В первые дни войны отца забрали на фронт. У матери на этой почве произошел нервный срыв. Она и до этого болела, а после быстро угасла.
Меня, моего брата и сестру собрались отправлять в детский дом. Я просила, чтобы оставили их со мной. Мне уже восемнадцатый год пошел. Но мне сказали, что в детском доме нам будет лучше. И тогда я, попрощавшись с ними убежала в город. Несколько суток до него добиралась. Боялась, что поймают и отправят в детдом. Голодная, холодная вышла к базару, думала там чем-нибудь поживиться. Около одного из прилавков мне стало плохо, и побелев, я привалилась к нему. Ко мне подошла продавщица, наклонилась надо мной, - что с тобой, встать можешь?
- Нет, я несколько суток не ела и не пила, умру я.
- Откуда ты, вроде бы не городская?
- С деревни я, отец на фронте, мать умерла. Брата и сестру забрали в детдом, а я убежала.
- Девчата у кого кусочек хлеба есть, а то у меня одни огурцы соленые. На вот, держи, поешь. Сейчас еще огурец дам. Смотрю, порозовела, что делать собираешься?
- Не знаю, может, где работу подыщу.
- Какая сейчас работа, все позакрывали. У меня дочь на ускоренных курсах учится, на фронт собралась. Я ее отговаривала, но она настояла на своем. Она скоро придет сюда, вот с ней и поговорим о тебе. А пока марш за прилавок, тут посидишь. – Женя задремала под монотонный звук голосов. Но тут ее начали трясти.
- Поднимайся, так и замёрзнуть можно. Галя пришла, поговори с ней, я ей все рассказала про тебя.
- Так вот ты какая, беглянка. Крепкая девчонка, думаю, что тебя возьмут. У нас одну отчислили, в обморок стала падать, оказалось беременная. Познакомься, это Вера, мы с ней вместе держимся. У нас ускоренные курсы, все в одном и медсестры и дезинфекторы. Одежду и самих бойцов на фронте обрабатывать будем. Там такая антисанитария, что и до серьезных болезней недалеко.
После непродолжительной беседы с начальником, меня зачислили на курсы и поставили на довольствие. Не ахти какое, но я уже не голодала. Вспоминала своих брата и сестру. Но не знала, куда их увезли. После войны обязательно отыщу, если останусь живой. Мы проучились на курсах до начала июня.
Уже год, как шла кровавая война. Конца, и края не было ей. Впереди девушек ждало серьезное испытание. Нас отправили на вокзал и посадили в теплушки. Тут же к нам подсел средних лет мужчина. Мы отметили, что одна рука его плохо слушается, больше висит, как плеть.
- Куда же вы с такой рукой и оружие держать не сможете? – спросила я его.
- Все смогу, было бы желание, а оно у меня есть. Буду немца бить, пока он не уползет с земли нашей. А вообще меня к вам в помощь направили, истопником, бани топить, котлы нагревать для дезинфекции. Сушилки вам делать, да не смотрите на меня так. Все я смогу и начальству уже показывал. Матвеичем меня зовите, так проще будет. А пока на сон налегайте, что нас ждет впереди, не известно.
Я лежала и думала, как там мой отец, воюет. Лишь бы живой остался. Мы вместе разыщем своих родных и заживем как раньше. Незаметно задремала и проспала до утра. Вскочила, рядом никого нет, и сердце мое забилось, куда все подевались. Выглянула из теплушки, все бойцы собрались на перроне, говорят, паровоз наш менять будут. Девчонки стояли рядом с Матвеичем, он им показывал что-то.
- Подруги называются, почему не разбудили? – обидчиво сказала я.
- Жалко было, хорошо спала, во сне улыбалась, жениха, наверное, видела, - сказала Вера.
- Выдумают тоже, нет еще у меня никого. Не до того было, - сконфуженно сказала я.
- Нет, так найдем, все красивые парни сейчас на фронте. Отмоем их, продезинфицируем и будем выбирать себе, какие лучше.
- Ох, Галка и остра ты на язык, добраться бы без происшествий до фронта. Я тут с одним раненым бойцом разговаривал, составы наши бомбят с самолетов. Предупреждаю, если объявят «воздух», быстро все из вагонов и в овраг, да головы свои не поднимайте. Я вам каски подготовил на всякий случай. Рядом с собой держите, и не забудьте их надеть.
