Валерий Мусиенко
Невезучая шахта
***
Бывают невезучие люди. С ними всегда что то случается. То на поезд опоздают, то молоко у них убежит, то еще что нибудь случится.
Бывают невезучие страны – там постоянно случаются землетрясения, ураганы, нашествия саранчи.
Бывают невезучие дома – в них сразу после строительства начинает рвать трубы, отваливаться фасад, протекать крыши.
И никакие ухищрения не помогают поменять судьбу этих людей, стран, домов.
У нас же на прииске невезучей была самая дальняя от поселка шахта. Даже не вся шахта, а только один ее ствол. Один из четырех, ближний к крупной реке Эльгенья, в чьей широкой долине мы и отрабатывали эту шахту.
Шахта вела себя как живой организм. Дала легко нарезать и отработать первые два ствола, выдать пески «на гора». Пески первого ствола оказались с хорошим содержанием в них золота. Пески второго ствола оказались немного беднее на содержание в них валютного металла. Но тоже богатыми.
Настоящая чертовщина началась при отработке третьего ствола. Бригада проходчиков благополучно опустила восстающий ствол на коренные породы, где выбила в скале пространство под руддвор, смонтировала бункер, вывела от него на поверхность КЛШ (конвейер ленточный шахтный), длиной в полторы сотни метров, для выдачи «на гора» песков. «Чудеса» начались, когда стали вести от руддвора нарезку штреков. Одновременно во все четыре стороны. Обычная практика.
***
Мы, бригада опробщиков, стали спускать на себе в третий ствол свои принадлежности – отбойный молоток с запасом пик и пружин к нему, несколько партий мешков для загрузки в них проб и вязальную проволоку, которой мы перехватывали на время транспортировки горловины мешков с пробами, во избежание просыпания из них песков.
Первым спускался по трапам с мешком за плечами Дед - наш бригадир, он тащил в мешке отбойный молоток, проволоку, коврик, вырезанный из шахтного рукава, на который сыпалась при работе отбойным молотком вечная мерзлота (это и были золотоносные пески). Потом мы с коврика пески ссыпали в мешки. Каждый мешок имел бирку с номером партии и своим порядковым номером.
Следом шли, тоже с мешками, мы с Лёхой – моим напарником. Только в наших мешках были плотно свернуты другие мешки – у каждого своя партия со своим буквенным обозначением.
Отбойник мы спускаем на каждый ствол, где оставляем на руддворе, чтобы не таскать их каждый раз с собой. У нас в работе одновременно несколько отбойных молотков.
- Что то изменилось с прошлого раза, когда мы в разведку к руддвору спускались, а что - не пойму, а Лёш? - окликнул я впереди идущего Лёху. Он у нас охотник, всегда все подмечает, сейчас все и расскажет.
- Да трапы от льда почистили, а то в прошлый раз они все обледеневшие были.
- Точно! Сейчас одно удовольствие шагать, особенно вниз…
- Это вверх против сквозняка пойдем, если в это время вентилятор в скважине включат, - подтвердил Лёха.
Внизу показались два огонька шахтерских ламп. Скоро мы поравнялись с их обладателями. Это были два Николая, они всегда держались вместе и на работе и в поселке. Дружили семьями, ходили друг к другу в гости. Один Николай был высоким, худощавым и сутулым. Предпочитал чаще молчать, в отличие от своего говорливого товарища и тезки. Второй Коля был подвижен, рост имел ниже среднего, плотное телосложение. Их все вокруг так и звали – два Коли. Коля Большой и Коля Маленький.
Сейчас, постепенно спускаясь к руддвору, они дружно кайлили лед с трапов, ведущих вниз. Работали самодельными инструментами - топорами без топорищ, приваренными обухами к металлической трубе.
-Далеко собрались? – удивленно поднял голову Коля Маленький.
- Штрека опробовать надо, - ответил ему Дед, наш бригадир. И в свою очередь поинтересовался, - Много там уже нарезали?
- Да ничего не нарезали… Как установили бункер на руддворе, так и стоит с тех пор работа. Там еще ваши борозды от проб на все четыре стороны, дальше не продвинулись.
