Жила - была семья. Муж с женой, их дочки - близняшки и старшая дочь женщины от первого брака - Марина. Ей подходил семнадцатый год. Школу заканчивала. Сёстры её младшие выглядели, как куколки - хорошенькие, большеглазые. Во внешности Марины дурного не было - простое, открытое лицо. С юным возрастом Марины не сочеталась фигура - полная, с излишествами во всех местах. Будто она не старшеклассница на пороге жизни, а мать семейства.
"Ну, что поделаешь? Зато приветливая, душой добрая. Но замуж будет трудно спихнуть,"- так размышляла мать Марины. Особых способностей у девушки не было и аттестат получила - тройка на тройке. Устроилась в павильон продавщицей конфет. Ничего, нравилось: редко кто сладости с сердитым лицом покупал да и она все конфеты перепробовала - от дешёвых до дорогих.
Судьба девичьих развлечений не обещала и, подкопив деньжат, Марина купила щенка колли. Знающие люди говорили, что он бракованный, а девушка находила свою собачью девочку очень красивой, Ланой назвав. Мать ворчать взялась: в доме и без собаки тесно, но отчим цыкнул:"Пусть будет девчонке занятье." И каждый свободный час Марина проводила с Ланой.
Именно лохматая подружка сотворила знакомство девушки с Анатолием. Ох, лучше бы он мимо прошёл. Вернее, проехал. Обычно послушная Лана, однажды с парковой тропинки на проезжую часть выбежала. Старенькая "девятка" притормозила, но собаку задела. Из машины выскочил испуганный парень. Лана, скуля, поднялась на лапы, но ветеринару её показать следовало.
Покатили - виноватый парень, назвавшийся Анатолием, плачущая Марина и уже вполне оправившаяся от испуга Лана. Звериный врач заверил, что собака не пострадала и выписал ей успокоительное да витамины. Анатолий благородно всё оплатил. И в кино пригласил Марину, наверное, чтобы вину загладить - уж очень он был хорош, чтобы просто так, невидных девчонок по кинотеатрам водить. Так Марина видела ситуацию, но она развилась в настоящий роман.
Вскоре Марина узнала, что Толик детдомовский. Из родни - старая бабка да и та седьмая вода на киселе. Позади армия. Теперь работает на табачном складе в Москве вахтовым методом. Там и на машину-старушку заработал. Бабка приютила его у себя неохотно, но квартиру снимать в столице дорого, вот Толик и терпит, мотаясь туда - сюда. За Марину радовался:"Семья! Мамка, батя, сёстры." "Вообще-то отчим. И тесно у нас, шумно,"- поправляла Марина, но Толик называл её глупой.
Месяц парень работал в Москве и только две недели проводил с девушкой. Она всякий раз боялась, что уведёт его какая-нибудь красотка, но Толя возвращался, как штык. В семье Марины к нему привыкли и даже ночевать оставляли. Да, что-то типа гражданского брака у них выходило. Марина забеременеть боялась, а Толик утверждал, что отцовство его не пугает. И случай доказать это вскоре представился. Узнав, что дочь в положении, мать стала виновника в ЗАГС гнать.
Толик покивал, а Марину убедил, что матерью одиночкой ей оставаться выгоднее. А детей (уже было известно, что Марина повторит подвиг матери, родив двойню) он на себя позже запишет. "А как быть с их отчеством, фамилией?"- беспокоилась будущая мать. "На отчима запиши, а я обозначусь попозже. Есть у меня выгодные для нашей с тобой семьи соображения." Ну, как не поверить?!
Марина родила девчонок. И записала на отчима, как Толик подсказывал. Через пару месяцев после их появления, семейство Марины взвыло: вместе с собакой и Анатолием их выходило аж девять душ на три жилые комнаты. И начались мытарства. Переезжали к бабке-родственнице Толика и жили пока она их с матом не выгоняла. Потом наступал черёд родителей и сестёр Марины. Больше всех доставалось собаке. Все от хозяйки требовали её пристроить. Даже Толик. Но Марина чуяла: дети и Лана в её сердце, где-то рядом живут.
Кое-как протянули три года и Анатолий объявил, что пора им и о своём жилье подумать - материнский капитал-то получен! Марина не надеялась на такие скромные деньги купить даже малосемейку в своём городе. Толик подтвердил: "Здесь нет, но в одном городке продаётся комната в квартире на двух хозяев. Все удобства. Дом считается ветхим, но в том и плюс - в новую квартиру, и уже большую, со временем переедем."