- Успокоил, Матвеич, должны мы добраться до места, да девчонки, - Галя обняла Веру с Женей. – Не нужно бояться, мы знали, что едем в самое пекло. Люди воюют и ничего, а мы с вами в тылу будем, да Матвеич.
- Согласен, но нужно быть готовыми ко всему. Как нам Бог даст, будем его просить, чтобы он спас наши жизни.
На другой день, ближе к обеду мы услышали отдаленный гул. И вдруг объявили воздух. Я первой хотела спрыгнуть с вагона, хотя поезд еще не совсем затормозил, но меня догнал Матвеич и сунул в руки каску. Я как во сне прыгнула и побежала в овраг. Опомнилась, каска у меня в руке, надела ее на голову. Где же девчонки, их нет рядом? Бойцы, пригнув головы, лежали рядом с ней. Подняла голову и увидела, Матвеич стоит впереди паровоза с непокрытой головой и молится здоровой рукой. Женя услышала его первые слова «Отче наш ……», Самолеты пролетели мимо.
- Франц ты видел этого придурка, что он там делает?
- Молится своему Богу, и если он ему поможет, то нам будет плохо.
- Не дрейфь, Франц, сейчас от него и мокрого места не останется, - и он засмеялся. Но тут же почувствовал толчок, - меня подбили Франц, я падаю, передай жене и детям, я их люблю.
- Генрих, зачем ты это сделал. Я сказал, что не нужно, - он сбросил свои бомбы позади состава и, забрав в сторону, улетел.
Женя подбежала к Матвеичу, но он еще молился. Волосы его развивались на ветру.
- Матвеич, миленький, они улетели. Одного наши подбили, никто не пострадал, - она обняла его.
- А где девчонки, почему их нет рядом с тобой? – обеспокоенно спросил Матвеич.
- Не знаю, я их не видела, - залезли в теплушку и увидели лежащих на нарах Галю с Верой.
- Я вам что говорил, из вагона бежать, а не на постели валятся, барыни. Хорошо самолет подбили, а то бы от вас мокрого места не осталось.
- Больше бомбить не будут, Матвеич, миленький, мы так испугались.
- В следующий раз нам может не повезти, поэтому бежите из вагонов.
- Матвеич, скоро на месте будем?
- Думаю, к завтрашнему обеду прибудем к месту назначения. Началась прифронтовая полоса. Поэтому и самолеты летают, не хотят допускать свежие силы к фронту. А теперь отдыхать, нам бы еще немного продержаться.
Утром он всех растолкал, перекусили сухарями, запив их водичкой, теперь и терпеть можно. Девчонки выглядывали из теплушки, вокруг железной дороги дремучий лесок и тишина, только слышен стук вагонных колес. Но тут снова послышался отдаленный гул моторов.
- Воздух, берите каски и быстро из вагонов, - мы на ходу прыгали из теплушки и залегли в овраге. И снова Женя увидела Матвеича впереди состава, он, подняв голову к небу молился «Отче наш ….» дальше она не разобрала. Самолеты заходили над составом для бомбежки.
- Франц, это тот придурок, о котором ты говорил вчера. Из-за него Генрих погиб, сейчас он получит свое.
- Не делай этого Отто, давай улетим дальше. Есть другие составы, нам работы хватит.
- Какой ты суеверный, у нас тоже есть свой Бог, и он нам поможет. Он начал заходить для бомбежки, сбросил несколько бомб в хвост состава. Хотел зайти еще для одного удара. Но не рассчитал, сильно накренился, и пошел вниз, потеряв управление.
- Отто, я же говорил тебе, не трогай этот состав, он заговоренный. Выравнивай самолет, ты еще успеешь.
- Но самолет врезался в землю и взорвался, подняв в воздух клубы дыма. - Франц быстро развернулся и улетел на свою базу. Два самолета за два дня.
Мы лежали в овраге, закрыв головы руками. – Чего разлеглись, над нами стоял Матвеич, - вставайте и бегом к лесу. Десант прорвался, наши бойцы уже вступили с ним в бой.
- Где они, ой, мамочка, - и Вера, бросив каску, ринулась совсем в другую сторону.
- Куда ты, дура, назад, назад я сказал, - Матвеич бежал за ней с пистолетом в руках. – Догнал, повалил ее, и оглянулся. Девчонки бежали к лесу. И тут он увидел, как им в тыл выскочил здоровый немец, с автоматом наперерез. Все, он далеко не сумеет его достать. Но тут немец упал, сзади него он увидел нашего бойца.
