Восемнадцатилетняя Лиза сидела на кровати в роддоме и старательно отворачивалась от медсестры, держащей на руках ее дочку. И даже на руки брать ребенка не хотела. «Не буду я ее забирать», - повторяла девушка, - «Куда я с ней пойду? Ни работы у меня нет, ни жилья отдельного, ни денег. И отца у нее нет».
Антонина Ивановна привычно картинно вздохнула и начала возражать: «Работу найти можно, пожить можно и с родителями какое-то время, а деньги можно и нужно заработать. Но вот представь, ты ее сейчас оставишь тут. Ее отдадут в детский дом, потом кто-нибудь ее удочерит. Будет расти, а ты и не увидишь ее самый первый шаг, не услышишь ее первое слово. И будет она мамой называть чужую тетю, и знать о тебе не будет совсем».
Антонина Ивановна услышала, как Лиза тихонько выдохнула, и продолжила: «И хорошо, если родители эти приемные хорошие попадутся. А если не будут ее любить? А если обижать будут?». «Так я ее тоже не люблю, какая разница?», - пробормотала Лиза. «Любовь не сразу приходит, уж я то знаю. Будешь потом ее любить искренне и сильнее, чем саму себя», - ласково сказала медсестра. И вдруг встрепенулась: «Подержи ее на минутку, мне в пятую палату надо капельницу отключить». Лиза почти на автомате взяла протянутый сверток.
Через пять минут Антонина Ивановна со второй медсестрой аккуратно заглянули в палату. Лиза все еще держала девочку на руках, укачивала и внимательно ее разглядывала. «Оставим еще минут на десять вместе, что б уж точно не отказалась», - прошептала Антонина и увела коллегу пить чай.
«Ну что, еще на одну кукушку меньше?», - спросила ее чуть позже коллега в ординаторской, - «Умеешь ты их уговаривать, прям талант у тебя». «Злая ты, Поля», - ответила Антонина, - «Не кукушка она, а женщина в трудной ситуации». «Ну ты, Ивановна, правда невероятное что-то творишь. Причем уже чуть ли не в сотый раз. Поговоришь с ними, и забирают детей», - вмешался в разговор доктор Федор Сергеевич, - «И как тебе такое чудо удается совершить каждый раз?».
«Да какое такое чудо? Ну разве что самое обыкновенное. Ведь каждая из них уже в глубине души мать. Мать, любящая своего ребенка. Только поймет она это позже», - философски сказала Антонина и продолжила шепотом, чтобы никто не услышал: «Вот бы со мной кто-то лет двадцать назад сотворил такое чудо!». И тайком смахнула непрошенную слезу.