- Почему так долго не работали? – поинтересовался Лёха, но под тяжелым взглядом Коли Маленького тут же юркнул вниз, к руддвору. Острый на язык Лёха метко прозвал двух Николаев Штепселем и Тарапунькой, так их впоследствии и стали все звать за глаза. Но мир не без добрых людей, так два Коли и узнали, откуда у них новые прозвища появились. С тех пор отношения у Коли Маленького и нашего Лёхи как то явно не складывались, хоть до открытого выяснения отношений дело пока не доходило. Исключительно благодаря предусмотрительности и скорости передвижения Лёхи. Коля Большой вообще никак не отреагировал на новую кличку.
- Шахту РГТИ закрыло. Три дня назад из райцентра приехали и вот… - ответил уже Деду Коля маленький, давая понять, что общаться будет только с бригадиром.
Районная горно-техническая инспекция, сокращенно РГТИ – это царь и Бог для нашего прииска. Они инспектируют объекты и в случая выявления нарушений, особенно техники безопасности, могут своим предписанием закрыть полигон или шахту, остановив на них все работы до устранения прииском нарушения и повторного посещения ими этого объекта, когда они разрешат там проводить дальнейшие работы, после повторной инспекции. Очень серьезная и строгая организация, которая постоянно держала в тонусе начальство нашего прииска. Что уже говорить о нас, простых работягах?
- Так что то случилось? Не просто так же они всю работу на стволе остановили - удивился в свою очередь Дед.
- Да уж конечно, не просто так, - ответил Коля Маленький, после чего они с напарником дружно расхохотались.
Отсмеявшись, они подробно, в деталях и лицах, пересказали произошедшее ЧП, в результате которого была остановлена нарезка штреков третьего ствола. Оказалось, что во время будничной проверки два инспектора РГТИ начали спуск по трапам к руддвору этого несчастного ствола. Трапы затянуло наледью, поэтому шедший выше инспектор не удержался на льду и упал на пятую точку, как принято в народе называть это место, на которое он так удачно сел на лед. Так как уклон ствола составляет двенадцать градусов, то он, не успев встать на ноги, на этом же своем мягком месте стремительно поехал по льду вниз, сбив с ног второго инспектора, который также с размаху сев на лед, составил ему пару в путешествии в преисподнюю шахтного ствола, постоянно набирая скорость.
- Так они и приехали на руддвор, как парный экипаж бобслея, почти сто двадцать метров летели! Только сани с собой не взяли, поэтому на этот раз мы им рекорд не засчитали – продолжал радоваться Коля Маленький.
- А потом наверх вылезли и тут же всю работу остановили до тех пор, пока весь лед не уберем - наконец подал голос Коля Большой – вот мы тут и тюкаем...
- Так что мой вам совет, - Коля Маленький снова взял в руки свой самодельный ручной инструмент, - возвращайтесь наверх, пока не повторили их подвиг. Внизу все во льду, это сверху мы его почистили.
- Молоток и мешки оставим на руддворе и вернемся, раз такое дело, не тащить же их обратно,- подытожил Дед.
Так мы и поступили – спустили свой груз по скользким трапам вниз и поднялись обратно «на гора». Делать там нам было пока нечего, тем более, что даже сжатый воздух туда компрессором не подавался, мы бы не смогли работать отбойным молотком. Кайлом работать по мерзлоте - это дело на отчаянного любителя. Таковых среди нас не оказалось. Да и не было смысла. Мы пошли опробовать дальние рассечки второго ствола. Туда отбойный молоток и мешки мы спусили в прошлые смены.
***
Снова на штурм третьего ствола мы решились дней через семь. Идти по трапам было одно удовольствие – нигде не было льда, даже песок с трапов был сметен.
На руддворе нас снова ждало открытие. Минут пять мы молча, как зачарованные наблюдали, как звено шахтеров метлами подметает кровлю… Они дружно сметали ажурную бахрому инея с кровли вниз. При этом иней сверкал и переливался в свете шахтерских фонарей всеми цветами радуги, обнажая унылые серые мерзлые пески кровли.
- Зачем такую красоту портите? – прервал наше молчание Лёха, обратившись к увлеченным необычным занятием шахтерам.
