Соловки
Нет, здесь речь пойдет совсем не о легендарном месте ссылки. Так, по совершенно непонятной причине, назывался рынок, на который папа ездил продавать лук, щавель и прочую разновсякую зелень. Разновсякой зелени тут к стати было очень много - ее проще всего выращивать и довольно выгодно продать. Было выгодно, пока ее не стало очень много.
Подготовка к сей важной поездке начиналась ещё в обед предыдущего дня. Откушав борща, мы всей семьёй потихоньку стягиваемся на огород, под тень большого, старого и зелёного и листьями и корой ореха. К стати, после нескольких часов чистки лука мы тоже зеленеем, прям в цвет коры ореха и близлежащей флоры. Вместе с окружающей растительностью получается примерно 50 оттенков зелёного. Потому что чистка лука - та ещё пытка со своими извращениями.
Сначала его надо нарвать. Этим занимаются папа и дедушка, поминутно ругая папину идею посадить лук в дырявые черные ящики - посадить-то посадили, но вырвать его, как и планировалось - подняв ящик с земли, не получается - зеленые ростки лука проходят через дыры, ломаются и портятся.
Пока идёт это светопреставление, мы с бабушкой подготавливаем "рабочие места" - ставим самодельные табуретки, корыта и ящики, приносим весы, колонку и папин ноутбук. Иногда скука во время чистки лука сводит с ума, а на ноуте можно включить фильмы или, например, песни Высоцкого - благо, интернет достает до крыши сарая.
Папа садится к нам, а дедушка набирает в корыта с луком воды - пускай откисает, так проще чистить. Работаем по принципу конвейера: дедушка обрезает корни, а мы очищаем подгнившую, вонючую и сморщенную кожуру.
Чуть позже к нам приходит мама. Она наконец-то одела мелкого и отправила его гулять с Сашкой. Сашка такие прогулки не очень любит, но деваться некуда - каждый человек нужен.
Руки уже привыкли к монотонной работе, и делают ее сами, не требуя участия мозга. Тишина - это конечно здорово, но папе, как и всем нам, скучно - и поэтому пятачок под орехом заполняется историями из жизни, анекдотами и сплетнями. Против сплетен ничего не имею - особенно, если они не в негативном ключе. Мне осточертела тишина, и поэтому я готова внимательно и с интересом слушать хоть лекцию по физике.
Через пару часов такого сидения, когда папу и деда эта монотонность совсем доканала, они идут курить. Чем дальше, тем курить, бегать в туалет и пить чай они начинают чаще. А потом вообще берут с собой маму и сбегают на щавель - сменить обстановку, так сказать. К слову, на щавеле не легче, например я вообще не умею его резать ровно и красиво, но и он тоже нужен на рынке.
Остаёмся только мы с бабушкой. Теперь работа идёт медленно и в тишине - бабушка устала от папиной "болтовни". Зато стал отчётливо слышатся писк комаров, жужжание мух и жизнь всяких прочих жучков - букашек. После жаркого дня они буквально звереют, кусают сквозь одежду, набрасываются целыми батальонами и своим писклявым голоском выкрикивают ругательства. Что-что, а ругательства терпеть мы не намерены, поэтому отмахиваемся от москитов чем придется - луком, тряпками, руками. Будь весы полегче, отмахивались бы ими.
В конце концов комаров собирается целая пищащая орда, с кавалерийским отрядом маленьких, больно кусающихся мух - их задача подлетать незаметно, и высасывать из врага не только кровь, но и нервы. Врагами были объявлены мы с бабушкой.
Поняв, что сами эту войну мы не выиграем, бабушка пошла на отчаянный шаг - применение химического оружия. В смысле, предложила напшикаться старыми духами - мол, мух они отгоняют знатно, насекомые запах химикатов не любят. Сказано - сделано. Бегу домой за духами.
Из старых - только бабушкин круглый флакон без распылителя. Зато его почти половина баночки. Ба щедро выливает духи себе на волосы и шею, я намазываю руки и ноги, часть тоже распределяю по шее и голове. Спирт щиплет обгоревшую на солнце кожу, но к счастью, быстро испаряется, оставляя кожным клеткам много впечатлений и воспоминаний, которые они потом непременно расскажут своим детям.
Запах просроченных духов настолько сильный, что мухи признают эту зону опасной для жизни, сплочаются с комарами и пауками, и вместе объявляют тут карантин, переезжая на ПМЖ к соседям в огород. Орех просит взять его с собой, но москиты приказывают ему остаться, дабы после, через много веков, объявить благую весть - это место снова безопасно.
Посреди мертвого поля остаёмся мы с бабушкой, как победители в ядерной войне. Спирт с дыханием жжет горло и лёгкие, от сильного запаха кружится голова. Однако, мы довольно быстро привыкаем. Люди вообще удивительно приспособляемы к окружающей среде и живучи, как тараканы.
Сашка притаскивает на огород мелкого. Они оба стараются держаться бочком, подальше от заражённой духами зоны. Мелкий тащит за подмышки молодого рыжего кота. Как ни странно, молодому рыжему коту такое обращение, как и сам улюлюкающий и смеющийся человеческий детёныш, очень нравятся - кот постоянно крутится возле детей и совсем не сопротивляется, когда его тянут за уши и шерсть. Вот и сейчас малой поставил довольно тяжёлого для него Пушка на землю и взвизгнув "Хвотик!" начал ловить этот самый кошачий хвостик, радуясь и припрыгивая, когда кот этим "хвотиком" шевелил. Потом "кися" ему надоела, и мелкий перешёл на "фабаку". Белый беспородный "Фабака" Рекс вообще с детства был пугливым, а когда к нему побежал маленький человек и дёрнул за "хвотик", у несчастного животного вообще чуть не случился инфаркт. Рекс заскулил, завертелся на месте и огрызнулся на малого. Малой в долгу не остался и зарыдал в ответ так, как будто только что передергал за хвотики всех собак Динго (1), и прямо сейчас познает последствия своего необдуманного поведения.
