хотелось запомнить
Тёмные кудри и быстрые, тонкие руки,
Смелость движений, её прямоту и открытость.
Как он мечтал прикоснуться к Альне, чтобы снова
Жар её губ ощутить и услышать дыханье!
Взгляда искал её, но не нашёл — не смотрела
Дева на эльфа. Сидела, горда и печальна.
«Спой нам, Леир», — попросила его королева.
Только молчит он и знать не желает приличий.
«Мелиэль, спой нам!» «Спою вам — о друге любимом».
Встала она и запела — и голоса краше
Мир не слыхал, он звенел и летел в поднебесье,
И до Вечерней Звезды долетал, не прервавшись.
Песня закончена. Мрачен Леир, словно туча.
«Может быть, гости споют нам прощальную песню?» —
Просит король. Царь разводит руками: «Увольте,
Кто может петь после девы хрустальной эльфийской?»
«Я вам спою, — тут Альне поднялась. — Пусть людские
Песни вам странны, грубы они, неблагозвучны,
Голос мой бедами полон земными, не крепок
И для ушей ваших тонких не будет приятен.
Но в благодарность спою, как умею — душою,
Ну, а она не обманет и скажет, что знает.
Песню навеяла песня другая: я помню,
Люди для эльфов подобны листам на деревьях,
Кратко живут, зеленеют, срываются с веток…
Буду листком однодневным, осенним и ярким».
Голос был слабым, и часто она прерывалась,
Только не голосом пела Альне эту песню,
Тихо сначала, но с каждою нотою ярче.
Раненой птицей в шатре трепетало и билось
Вольное слово. И сердце сжималось у эльфов.
Прежде людским они песням внимать не желали,
Чуждой печалью дышать не умели — другие
В мире у эльфов дела. Но что в голосе этом?
Что так тревожит в нём тех, кто и светел, и ровен?
Что для бессмертных — тоска о невечности лета?
Пела Альне, на гостей не смотрела — куда-то
Вдаль устремляла глаза, словно не было пира,
Не было эльфов… Тепло проливалось живое,
Свет — но не звёздный, а луч мимолетного солнца
Осенью поздней в лесу, полном листьев опавших.
Ягодой терпкой вкушали ту песню эльфийцы,
Чистую ноту хотелось всем слушать, доколе
Ночь эта длится… Не слушала лишь королева,
Только на сына смотрела с растущей тревогой…
…Мелиэль слушала песню совсем по-другому,
С каждой секундой она становилась спокойней.
Чуткая к музыке — в этой не видела смысла,
Думалось ей, что Леир теперь видит ошибку:
В песне Альне, как в бескрылом коротком полёте —
Нету гармонии, нету ни ритма, ни ладу.
Чужды слова её, слаб и беспомощен голос…
«…Повержена, оторвана… Бессильна.
В чужих мирах — холодных и пустых,
Меня переворачивает ветер.
В один короткий миг я сорвалась, упала вниз
И тихо замерла в недоумении,
почувствовав земли шершавый бок.
Я погружаюсь в лужи равнодушия,
В забвении тону, затоптана в пыли.
Хотела для тебя гореть и радовать
твой взгляд всю осень, но…
Но нет возврата в небо… Позабудь!
Поморщишься — брезгливо и с досадою.
Ведь в тёмных водах — отраженье мутное
воспоминаний ярких, сказок красочных…
Зачем смотреть? И незачем хранить.
Не бойся — отведу глаза пожухлые, осенней влаги полные.
Не медли, наступай!
…Вот наваждение!
То сон? А может, мрачные предчувствия?
Но нынче пьющим воздух бесконечности
Зачем земли бояться? Просто глупости!
Когда сорвусь — тогда-то и подумаю.
Пока — так близко небо
Я парю…»
Песнь прервалась — но такой неожиданно звонкой,
Смелой и яркою нотой, что вздрогнули эльфы,
И тишина воцарилась. В шатре — ни движенья,
Слова не молвит никто, не нарушит молчанья.
Но королева неловка — бокал свой хрустальный
На пол роняет — и звон в тишине раздаётся,
Кто-то вскочил, чтобы новый бокал королеве
Дать, а другой — чтоб осколки убрать поскорее.
Тотчас Альне развернулась и вышла наружу,
И от шатра побежала — подальше, под звёзды,
Чтобы отец не позвал и в слезах не застигнул,
Чтобы не знать ничего, чтобы эльфа не видеть.
За руку мать удержала Леира. Сидел он,
Словно бы умер. Мучительно ждал окончанья
Долгого пира. Потом проводил свою деву,
Но не вернулся в шатры, поджидая рассвета.
Ночь показалась длиннее слепого бессилья,
Утро — коротким и злым, словно путь к эшафоту.
В сером тумане мелькали уже на опушке
Тёмные тени: то люди собрались в дорогу.
Быстро седлают коней, и прощальные речи
Грустно звучат. И стоят у ворот: королева,
Светлый король, и Леир, и эльфийская свита.
Мелиэль рядом. Наверно, союзников смертных
Больше они не увидят. Эльке с облегченьем
Ждёт возвращенья — в гостях она, видно, устала.
Царь Таруил с беспокойством глядит на меньшую:
Бледная, еле сидит на коне — заболела?
Знает Альне, что они расстаются навечно,
Но ни проститься с Леиром, ни молвить словечко,
Ни посмотреть напоследок нельзя — он с невестой.
Но и не будь её вовсе — то что б изменилось?
Общего нет ничего у Леира со смертной.
Сесть надо прямо и ехать домой. Неизменна
Будет дорога, никто им вослед не заплачет…
Что тут поделать? Альне, не сумев удержаться,
Взгляд подняла, и тотчас его взор повстречала.
Странно себя повело всемогущее Время.
Замерло будто оно для Альне, бесконечность
Длился тот миг. А для эльфа — всего лишь секунду…
______________________________________________
Продолжение - глава 3.
поэма "Найленир. Эльфийская баллада"
Начало - глава 1