- Красиво, как в сказке о Снежной Королеве. Было… – выдохнул уже я.
- Вот и боремся с этой красотой, чтобы шахту РГТИ благословило, - кто то подал голос за бункером.
- Так что, не открыли еще? – Лёха уже ничему не удивлялся.
- Приехали открывать, да не открыли…
- Так ведь трапы почищены, чего им еще надо?
- Теперь надо потолки подмести «под ноль».
- Зачем?! - Лёха стал терять самообладание.
- А затем, что пока ствол стоял, тут на кровле инея почти пол метра осело. Движения воздуха не было, вентиляторы не включали, взрывов не было. А эти…из РГТИ, не додумались воротники своих барских тулупов опустить, когда в шахту лезли, наверху то мороз.
- Ну и…? – не унимался Лёха.
- Ну и нагребли, как скребками, себе за шиворот инея битком, только такую красоту испортили. Побежали наверх, вытряхивать снег и новое предписание писать. Начальство прямо озверело. Всю бригаду сюда с вениками и метлами загнали.
Мы еще пару минут понаблюдали, как под метлой уничтожалась нежная нерукотворная снежная бахрома и пошли к выходу. Со второй попытки мы тоже не одолели этот ствол…
***
Далее мы в нормальном режиме отрабатывали этот ствол, пока через месяц не приехали и не узнали о его новых злоключениях.
Приехав на шахту и увидев под КЛШ третьего ствола высокий, под самую головку конвейера, отвал песков, выданных с подземного горизонта, Дед сразу подошел к бульдозеристу, с просьбой пока не разваловывать отвал, подождать с пол часа. Нам это время нужно было, чтобы спуститься до руддвора, где уже несколько дней лежат у борта две партии проб, это тридцать два мешка, дожидаются такого благоприятного момента.
Это обычная практика – мы ждем, когда на поверхности, под КЛШ, накопится большой как пирамида отвал выданных «на гора» песков. Потом внизу, у бункера, включаем ленту конвейера, грузим на нее мешки и отправляем наверх. Наверху один из нас уже ждет, пока все мешки приедут и свалятся на отвал, скатившись вниз. Сверху он отключает движение ленты и приступает к сбору мешков. К этому времени мы поднимаемся наверх, помогаем ему оттащить мешки в сторону, чтобы они не мешали бульдозеру выталкивать пески в отвал на склад, до лета, когда их будут промывать. После перетаскиваем мешки с пробами в то место, откуда будет возможность забрать их бортовой машиной. Обычно это машина, привозящая взрывчатку на шахту и отправляющаяся обратно в поселок пустой.
- А если пески из отвала развалуешь раньше, то мешки с пробами будут падать с высоты на землю и многие из них порвутся, пробы потеряем, - закончил наш бригадир, обращаясь к бульдозеристу.
- Не получится сегодня у вас, - поднял голову от своих записей горный мастер.
- КЛШ поломан?
- Работает, но сегодня все начальство здесь, так что вам выдачу проб на КЛШ лучше отложить.
- Раньше нам это не мешало, что то случилось?
- Случилось. Новенький горняк, Сашка Шмелёв, только из института который к нам прибыл, на КЛШ верхом прокатился… На глазах у РГТИ и нашего шахтного начальства.
- Вот те раз, ну ка расскажи, как это верхом? - заинтересовался Лёха.
- Да что тут рассказывать, - начал горняк – в третий ствол собрались спускаться с очередной проверкой инспектора РГТИ и наше начальство. Стоят у КЛШ, общаются, курят, смотрят как с него пески в отвал сыпятся. Обычный день, все работает, проблем нет.
- Так что случилось то? – напоминает Лёха.
- А случилось чудо чудное, диво дивное. Пески перестали сыпаться с ленты, а следом за песками выезжает, лежа на боку на ленте Сашка Шмель, ну горнячок новый, Шмелёв. Лежит на боку, руку локтем в ленту упер, ладонью голову подпирает. Довольный, прямо слов нет. Ну, не иначе как Емеля верхом на печке.
- А дальше?