В общем, Толик продал Марине с детьми собственную комнатушку от детдома когда-то полученную. Потому и не расписывался с матерью своих детей. "Разве я не молодец? И хата сохранена и деньги при нас!" - хвастался Анатолий. Впрочем, и потом не расписался. Да и деньги только с его карманом познакомились.
Городок, в который они переехали был напичкан химическими заводами. Малышки сразу начали кашлять и часто болеть. Мест в детском саду не было. Комната 17 метров, но сама квартира ужасная - в ванной и туалете грибок, трубы прогнившие, в деревянном полу щели. Рассохшиеся рамы окон впускали ветер, а по ночам по коридору бегали мыши. Единственный плюс - соседка. Женщина лет пятидесяти, назвавшаяся Ивановной.
И вот Марина оставалась с дочками, а Толик мотался в Москву. Теперь он на оптовом продуктовом складе работал. Приезжал не чаще одного раза в месяц и ненадолго. Привозил в багажнике "девятки" мешки с серыми макаронами, спрессованный в камень сахарный песок, тушонку в банках с дефектами. И много ещё чего купленного за копейки или взятого даром из-за просрочки, не товарного вида и качества. Марина была так от Анатолия зависима, что бунтовать боялась. Как и просить корма для Ланы. Бедная колли смиренно ела, что дадут, но давно потеряла лоск и настроение. Как и её хозяйка.
Скандал - расставание случился, когда Марина заикнулась о деньгах. О "капитале," что за детей получила. Было непонятно, почему он перешёл только к Толе. "Я продал тебе комнату. От кого твои дети - не знаю. Помогаю из сочувствия к твоему плачевному положению. Посмотри на себя - ты корова, а не девушка. В последний раз меня видишь, хоть на суд подавай,"- Толик не говорил, а плевался словами.
Оказалось, что в "их" доме практически нет его вещей и к двери Толян направился налегке. Марина попыталась парня остановить, но он оттолкнул её до падения. С рыданиями, она поползла за ним следом, хватая за ноги. Умоляла простить и не оставлять. В Марине не любовь билась, а отчаяние, ужас - как выживать с детьми?!
Соседка Ивановна вышла. Оторвала Марину от Толика. Сказала:"Ну и мразь ты, Толян. Твои ж дети, сам знаешь." Он стушевался:"Я не готов быть отцом. С Маринкой случайная встреча. Осточертела, как и псина её. Буду присылать немного вот на эту карту. Пин - код на ней карандашом написан. " И пластик к ногам Марины кинул. Неожиданно смиренная колли вздыбила свалявшуюся шерсть и пошла с рычанием на обидчика. Тощая, жалкая, но защитница. Толик дёрнул в сторону собаки ногой, но на большее не решился. Выскочил за дверь со словами:"Жаль я тебя тогда насмерть не сшиб!"
Ивановна над Мариной с малышнёй шефство взяла. Теперь обед общий на всех готовили. По знакомым одёжек для девочек Ивановна набрала. Через давнюю знакомую в детский сад их устроила. И насчёт работы помогла, как могла. Приняли Марину на завод, в охрану. На проходной платили меньше, чем в командах погрузок. И в одну такую Марина попала. Все охранники, кроме нескольких женщин, были из деревень - вахтовики. Народ грубовато - простой, замордованный, вынужденно не употребляющий спиртное пятнадцать дней вахты, а потому раздражённый.
И взялись мужички Марину высмеивать. Оно, конечно, "забавно" наблюдать, как маленького роста пухлая женщина вздергивает себя с усилием в кузов или кабину высокой машины, чтоб досмотреть. И как, задыхаясь, на вышку поднимается - тоже смешно. Это была набирающая размах травля, как школьный буллинг. Но забавляющиеся, тем, кто их одёргивал, говорили:"А чё такого? Мы ж не со зла. Так, троллим слегка толстушку."
Так катились денёчки ночи темнее. Марина маме звонила, но та напомнила:"Ты уже взрослая. Зачем без брака детей родила? В суд подай, алиментов требуй." Всё правильно. Сама дура. И в суд подать следовало. Но такая канитель была не по силам. Московского адреса Анатолия Марина не знала, номер телефона он сменил. Бывший сожитель присылал немного. Ещё небольшое пособие да зарплата - не ах. Не до поиска правды было Марине.