- Ложитесь в траву, ложитесь, иначе убьют вас, - закричал боец. - И откуда вы только взялись на нашу голову. Мы тут десант вылавливаем, в тыл нам хотели ударить. У вас оружие есть, или безоружных на фронт отправили.
- Есть, вот тут, - Женя расстегнула кобуру.
- Доставайте его и стреляйте, если что. А мне бежать надо, чтобы ни один фриц не ушел.
- А как же мы стрелять по живым людям будем, убьем ведь, - сказала я.
- Если не мы их, то они нас убьют. Другого не дано, это война. Кого на фронт посылают, нам помощь нужна, а этих хоть самих спасай. Встретимся еще, если живы будем. Меня Всеволодом зовут, берегите себя.
- Вот вы где, боялся, что убьют вас. Не плачете, а у Веры глаза на мокром месте. С первым боевым крещением вас. Теперь видели, какие это звери. Только бояться их не надо, оружие достали, молодцы. К нам спешил наш спаситель, - для какой цели едете на фронт? – спросил он. Бойцов мы забираем с собой, проводим до линии фронта. Он за последнее время откатился назад. Прорвали кольцо фрицы, у них силища какая. Вон как упакованы, и автоматы и патроны к ним, все увешаны. А у нас порой их не хватает. Хорошо хоть в бою добываем, но патроны кончатся и все, их оружие уже ни к чему. Я командир истребительного отряда, Всеволод Барчук.
- Мы прибыли для обработки бойцов и их вещей от разной заразы. Все оборудование в теплушке, - сказал Матвеич.
- Сейчас бойцы вам помогут его снять. Поставим палатки в лесу, пока тут будете находиться. Мне говорили про вас. В деревню хотели определить, но территория занята фашистами. Как выбьем их оттуда, тогда вас туда переведем. А пока есть, кого лечить, вон раненых сколько собралось. При бомбежке пострадали. Мы их пока никуда не можем переправить, пусть остаются здесь. Я доложу командованию, про вас, что они скажут, то и будет. Выделяю вам в помощь бойцов. Но будьте бдительными, отдельные фашисты могут остаться и они попытаются уничтожить вас.
Им поставили палатки, накидали лапника и они стали лечить людей. Некоторым нужна была операция. Иначе они не выживут, но врача не было. Всеволод обещал привести его, но когда это будет. Девчонки обступили Матвеича.
-Миленький вы наш, спасибо за наше спасение. Что это вы говорили перед составом.
- Читал хорошую молитву «Отче наш». Она многим помогает, сильная молитва. Видели, два самолета сгорели на глазах у нас. А один я заметил, даже не попытался атаковать нас. Улетел с полным боекомплектом. Я вас обязательно научу этой молитве, запомните и будете читать постоянно, Бог вам и поможет. А теперь за дело, если к завтрашнему утру Всеволод не приведет доктора, худо будет. Пули извлекать надо, а у нас нет для этого инструментов. Но Всеволод ближе к рассвету привел хирурга. Он сделал операции и ушел обратно. На передовой его ждало много раненых. Из четырнадцати раненых, трое были тяжелыми, и даже доктор ни дал никаких гарантий. Их похоронили одного за другим в лесу. Мы плакали над их могилами. Матвеич выстругал из стволов молоденьких деревьев кресты и поставил их на могилы. А вот надпись не чем было сделать. Но он обещал, если останется жив, перезахоронить их, чтобы их смогли найти родные. Ближе к вечеру разводили костер и кипятили самодельные бинты. Днем был виден дым издалека, а вечером огонек от костра. Боялись фашистов, они могли прорваться сквозь заслон наших бойцов.
Через пять дней в лагере появился Всеволод. Девчонки кинулись ему навстречу. Он принес немного еды и боеприпасы. Хорошо, что вода была. Недалеко от них протекал маленький ручеек. Это было спасением для всех. Всеволод пригласил меня прогуляться и набрать воды для нужд лагеря.
