«Звёздочка» глава 233
Иван Ширяев взревновал тёщу к своему свояку Льву Мадиеву. Он видел, как она радовалась приезду Льва и это вывело его из себя. Ивану захотелось отомстить свояку, чтобы тёща изменила к нему своё отношение, и он искал подходящий случай свершить задуманное.
Когда бабушка Лиза предложила Льву сполоснуться с дороги в бане и тот согласился. Её слова: «А ноги об тряпку можно обтереть, я там платье старое бросила», — надоумили Ивана воспользоваться этим моментом.
Он дождался, когда Лев с Любой и тёщей ушли, а сам прямиком рванул в баню. Он видел, что тёща повесила в предбанник своё платье и намеренно скинул его с вешалки на пол, предварительно измяв его ногами.
«Ну всё, Лёва, не долго тебе в любимчиках тёщи ходить осталось», — уходя из бани злорадствовал Иван и потирал от удовольствия обсыпанные веснушками руки. Настроение у него сразу приподнялось, и он запел голосисто: «Эх, тё-о-ща моя-а, тёща ла-а-сковая, озорная, молодая, поворо-о-тливая-а!»
Татьяна вышла из избы бабушки Лизы с Прошкой на руках, увидев поющего мужа, заподозрила неладное и насела на него:
— Вань, а Вань, ты чё это песни горланишь, а? Напился что ли уже? Ну-ка дыхни.
Иван опешил и стал оправдываться:
— Да ты чё, Тань? Я пока сухой как стёклышко. Ну хочешь дыхнуть так дыхну. — он подошёл к ней поближе и дыхнул. Татьяна принюхалась, сморщила нос и потом удивилась.
— И правда не пил. А изо рта-то воняет, хоть бы зубным эликсиром что ли пасть свою освежил.
— А где я тебе его тут возьму, ты чего, Тань? Я же не дома…
— Ну так-то да, — согласилась она с ним, а потом протянула ему Прошку. — На, возьми, а то он мне все руки оттянул, тяжелящий.
— Тань, да ты чего? Как я его возьму-то, у меня же всё пузо в ожоге… — напомнил он ей.
— Да уж, а я забыла…
Иван взял сына за ручку и поздравил:
— Ну что, Прошка, с боевым ранением тебя! — малыш сладко зевнул, а потом улыбнулся. — Ничего, шрамы мужиков украшают.
— Скажешь тоже, Вань, теперь на самом видном месте шрам на всю жизнь останется. — выговорила ему Татьяна.
— Ничё, царица моя, чёлочку налево зачешем и не видно будет.
— Так её чёлочку-то ещё отрастить надо.
— А куда нам торопиться-то, пока маленький он всё равно ещё ничего не понимает. Обошлось, да и ладно, Тань.
— Это всё Алёнка, выдрать бы её, да баба Лиза за неё заступилась.
— Ну она ведь ненаро́чно, Тань, что ты на неё так злишься-то?
— Так жалко ведь мне его, дураком станет, так чё потом делать-то будем? Смýчиемся ведь с ним, помянешь потом моё слово, да поздно будет.
— Тань, не нагнетай обстановку, — попросил её Иван.
— Легко тебе говорить-то, а я ведь мать. Каково мне-то? — выговорила Татьяна со слезами на глазах. — Зачем я её только родила, ой зачем… Уж сто раз покаялась.
— А вот тут я с тобой согласен.
— Я думала, что она хоть с Прошкой водиться будет, а она видишь, что творит, взяла да уронила. Теперь ведь с ней его не оставишь: она уж два раза его роняла, а Бог троицу любит… Ой, Ваня, чё делать — ума не приложу. Она теперь меня Прошкой-то — по рукам и ногам связала. Вот тебе и дочь родная…
— Тань, ты меня прости, но ты что-то уже не то говоришь, — попытался было вразумить жену Иван, но она его и слушать не хотела, а твердила своё, уверенная в своей правоте.
— Я знаю, что говорю. Мне бы только до сентября дожить, Прошке год стукнет и сразу его в ясли отправлю, а пока Пашку с Тёмкой за ним приглядывать заставлю.
— Ты чё, Тань, их детства что ли лишить собралась? — вскипел Иван. — Алёнка, как водилась так пускай и водится.