Вдруг Ланка совсем разболелась и собралась умирать. Марина хотела сдать в ломбард колечко с серёжками, которые у неё в шкатулке хранились да на ветеринара потратить, а золотишка и нет. Слушая тихий плач собаки, Марина впервые прокляла Анатолия.
На другой день особенно тяжело ей давалась работа. Пост выдался на площадке команды: машинам шлагбаум открывать, досмотрев предварительно. С ней был напарник, но он всякий раз, кривляясь, говорил:"Уступаю вам право, мадам. Или боитесь жирок растрясти с таким трудом накопленный.?" Охранников на площадке ещё человек пять было - у каждого своё задание, но Марина стала для них развлечением дня. Тоже выкрикивали солёные шуточки.
Марина, измученная думами об умиравшей собаке, пустом кошельке, вечно сопливых дочках разрыдалась. С ней случилась истерика. Вышел начальник команды - похожий на шкаф мужчина и, не церемонясь, отвесил распоясавшимся подчинённым тумаков и пенделей. Он был, как и они - деревенским, но где край понимал. Увёл Марину в свой кабинет - обычный вагончик. Налил чай, валерьянки накапал. Спросил осторожно: "Зачем ты здесь мучаешься? Эта работа не для тебя. Физически тяжело и грубости много. Разок бы матюкнула - отстали. А ты молчишь да носом шмыгаешь."
Сколько времени требуется, чтобы обсказать свою жизнь в общих чертах? Марине тридцать минут хватило. И стало стыдно. Ждала слов: "Не ты первая. Сама дура." Григорий (так звали начальника) достал из кармана свою зарплатную карту и протянул женщине:"Я живу один. Экономно. Кое-что скопил. Пиши заявление на неделю без сохранения заработной платы по семейным обстоятельствам. Занимайся собакой. Купи дочкам еды, витамины. Моя смена, как раз через неделю заканчивается. Я не домой уеду, а к вам зайду. И шуточек больше не будет. Позабочусь."
Марина не смогла отказаться. И не думала, как будет возвращать. Её опьянила возможность собаку спасти и что-то купить детям. Денег на карте Григория оказалось довольно много, но тратила их Марина только по делу, с сохранением чеков. На лечение собаки ушло много. Возвращая "похудевшую" карту, женщина не стала врать, что вернёт: такой возможности у неё не было. Пролепетала:"Буду за вас бога молить." Григорий теперь заезжал к своей подчинённой перед началом каждой новой смены. Привозил картошку, мясо, яйца. Ланке - костей целый мешок и крупы.
Дело было в марте. А в мае Григорий Марине, сказал: "Увольняйся. Бери в охапку детей, Ланку и ко мне в деревню айда. Там воздух свежий. Рядом лес, река. Не тревожься - просто в гости зову и как помощницу по хозяйству. Всё легче, чем по кузовам лазить." Без тайных женских мыслей, помня, что она - "корова," одобряемая соседкой Ивановной, Марина в деревню к Григорию поехала. С дочками и собакой своей.
Вот если думаете, что она там вздохнула легко - ошибаетесь. Марина никогда не бывала в деревне. А Григорий проживал не в хоромах. Старый дом с лишь недавно проведённым газом. Стирка и помывка - в бане. Туалет в конце огорода. Работы в последнем - упасть с непривычки можно. Дождь пройдёт - до магазина дойти затруднительно потому, что заасфальтирована только центральная улица. И коровы гуляют, пугая, где вздумается.
Но щеки у дочек порозовели, у Ланки шерсть опять шелковистой стала и ради этого привыкнуть к деревне следовало. Григорий её не домогался, поселив с детьми в отдельную комнату. Исправно ездил на вахту (кто-то же должен на всех зарабатывать), а в перерывах, работал на хозяйстве, как заведённый. Марина жила в ожидании слов хозяина:"Загостились. Пора и честь знать." Но Гриша молчал. И не раздражался, что гостья не умеет печь пироги и путает сорняки с будущими овощами.
"Всё, Марина, придёт. Главное - цель видеть. И себя не жалеть. Лучше другим это оставить,"- без противного нравоучения говорил Гриша. Иногда философствовал:"Мы, мужики, изюм из г**на. Баба хватает на пробу, а потом отплеваться не может. Я был дважды женат и просто так путался. В городе жил. Ладно хоть детей не случилось. Меня на изменах ловили. Сам заставал. Повезло, что башка холодная, не тянуло калечить. Считал - этой подавился, другую - проглочу. Так что и я не солнечный зайчик, Марина."