- А дальше все. Спрыгнул с ленты, дернул концевик, остановил КЛШ и в «тепляк» пошел. Управился. Вся делегация свои челюсти подобрала с земли, глаза обратно в орбиты закатила и бегом следом за ним, в «тепляк». Там уже и обрели снова дар речи.
- Что с горняком сделали?
- Да что ему будет? Он же молодой специалист. Пожурили, наказали как положено и с подземки на открытые горные работы вывели. Пусть по полигонам бегает, сопли морозит, раз ума нет.
- Да, это он номер отмочил…
- И это горный мастер, который отвечает за технику безопасности всей смены. За него еще и кое-кто из наших шефов по ушам получил. Так что мой вам совет – выдавайте наверх пробы в другой раз. Или на себе вытаскивайте, если так срочно. Но я бы подождал.
Нам ничего не оставалось делать, как послушать мудрого совета и перенести выдачу мешков с пробами на поверхность на следующий день. А в этот день мы еще отбили пару борозд в этом стволе. И сложили их на руддворе рядом с теми, которые выдадим завтра. Ведь вытаскивать мешки с мерзлотой на себе было не самым приятным в нашей работе. Особенно, если ствол оборудован КЛШ. И хотя уклон ствола был всего двенадцать градусов, но это был путь с мешками на спине в сто двадцать метров, постоянно вверх, потом на поверхности метров тридцать до тепляка, куда сможет подойти бортовая машина. Из четвертого ствола, который был разработан последним, единственного на этой шахте не оборудованного КЛШ, мы вытаскивали пробы на себе, обливаясь по том, на трясущихся ногах, под шум крови в ушах и красную или желтую пелену на глазах. Это была не самая легкая работа, хоть и оплачивалась в шахте по самому низкому, третьему разряду. Остальным шахтерам оплачивали с четвертого по шестой разряд.
Пески на четвертом стволе выдавали скреперными тросовыми лебедками, при помощи скреперных ковшей. Мы первое время пытались на них пристраивать мешки с пробами, но ковши переворачивались, мешки рвались, пробы рассыпались по стволу. Нам приходилось снова спускаться и отбивать снова борозды. Одно было хорошо – четвертый ствол был короче первых трех, но зато угол его уклона был более крутым. Поэтому он и был короче. Еще повезло, что в нём небольшой объем песков брали, гораздо меньше, чем в любом из первых трех. Нарезки там тоже было гораздо меньше. Правда, золото впоследствии хорошее по содержанию на кубометр отошло. Но это мы и сами заранее знали, ведь мы же там брали пробы.
***
Наш опытный бригадир как то невзлюбил этот третий ствол, и все время от нас с Лёхой требовал внимательности и повышенной бдительности, при работе на нем. Постоянно ожидая какого то подвоха. Он вспоминал, что так же дела шли один раз, когда отрабатывали на Сибике шахту на ручье Олень. Тогда летом вода ручья ворвалась в шахту и практически полностью затопила ее. Людям удалось выбраться, даже некоторые шахтерские мелочи успели эвакуировать. Но шахту, богатую на золото, потеряли. Основную часть лебедок, перфораторов, труб, шлангов и всего остального тоже. А так как это была редкая на Колыме таликовая зона, где круглый год держалась плюсовая температура, то откачать воду даже зимой и выбить лед из шахты уже не удалось. Вода постоянно дренировала вниз. Очевидно, что при работе нарушили водоносный слой. Хотя Дед упорно продолжал утверждать, что это шахта зажала золото, как коровы зажимают молоко иной раз. Да мы и не спорили со старшим по возрасту, опыту и уму. К тому же у шахтеров, как и всех, у кого работа связана с постоянным риском для жизни, существуют свои приметы, правила, суеверия, страшилки. В основном они, как и все инструкции писаны кровью и жизнями шахтеров.