- Ты мне понравилась, Женечка. У меня до тебя не было девчонки. Родителей своих не знаю. Сказали только, что нашли меня младенца в Гражданскую войну в поезде. Всех пассажиров перебили, и только в ящике попискивал ребенок. Завернут я был в дорогое одеяло, в дорогом чепчике. А внутри одеяла лежала записка с именем Всеволод, и дата рождения. Фамилии не было. Когда меня принесли в детдом, воспитатель спросила, как меня записать. Санитарка, не подумав, ответила барчук он. Так и осталась при мне эта фамилия. Детдомовски дети тоже сначала дразнили то барчуком, то буржуем, но потом перестали, видя, что я такой же, как они. Я быстро освоил французский и немецкий языки. У нас были по этим предметам хорошие учителя. Зови меня Севой, а то язык поломаешь, так мне говорили ребята в детском доме. А ты где жила?
- Далеко, в Сибири, есть там небольшая деревенька. Учиться ходили в соседнее село. Оно было совсем рядом. У меня в отличие от тебя были родители брат и сестра. Отца на фронт забрали, мать после этого умерла, а детей в детдом отправили. Я убежала и попала на фронт после учебы на курсах. Но я обязательно их найду. Отец вернется после войны, и мы заживем как прежде.
- А меня возьмете к себе, я буду вам помогать?
- Обязательно, у нас домик небольшой и свое хозяйство было, всем работы хватит.
- Можно я тебя поцелую, - и он не дождавшись согласия, припал к ее губам.
- Ой, я еще ни разу не целовалась. Сева, мне стыдно, - и она уткнулась ему в грудь.
- Женя, мне скоро уходить нужно, у меня есть задание и я его должен выполнить. Ты будешь ждать меня?
- Буду, ты только возвращайся, не пропадай надолго, Сева. – Она поцеловала его на прощание.
Неделю Всеволод не появлялся. Пришли другие люди, их переправили, в ту самую деревню, которую готовили для них. Про Всеволода никто ничего не знал. И только спустя некоторое время ей принесли письмо, где он пишет, что любит ее. А самого уже нет, он погиб выполняя ответственное задание. Это была первая потеря Жени на войне.
В деревне они поставили свое оборудование в специально построенной для этого большой бане с парилкой. Белье бойцов кипятили в больших чанах и развешивали во дворе, благо на дворе было лето. Во всем им помогал Матвеич, он везде успевал. Привозили к ним и раненых, их размещали в соседнем доме.
Однажды к ним во двор забежал боец и закричал, чтобы все уходили отсюда, фашисты на мотоциклах прорвались в деревню. Откуда они взялись, будто из-под земли выскочили. Матвеич быстро проводил пять человек ходячих вместе с Женей за дом. Чтобы затаились там, а дальше шли до леса. Краем глаза я видела, как он вошел снова в дом. Там раненые и Вера с Галей, хоть бы с ними ничего не случилось. Не успели раненые устроиться в овражке за домом, как прогремели сильные взрывы. Дом и баня начали медленно оседать. Я вскрикнула, но мне рот зажал рукой один из раненых.
- Нельзя кричать фрицы рядом, лежи спокойно. - Я увидела наших бойцов, они бежали в сторону дома. И вдруг сзади меня послышался голос Матвеича, - жива, Женечка.
- Матвеич, родненький, живой, а где девчонки?
- Вера вон идет, задело ее осколком в руку. А Гали нет, она погибла вместе с ранеными, не оставила их одних.
- Мы с Верой успели взвалить двоих раненых на спины. Недалеко отошли, а тут взрыв, раненые погибли, Веру ранило. А меня не задело, голова только гудит.
- Матвеич, молитву читал, скажи честно, - спросила я.
- Я ее всегда читаю, она у меня постоянно в голове.
- Бог тебе и нам помогает. Галю жалко, - и я заплакала.
- Не плачь, дочка, мы им обязательно отомстим, ни одного не оставим на нашей земле. Отомстим за кровь и слезы наших людей. Долго будут помнить нас, не захотят больше идти войной на нас.
Вместе с Матвеичем и Верой я прошла всю войну. Шутила, молитва «Отче наш» спасает нас. Работали мы в различных госпиталях и дезинфекторами и просто санитарками.
- После войны я приехала на родину, но никого там не застала. На отца в 1943 году пришла похоронка. А брата и сестру так разыскать не смогла. Вышла замуж, и муж увез меня к своему новому месту работы в Среднюю Азию. У нас родился сын, подрос и уехал на учебу в Москву. Там познакомился со студенткой, она из Молдавии. После окончания института уехал к ней на родину. С ним и его семьей мы виделись редко. Затем умер муж, сын и я осталась одна.
Со времен войны, постоянно читаю молитву, которой меня научил Матвеич «Отче наш».