А ей было плевать, каким он был до неё. Сорокалетний Григорий вызывал в женщине ощущение уверенности в завтрашнем дне - для себя, дочек, собаки. Анатолий из памяти Марины стёрся. Денег переводить перестал. Быть может, потому, что действие карты закончилось. А может его - в Марининой жизни. Думала про Григория:"Интересно, я хоть слегка ему нравлюсь? Все же младше на целых пятнадцать лет. Хотя это единственное моё преимущество, а минусов - не пересчитать."
Завидовала дочкам своим с детской непосредственностью выбегавшим навстречу "дяде Гише." Они обнимали его и требовали покатать на качелях. И Ланке - собаке своей, завидовала: Гриша так долго и терпеливо ей пузо чесал, что она засыпала с улыбкой на пасти. И только Марине не доставалось никакой тактильности от Григория.
Как-то в деревенском супермаркете, она увидела незнакомую женщину. Та обожгла взглядом и ухмыльнулась. Незнакомка была постарше, но интересная и ухоженная. Конечно, Маринка уточнила про неё у Вали - кассира. Та зашептала с готовностью:"Вторая жена Григория. Бывшая. В городе живёт. К матери повидаться приехала."
Ощутив приступ ревности, Марина купила себе яркую помаду и тушь из тех денег, что Гриша ей давал на хозяйство. Дома вынула со дна дорожной сумки платье с большим декольте и сзади со шлицей. Она давно в него не влезала, но держала (по совету мудрой соседки Ивановны) при себе для стимула. Чувствуя, что ей удалось схуднуть, примерила - чуть туговато, но если втянуть живот... В день возвращения Григория с вахты, Марина ресницы накрасила, губы. Завила длинные волосы в локоны и платье с манящим декольте надела.
Предвкушала: хозяин войдёт и растеряется: "Кто эта сексапильная штучка?" А потом выдохнет:"Вот ты какая, Марина!" "Это не твоё. Ты - полянка лесная. Не нарушай гармонию," - выразился непонятно Григорий, когда Марина встретила его в локонах. Заплакала и в дальнюю часть огорода сбежала. Там, стерев "красоту," поняла, что Григорий не видит в ней женщину и никогда не станет её мужчиной. Так что ж душу рвать? Вернулась в дом - варить, кормить. На что она ещё может требоваться?!
Дочки были уложены. Августовская ночь манила теплом и тревожностью. Невостребованная Марина ворочалась с боку на бок. Так неожиданно - Григорий из сада в окно постучал. Вышла к нему простоволосая, в стареньком халатике. А он что-то цветастое протянул: "На трассе чего только не продают! Обычно с вахты едем - не останавливаемся, а нынче Ванька со шрамом, ты его помнить должна, как завопит водителю: "Тормози! Да за такую красоту мне моя сто грехов простит!" Там платья разные продавали. Я выбрал одно... И заплети косу - волос у тебя богатый."
Убежала в горницу с горящими щеками, а Григорий снаружи остался. Халатик долой, новизну давай надевать (только б не мало оказалось, божечка!) Замерла перед зеркалом с гребнем. Расцветка длинного, в пол платья, лишь в первую минуту могла показаться простоватой - из-под удлинённых, изумрудных листьев выглядывали мелкие ромашки. Но следом приходило открытие - простота может быть чарующей. Белоснежное шитьё по низу подола и рукавов - фонариков, добавляло шарма скромному наряду .
Платье подчёркнуло не только Маринин лёгкий загар, но и особенную, манящую женскую спелость. Расчесала длинные, ржаные волосы, неплотно заплела в косу. Перекинула через плечо - на грудь и замерла. "Ты полянка лесная..." - вспомнила и поняла сладость слов Григория. Замерещился аромат душистой земляники и треньканье птиц услышалось. Марина и не предполагала, что "шкаф" такой романтичный.
Вышла походкой павушки. Григорий долгим взглядом свою гостью окинул и обнял бережно. Ох, вот так бы и стояла вечно, как к скале прислонённая. А вокруг, для полноты счастья, пусть балуются её дочки, улыбается во всю пасть Ланка... "Марина, выходи за меня замуж вместе с дочками и собакой. Я вас всех... очень жалею,"- произнёс в тон ощущениям женщины глуховато Григорий. И это "жалею" Марина поняла, как "люблю."
Благодарю за прочтение. Буду рада отзывам, которые непременно читаю. Голосуйте. Подписывайтесь. Всё по желанию, конечно. Но лайки поддерживают канал - буду признательна. Лина.