Например, не принято было курить под землей. Я сначала думал, что это от нежелания нюхать табачный дым в замкнутом пространстве, хотя в тесном «тепляке» всей сменой дружно дымили, хоть топор вешай, а в шахте места куда больше – это же целый подземный город, к тому же там постоянные сквозняки от работающих в скважинах вентиляторов. Все оказалось гораздо проще. Один раз я был свидетелем, как опытные мужики, сами отчаянные курильщики, накинулись на молодого парня новичка только за то, что он достал спички и собирался в шахте закурить. Едва бока ему не намяли. Оказалось, что это старые опытные шахтеры, приехавшие в эти края еще молодыми с Донбасса и Кузбасса, где в угольных шахтах постоянно взрывается угольная пыль и газ метан, гибнут люди. Они рассказывали, что там вообще не принято в шахту спускаться с табаком или спичками в кармане. Чтобы даже соблазна не было чиркнуть спичкой под землей. Кто ослушается, может и по ребрам получить от своих же товарищей прямо там, под землей, как говорится, не отходя от кассы. Причем получить в прямом смысле слова. При этом все окружающие его же еще и осудят.
Большой ошибкой нашего новичка было сказать, что он регулярно курит под землей, ведь здесь тепло, а на поверхности минус сорок. А нередко бывает на уличном термометре и ниже пятидесяти градусов. В «тепляке» же можно самому не курить, когда вся смена соберется, только зайти подышать… Удовольствие теряется. Еще он неосторожно всех заверил, что тут нет газа. Только один раз почувствовал какой то запах – бросил горящую спичку. И ничего, только голубое пламя немного пометалось по подошве и бортам, но быстро прогорело и потухло… Вот тут то все самое «интересное» и началось. Но обошлось без побоев, только за шиворот его мужики потаскали. Для науки, на будущее.
***
Следующее приключение на третьем стволе произошло уже в мае, когда мы закончили опробование нарезки, а ГРОЗы почти всю лаву выбили и выдали «на гора». У нас осталась последняя не вывезенная в поселок на промывку борозда с этого ствола. Мы подняли на поверхность мешки с пробами, свой отбойный молоток и прочие мелочи, ожидали машину. Больше нам тут делать было нечего. Надо было в промывалке отмыть пробы и консервировать все наше хозяйство на летний сезон. На лето нас выводили на поверхность, на время промывочного сезона - отмыть отвалы добытых песков. Меня на бульдозер, а Деда и Леху мониторщиками на промывочные приборы. На гидропушку, как у нас говорили. Зимой, когда снова будут работать проходчики и нарезать новые шахты и штольни, мы снова займемся своей работой. Не самой легкой, но интересной, даже в каком то смысле творческой.
Только что нам сказали, что машина, которая привезла на шахту взрывчатку, наши пробы не заберет, так как ее отправляют работать на штольни. Это нас расстроило, так как мы не собирались на следующий день сюда приезжать за пробами. Но выход нашли быстро. Геологическими лотками, которые оставили геологи под лавкой в «тепляке», решили всю борозду перемыть в соседней роскошной луже, оставшейся после засыпке грунтом ближайшего болота. Чем и занялись, под аккомпанемент зудящих стай комаров, родиной которых эта лужа и являлась. Хорошо, что наш бывалый бригадир имел на такой случай в кармане пузырек гвоздичного одеколона советского производства. Оказалось, что кровопийцы не любят запаха гвоздики. Так благоухая одеколоном и радостно болтаясь в холодной воде, мы и отмыли несколько мелких незначительных крупиц золота из шестнадцати мешков песков. Такова цена золота. Зато мы могли спокойно сесть в автобус и со сменой ехать домой, не беспокоясь о том, чем завтра привезти пробы. И промывать их уже не надо было.
Постепенно, в ожидании автобуса, из «тепляка» стали выходить шахтеры, из тех, кто раньше работу закончил. Остальные, закончив работу, тоже подтягивались из шахты. Всем было приятно находиться на свежем воздухе. В «тепляке» насиделись за долгую зиму. Только вездесущее комарье не давало расслабиться и разомлеть на весеннем солнышке.
- А ты знаешь, что у комаров все как у людей? – пихнул меня локтем в бок Лёха.
- И что же общего? – жду очередного подвоха, подыгрываю Лёхе.
- Кровь пьют только самки, а самцы лишь цветочки нюхают, - хохочет довольный Лёха.
- Не знаю. Но ты человек семейный, тебе виднее,- уже я толкаю Лёху локтем в бок. Оба довольные хохочем, сидя на бревне, из под коры которого Лёха выковыривает личинок короеда – на хариуса рыбачить собрался. Эх, хорошо то как на улице! Скоро колымское лето, моя любимая пора.
