Продолжение. Начало. Рассказ первый
Как Фома с партией поссорился
В городе нашем к тому времени большевиков было хоть пруд-пруди. Это в Гражданскую, когда то белые придут, то красные, то бандиты налетят — никто не знал, на чью сторону встать, потому все больше выжидали. А как власть установилась, так народ потихоньку потянулся поближе к тем, кто этой властью распоряжался.
(Как мне говорили, одна старушка в этом месте своих рассказов о Фоме Битом делала такую оговорку: "И-ить, милок, а что тебе другого подавай? Я тогда молодéнька была, а жить хотела, чтобы в спокойствии. А вокруг все ненáвисть и ненáвисть. К тому же голодновато в городе было. Помню, отец мой, Царство ему Небесное, уж на что торовáтой был человек, — он при царе приказчиком у купцов Кашкиных служил, — и то никак не мог хорошей муки раздобыть. И как большаки-то порядок учредили, хоть и страшновато было, я все же в ихнюю советскую власть пошла работать. Да, а ты как думал? Посудомойкой была в столовой при Совете ихнем. Да, а то как же, что ж мы, не люди, что ли? И пенсию мне за работу на советскую власть положили хорошую — на еду-питье хватает, а что мне, старой, еще надо? Детей-то не дал Господь, а мужика мово на войне убило". Кстати, когда старушку эту спрашивали, мол, помнит ли она сама Фому Битого, видела ли его, она обычно отвечала: "Фому-то? А как же, помню я его, окаянного, помню. Видать не видала, но мно-о-го мне про него рассказывали, треклятого".)
Когда Фома вернулся с войны, все приличные должности и в партии, и в советах были заняты. На фабрику суконную ему возвращаться не хотелось, и одно время он совсем без работы маялся (иногда, как бы продолжая прежние темы о жизни Фомы, с сожалением добавляли: "Пить начал опять, бедолага. Ой, как начал, хоть святых выноси"). Но вскоре подыскали ему какое-то место, достойное партийца-красноармейца — с хорошим жалованием, с пайком и даже обмундированием обеспечили.
Здесь просто необходимо отметить настоящую победу наших краеведов. Их упорный труд увенчался истинным успехом. Вполне понятно, что в устных рассказах точное название места службы Фомы Мартешкина не называлось — какое кому было дело до того, чем в начале двадцатых годов Фома себе на хлеб зарабатывал? Но наши городские историки-энтузиасты нашли-таки в архивах распоряжение, как положено оформленное — с подписями и печатями, — в котором Фома назначался на должность. Текст этого распоряжения я приводить не буду, чтобы не загромождать повествование канцелярщиной. Но про должность скажу — руководитель хора красноармейцев городского гарнизона.
Впрочем, такое назначение не было неоправданным. Фома на самом деле обладал хорошим голосом и явными музыкальными способностями. Об этом говорится во всех версиях и вариантах его истории. Судя по всему, это был приятный мужской баритон, ибо никто не помнит, чтобы Фома Битый колол басом стаканы или же брал какие-то уникальные верхние ноты, доступные только тенору. Голос-то голосом, однако сам Фома с публичными песнопениями выступать не мог — во-первых, выбитые городовым передние зубы полностью нарушили его дикцию, а во-вторых, он и так картавил от рождения.
А вот руководитель хора из него получился неплохой. Хор красноармейцев не раз выступал на текстильных фабриках нашего города и неизменно вызывал восторженную реакцию работниц — ведь, естественно, основную рабочую силу этих фабрик составляли женщины. Эти факты опять же подтверждены сегодня архивными документами и газетными публикациями тех лет. Я ссылаюсь именно на документы потому, что в легендарной устной традиции упоминания о руководстве Фомой хора нет. Просто говорится одной фразой — мол, еще, ко всему, пел Фома Битый хорошо. И все. Я же в качестве основной в данном случае излагаю документальную версию.
Посредством красноармейского хора и приключилась с Фомой очередная беда. Выступал их хор на очередной городской партийной конференции с пением "Интернационала". И такая при этом охватила всю публику восторженность и прочий энтузиазм, что весь зал встал и грянул партийный гимн в полную мощь множества большевистских голосов. Фома тоже оказался во власти чувств и запел со всеми, но слишком уж увлекся — глаза закрыл, забыл про все и вот мелодию выводит. И надо же так случиться — когда общее пение закончилось, увлеченный Фома этого сразу не заметил и пропел своим красивым мужским баритоном (я все-таки считаю, что у него был баритон) всего лишь одну фразу, которая его и погубила: "Ф Инфегнафионафом фоспгянеф год гудскоф".