— Ну, Ваня-а, не ожидала я от тебя такого услышать… Тебя вон Ирка кипятком окатила, раньше ты хоть Прошку нет-нет да на руки брал, а теперь, видите ли, не можешь. А кто в этом виноват-то я что ли? Прошку на меня свесил и рад стараться, указывает мне ещё тут как путный.
— Тихо, царица моя, тихо… Виноват, признаю.
***
Алёнка зашла в избу бабушки Гали и обомлела: тётя Ира стояла перед зеркалом шифоньера в белом гипюровом платье до пола, на голове у неё была фата с веночком из белых и нежно-розовых мелких цветочков, шлейф которой тянулся по полу почти на полметра. Она осторожно обошла свою тётю по кругу, боясь наступить нечаянно на фату.
— Ах, как красиво! — ахнула Алёнка, не скрывая восторга. — Ты как принцесса!
Тётя Ира засмеялась и сказала шутя:
— Теперь осталось только принца на белом коне дождаться!
— Так дядя Юра же за тобой на машине приедет, зачем тебе принц-то? — спросила Алёнка её. — Дядя Юра хороший, он мне платье подарил.
— Не он, а мы, — поправила её тётя.
Алёнка согласилась, кивнув ей головой, а потом взяла за подол своё видавшее виды платье и раздвинула его в стороны, взглянула на себя в зеркало и опустила глаза. В этом платье на принцессу она явно не тянула. Ей стало горько.
Татьяна зыркнула на дочь и высказалась:
— Сама виновата, не уронила бы Прошку, так ходила бы сейчас в новом платье. За дело мы тебя наказали, скажи спасибо, что не всыпали.
— Спасибо, мама.
— Танька, не перегибай палку! — прикрикнула на неё мать. — Чё она теперь как оборванка что ли на свадьбе будет? Нас ведь люди осудят.
— А нечё ей на свадьбе делать, будет в тут сидеть, наказанная и избу сторожить.
Алёнка вышла во двор, чтобы не мозолить матери глаза, надеясь, что та успокоится и простит. Как только она вышла Лев вмешался в разговор тёщи с Татьяной:
— Тань, да прости ты её, свадьба же. На девчонке лица нет, она видно же, что переживает.
— Лёва, я тебе по-хорошему прошу, не лезь — свои дети будут, вот их и будешь воспитывать. — укорила его Татьяна. — Не учи меня жить, понял?
— Зря ты так, Тань, со мной, зря.
В комнате стояла тишина, все молчали, боясь накалить обстановку. Ира не выдержала, и первая прервала молчание:
— Всё, хватит скандалить — я замуж выхожу! Не портьте мне праздник.
Татьяна взглянула косо на сестру прищурив глаза и подумала: «Везёт же Ирке, и белое платье у неё и фата, и свадьба. Ишь как нос-то задрала. А прожила бы в моей шкуре хоть один день, так по-другому бы рассуждать-то стала. Ничё, придёт время и ей отольются мои слёзы».
Подружки невесты, свидетельница, и родственники о чём-то хохотали во дворе, их хохот был слышен в избе. Невеста поглядывала на часы, до выкупа оставалось всего полчаса.
— Баба Лиза-то где? Мы же её невестой нарядить собирались.
Галина взглянула в окно и смеясь сказала:
— Да вон она ковыля́т — ноги колесом, легка на помине. А невестой её сряди́ть* не долго: занавеску заместо фаты я уж приготовила, рубашка белая есть, поверх занавеской обмотаем на подвид юбки.
Баба Лиза, зашла в избу, оглядела невесту придирчиво, а потом оценила:
— Хороша невеста! Краше в нашей деревне ещё не было, я знаю, чё говорю, много невест на своём веку повидала.
Татьяна прикусила нижнюю губу, внутри неё бурлило негодование: «Господи-и, дай мне силы вынести эту свадьбу. Почему же ты так не справедлив ко мне, а? Чем я хуже Ирки, ну чем?»
Галина кивнула бабе Лизе головой и смахнула слезу рукой.
— Не реви, Галька, ты дочь-то ведь не для себя растила, а для мужа её.
— Так оно, баба Лиза, так.
Пояснение:
сряди́ть* — нарядить, одеть как попало, без вкуса
© 05.04.2021 Елена Халдина, фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение 234 Неожиданный разворот
ознакомиться с предыдущей главой можно тут 232 Ну и зятьёв мне Бог послал — один краше другого
Прочесть "Мать звезды" и "Звёздочка"