- Смотри… - Лёха перестает смеяться и кивает в сторону третьего ствола, откуда в нашу сторону ковыляют два взрывника. Один вроде бы крепко на ногах держится. Он на плече, придерживая рукой за ремень, тащит своего коллегу, который на подгибающихся ногах бредет к нам, с выражением боли и страдания на лице.
- Что случилось?! – подскочил горняк. Но взрывники упорно не хотели признаваться, что натворили.
Лишь к приходу автобуса удалось от них добиться, что произошло ЧП. По причине нарушения самими взрывниками техники безопасности. Хотя они имеют большой стаж работы, опытные во всех отношениях люди. И уже не молодые.
Просто им сегодня надо было взрывать две расположенные друг напротив друга лавы. Взорвать нужно было одну, провентилировать, осмотреть на предмет отказов. Если отказы были, то подорвать их, потом снова вентилировать, осматривать. После этого заряжать и таким же образом поступить со второй лавой. Но тогда бы они не уехали с этой сменой рабочим автобусам на пятнадцать часов, а только в двадцать один час, со следующим автобусам. А хотелось домой приехать пораньше. Ведь весна, масса домашних дел появилась, огород, теплица, плюс весенняя охота на уток открыта...
Вот они и решили сделать так, как уже и раньше не раз делали. Но что категорически запрещалось делать. Зарядили сразу обе соседние лавы, отпалили, но немного в этот раз не рассчитали по времени и попали под взрыв первой лавы, когда бежали от второй. Бежали, согнувшись и отставив зады, по которому от всей души один из них и получил при взрыве небольшим обломком мерзлоты. Этот неприятный факт был второй причиной, после нарушения техники безопасности, по которой они не хотели ничего нам рассказывать. Мы от души повеселились и потянулись к подошедшему автобусу. Раненого и припадающего на обе ноги бойца потащили с собой. Он даже смог сидеть в автобусе целый час, пока ехали, только охал и кривился, когда автобус весело подскакивал на кочках неровной приисковой грунтовки.
Этот факт мы укрыли от руководства. Тем более, что после ушиба взрывник быстро пришел в норму и через несколько дней я уже его видел в поселке. Он сам вполне нормально передвигался. А так бы его лишили права проведения взрывных работ. Как и его напарника. Горный мастер получил бы взыскание, хотя тут не его вина абсолютно, но так уж было заведено. А нарушитель техники безопасности получил хороший урок. Не знаю, пошел ли он ему впрок, но больше я о таких случаях у нас не слышал.
Любопытно, что годом позже наш горемыка взрывник снова пострадал при взрыве. Но уже при взрыве на открытых горных работах. Когда приехав на полигон, оставил свой мотоцикл с коляской у «тепляка», под присмотром, а сам ушел с ружьем в сторону болот уток гонять. Днем полигон взорвали по плану, без проблем, все шло своим чередом. Пока вечером наш горе охотник не пришел и не устроил скандал. Оказалось, что при взрыве полигона один валун приземлился прямо в коляску мотоцикла, пробив дно насквозь. Дыра то небольшая была, размером с кулак, но шуму от этого много было. Так взрывник подземщик ничего не добился от своих коллег на открытых горных работах и еще долго обижался на них. А говорят, что два снаряда в одну воронку не падают. Бывают у судьбы свои баловни.
***
В начале июня мы уже мыли золото на приборе, смонтированном на третьем стволе… Так вышло, что нас поставили именно на этот объект. Дед приложил все усилия и ушел прибористом на промывку песков, выданных со штолен. Мы с Лёхой решили остаться. Не суеверные, а молодые и горячие. Работали в одной смене. Он крутил свою гидропушку прибора, я подавал бульдзером пески ему на прибор, разваловывал валуны из под вашгерта, расталкивал эйфеля из под шлюза прибора. Тут мы тоже хлебнули горя. У меня на смене, на этом третьем стволе полетел бортовой редуктор, пришлось пол бульдозера разбирать. Но за несколько дней ремонта под открытым небом наш бульдозер снова встал в строй.