(Краеведы в данном случае поработали на славу! Они смогли установить эту фразу с точностью до последней буквы! Какие молодцы! Хотя, у многих эта точность вызвала большое сомнение. Злые языки даже поговаривали, что фраза эта записана краеведами со слов старого большевика, присутствовавшего на той конференции. Старичок якобы давным-давно потерял зубы и сам-то не мог правильно произнести ни единого слова. Вполне возможно и так. Ну, в самом деле, как можно полностью воспроизвести столь непроизносимое выражение?! Но уж очень хочется верить в способности наших людей!).
Случившееся с Фомой, вроде бы, не было особенно страшным. Но тут вот в чем дело — главного городского партийного секретаря фамилия была Гудков. И партийный актив, присутствовавший в зале городского театра, в искаженной Фомой фразе "род людской" — "год гудскоф", — совершенно однозначно расслышал то, что, может быть, и хотел расслышать — "гад Гудков".
Дело, естественно, сразу приняло политический разворот. В обычной оговорке Фомы увидели "политический демарш" и "инсинуации троцкистской оппозиции". Фому из руководителей красноармейского хора уволили, и на несколько лет он пропал из вида краеведов.
Фразы с обвинениями Фомы я процитировал по тогдашним газетным статьям, фрагменты которых приводятся в современных публикациях нашими краеведами. Тут знаменателен такой момент. В одной статье, появившейся где-то в середине перестройки, в соответствии с тогдашней модой писали, что Фома не просто спел какую-то глупость, а, следуя своим идейным убеждениям, выступил на упомянутой партийной конференции с развернутой и обоснованной критикой советско-партийного режима. По этой причине Фома Мартешкин объявлялся первым городским и чуть ли не вторым-третьим всесоюзным борцом со сталинизмом и тоталитаризмом. Бред, конечно. Тем более, статью написал не серьезный краевед, а один учитель физики, считавший себе лидером городских демократов. Потом он использовал свои "измышления" о Фоме в избирательной кампании, стал депутатом городского Совета, однако на выборах в Верховный Совет провалился. Учитель этот и ныне занимает весомую должность в городской администрации, но про Фому больше и не упоминает. Видимо, данное обстоятельство можно считать лишним, пусть и косвенным, доказательством надуманности мнения о Фоме, как о борце с режимом. Имя Фомы Мартешкина стало, к сожалению, всего лишь картой в очередной политической игре. А использовать городской фольклор в политических целях просто-напросто неприлично!
Между прочим, разыскания краеведов практически ничего не изменили в самой легенде о Фоме. Легенда она и есть легенда и точно проверенных фактов для ее существования не требуется. Факты, скорее, ей даже мешают. Устные рассказы о Фоме Мартешкине, бытующие среди моих земляков, вообще излагают все по-другому. Наиболее распространенный вариант гласит, что любящий и умеющий, но не имеющий возможности петь со сцены, Фома отводил душу на свадьбах и прочих празднествах, на которые неизменно ходил с гармошкой. И однажды спел нечто такое заковыристое, несмотря на всю свою партийность, что об этом немедленно сообщили куда следует. Иначе-то и быть не могло. Ну, сами посудите, Фома — партийный, приходит к беспартийным и начинает исполнять среди них вражеские песни. К тому же люди, видно, знали за Фомой какие-то грешки, и верить ему не верили. Вот вам и достойная причина того, почему информация о крамольности Фомы Битого пошла по назначению.
Нашел свое применение и вариант о Фоме-пьянице. В соответствии с ним Фома по пьяному делу явился на какую-то партийную пирушку и там от всей своей нетрезвой души исполнил не просто озорные, а откровенно хулиганские частушки про разное партийное начальство. Причем речь в них велась не о каком-то там Гудкове. Что там Гудков, выше берите, много выше. В советские времена, когда доходили до этого места, обычно рассказчики понижали голос до шепота и многозначительно произносили: "И о Лысом, и об Усатом пел". Слушающий эти рассказы народ мгновенно понимал о ком идет речь и столь же многозначительно кивал головой. Рассказчики, естественно в меру своих способностей, воспроизводили и сами частушки, якобы спетые тогда Фомой. Я их приводить не буду. Во-первых, потому что полный список разных вариантов занял бы половину всего повествования о Фоме. А, во-вторых, самые яркие и острые из них нельзя публиковать по вполне понятным причинам. К тому же, честно говоря, не уверен, что хоть одну из них исполнял сам Фома.