Лёхе монтажники смонтировали самую плохую будку мониторщика из всех, что я видел на прииске за все годы работы. Но не это было причиной затяжной окопной войны Лёхи с ними (попутно с приисковым начальством), а неправильно собранный промприбор, с которого шел очень большой процент смыва золота, что Лёха так никому и не доказал, за весь сезон. И не простил. Но на этот прибор никто уже не обращал внимания, так как с него снимали меньше всего золота на прииске. Впоследствии оказалось, что Лёха был прав. Съемки могли быть гораздо богаче, пару килограммов металла мы точно пропустили мимо прибора за сезон, несмотря на то, что по содержанию золота пески третьего ствола были самыми бедными на прииске в тот сезон. Дед бы сказал, что шахта зажимает золото, не хочет отдавать. Он был просто уверен в этом.
В добавок ко всему, в конце сезона молодой экипаж утопил в эйфелях свой бульдозер по самую кабину, когда их прислали на несколько дней на наше место, пока мы перебирали на своем бульдозере бортредуктор, в сотне метров от прибора.
Всякий новенький бульдозерист, впервые попав на промывку, проходит инструктаж о том, что расталкивая эйфеля – мелкую фракцию песков, прошедшую сквозь шлюз прибора и освобожденную от ценного металла, не приближаться к ним на бульдозере в конце дорожки, где много воды и мало грунта. Просто растолкал их подальше от шлюза, нарезал канаву, а дальше вода найдет себе дорогу, русло промоет, пока совсем снова не заилится эйфелями. Но к воде даже пешком опасно приближаться, а тем более на технике. Ведь постоянно подмываемые снизу эти мелкие фракции работают как зыбучие пески, как разжиженная пульпа. Там немало увязло техники.
Старый бульдозерист мне рассказывал случай из своей практики, что однажды расталкивал эйфеля и у самой воды оставил на них бульдозер, с работающим дизелем, а сам пошел на обед. Когда пришел с обеда, то бульдозера уже не было. И следы гусениц вели только к эйфелям. Вибрация работающего на холостых оборотах бульдозера в этом случае тоже сыграла свою отрицательную роль, дополнив эффект зыбучих песков насыщенных водой эйфелей. Я эту историю воспринял скорее как байку, но принял к сведению.
Молодой самоуверенный бульдозерист так лихо посадил свою машину в трясину эйфелей, что промприбор несколько дней не работал. Пришлось отключать насос прибора, чтобы вода ушла с эйфелей, они стали плотными и тяжелыми. Потом пригнали тяжелый импортный бульдозер, который тоже не мог проехать по эйфелям, а легким бульдозером выдернуть утопленника так и не смогли. Тяжелый бульдозер вырыл целую канаву, отведя лишнюю влагу с площади, занятой эйфелями. Только после этого смог добраться до сидящего трое суток в них заглушенного своего более мелкого собрата. Но за это время мелкий грунт уплотнился до состояния бетона, и вытащить засевший бульдозер, не порвав его, не представлялось возможным. Пришлось «тяжелому» откапывать его с трех сторон, а потом тросом тащить на сухое место. Только после этого был запущен прибор, на промывку поставили наш бульдозер, после ремонта, а наше место на ремонте занял недавний утопленник…
Я часто впоследствии вспоминал этот третий ствол и все злоключения, связанные с ним. И только недавно подумал – а может мы все-таки были не правы? Не зажимала шахта золото как корова молоко, не жадничала, а просто не было его там. И были какие то силы, которые нас пытались отвести от этого места и уберечь. Ведь в своей жадности мы не знали меры, все копали и копали свою шахту вслед за уходящей под дно реки россыпью, пока она не обеднела и не истощилась, умерив наши аппетиты. Ведь если бы во ды бурной и полноводной Эльгеньи прорвались под землю, то случай с небольшим ручьем Оленем нам бы показался детскими шалостями.
Вот так и получается, что возможно существует какой то шахтерский Бог, который мог нас наказать, но существует и такой, который нас не раз спасал, несмотря ни на что. А может он один, но в разных ситуациях действует по разному. Это зависит о нас – как мы сами себя поведем. Правило бумеранга.
18.06.2019 – 01.04.2020 г.