Фому за допущенные вольности по морде бить не били, да и что его бить-то, итак на всю жизнь — Битый, но по партийной линии, как говорят, пострадал он здорово — выгнали его из рядов ВКП(б) с треском. В одном из рассказов вообще утверждается, что сослали Фому на Соловки куковать, "врагом народа" объявили и даже гармошку его конфисковали и принародно уничтожили.
Как видно, документальный и легендарный рассказы значительно разнятся, при одном только совпадении — за исполнение чего-то такого Фома оказался пострадавшим.
Но вот что интересно. При всем праведном или неправедном страдании Фомы Битого, в устной традиции к нему нет ни грамма сочувствия. Ну, может быть и есть, только совсем уж чуть-чуть. Понятно, кто ж из русских людей не жалеет пострадавших от власти, пусть даже и заслуженно пострадавших. И Фому, конечно, жалели, однако больше по привычке, по традиции, безотносительно к личности самого Фомы.
А жалости к Фоме не испытывали, по-моему, по одной причине. Пострадавший Фома Битый начал всеми правдами и неправдами вину свою перед партией заглаживать, как в свое время перед городовым. И так усердно заглаживал, такого, видно, натворил, что к концу двадцатых годов, снова поднялся. Да так поднялся, что даже об элементарном уважении — какая уж тут жалость! — и речи быть не могло.
В общем, сейчас-то и начинается основное содержание истории Фомы Мартешкина, из-за чего она и стала нашей городской легендой.
Автор: Сергей Перевезенцев
Начало. Рассказ первый: https://zen.yandex.ru/media/id/5cbe2982125f2f00b346cc9c/povest-o-fome-marteshkine-busurmanine-okaiannom-rasskaz-pervyi-60699e1245570e1e438c4220
Продолжение. Рассказ второй: https://zen.yandex.ru/media/id/5cbe2982125f2f00b346cc9c/povest-o-fome-marteshkine-busurmanine-okaiannom-rasskaz-vtoroi-6069a0b6a7736000902c24ad
Продолжение. Рассказ третий: https://zen.yandex.ru/media/id/5cbe2982125f2f00b346cc9c/povest-o-fome-marteshkine-busurmanine-okaiannom-rasskaz-tretii-6069a69ca649f87c917a3d8d
Продолжение. Рассказ четвертый: https://zen.yandex.ru/media/id/5cbe2982125f2f00b346cc9c/povest-o-fome-marteshkine-busurmanine-okaiannom-rasskaz-chetvertyi-606b45c3b1842a61bd56bf6f
Продолжение. Рассказ шестой: https://zen.yandex.ru/media/id/5cbe2982125f2f00b346cc9c/povest-o-fome-marteshkine-busurmanine-okaiannom-rasskaz-shestoi-606c9425fedbbf17e8274ca6
Продолжение. Рассказ седьмой: https://zen.yandex.ru/media/id/5cbe2982125f2f00b346cc9c/povest-o-fome-marteshkine-busurmanine-okaiannom-rasskaz-sedmoi-607093e284a2b719d76e4a54
Продолжение. Рассказ восьмой: https://zen.yandex.ru/media/id/5cbe2982125f2f00b346cc9c/povest-o-fome-marteshkine-busurmanine-okaiannom-rasskaz-vosmoi-6072019d7257160495273096
Продолжение. Рассказ девятый: https://zen.yandex.ru/media/id/5cbe2982125f2f00b346cc9c/povest-o-fome-marteshkine-busurmanine-okaiannom-rasskaz-deviatyi-6076082b12a6102f1695ccdf
Окончание. Рассказ десятый: https://zen.yandex.ru/media/id/5cbe2982125f2f00b346cc9c/povest-o-fome-marteshkine-busurmanine-okaiannom-rasskaz-desiatyi-poslednii-6078828cc1749f0348cf0f25