Как раз с щавеля пришли родители. Естественно, Саше влетело, за то что она не досмотрела. Мама забрала пострадавшего домой, дед пригрозил застрелить шуганного (2) Рекса. К слову, мелкий довольно быстро отошёл, только "фабаку" все ещё побаивался.
Папа и мама шутят, что от амбре (3), исходящего от меня с бабушкой, тут вымрут не только мухи, но и люди. Сладковатый запах духов смешивается с гнилой вонью луковой шелухи, и аромат получается такой, что хоть стой, хоть падай. Но мы сидим. В конце концов падая, много лука не начистишь.
Снова начинаются разговоры и истории. На огород возвращаются
успокоившийся мелкий и Сашка. Видя, что всеобщее внимание немного ускользает от его важной персоны, Андрюшка (да, это имя мелкого) решил блеснуть знаниями - начал кружиться, бегать туда-сюда, а потом, видя свой оглушительный успех (все умилялись и смеялись, глядя как он бегает и кружится) решил рассказать, как прошел его день. Поведал и о "фабаке" которая "кусиля", и о том, что он сегодня ручки "миль". Потом бабушка попросила рассказать его про курицу, которую он с ней видел в окошко и это был полный аврал. Мелкий сделал строгое лицо, нахмурил совсем светлые, уже густоватые бровки, поставил руки в бока, выпятился пузом и строгим голосом сказал "Куиця гудююка. Лязит!" и нахмурился ещё сильнее, сжав губы в куриную жопку.
Сказать, что мы взорвались от смеха - ничего не сказать. У мамы от хохота слезились глаза, я задыхалась и хватала ртом воздух, Сашка согнулась пополам и тоже хихикала. На претензию "Зачем учить ребенка ругаться??" бабушка безапелляционно ответствовала, что сказала "Курица - гадюка, лазит" один раз, а мелкий все запомнил. Вот так всегда, говорила бабушка - что надо не говорит хоть десять раз ему повтори, а что не надо - запоминает с первого раза. Всегда так.
На улице холодает. Одеваемся параллельно заходящему солнцу - из шорт и футболки в штаны, носки и куртки.
На огород идёт только самая старая и ветхая одежда, которую можно хоть пачкать, хоть сразу выбросить, поэтому к девяти часам, когда солнце уже зашло, небо покрылось звёздами и Луной, а дед включил лампу, мы выглядим, как бомжи - моя почти прозрачная от старости, но безумно удобная футболка вся в дырах, со старой серой куртки, которая старше меня, Наполеона и динозавров, сыплется грязь, у папы на обоих коленях джинс зияют не просто дыры, а целые пропасти. Бабушка сидит в засаленном пуховике, а дедушка в куртке, такой древней, что латки есть даже на латках. Мама уводит Андрюшку спать, Саша плетется с ними - отдыхать, на луке от нее все равно не много пользы. Все умолкают, даже папа, и чистят лук внимательно и молча - стараются не пропустить в белом неоновом свете жёлтые кончики лука. У этой старой, металлической с давно облупившейся краской лампы своя история. Она была старой ещё до того, как папа привез ее домой. В помещении, которое они тогда, давно, 13 лет назад ремонтировали под магазин, эту лампу списали за древность и хотели выкинуть, но папа забрал ее домой. И теперь она радостно светится на огороде, и сколько я себя помню, раздражает меня этим холодным и бледным светом.
В корытах, которых всего было пять, заканчивается лук. Мы с бабушкой садимся важить. "Важить" - это значит, взвешивать на весах. Они электрические, старые, но с зелёной подсветкой, крышка обклеена синей изолентой -для красоты, наверное. На месте кнопок тетрадный лист с каракулями, объясняющими, что какая кнопка обозначает. Я накладываю лук, а бабушка ровняет его и связывает в красивый пучок. Пучки делаем по полкило. Позже их купят люди на опте и развезут по розничным рынкам, сделав пучки поменьше и продавая их подороже - для простых покупателей.
К слову, пучки по 500 грамм я терпеть не могу - делать их очень сложно, приходится помогать бабушке ровнять лук, брать его по частям и постукивать о картонку на столе, чтобы все концы выровнялись, и выглядели более-менее презентабельно.
Папа подкладывает на весы свой только что начищенный лук, из-за чего мы с бабушкой путаемся, делаем пучок больше чем нужно, и шипим на папу - мол, не мешай, лук только избранные могут класть на весы. Рабы пускай работают, и к весам вообще не лезут. Рабы отшучиваются, что нечего чужой лук на свои весы класть, сами себе начистите, а потом уже взвешивание. А то ишь, эксплуататоры.
На улице темно и прохладно. Небо усыпано огромным множеством холодных, уже по-летнему близких звезд. Здесь нет вечного зарева города, нет фонарей и высоких, загораживающих обзор зданий - поэтому видно даже самые маленькие и тусклые звезды, а ночь нависает черно-синим, доходящим до самого горизонта куполом. Из-за облаков поднимается большая, кроваво-красная луна. Она почти всегда такая - в степи дни, когда на улице нет ветра и стоит полный штиль, можно сосчитать по пальцам. Пока иду папе за чаем, на минуту-другую останавливаюсь и неотрывно смотрю в небо - есть в этой красоте что-то таинственное и немного жуткое, но безумно завораживающее, что заставляет забыть о всех делах и просто стоять, глядя на необъятность и величие этой темноты. Человек, все его дела и проблемы, тревоги, заботы и радости - такая хрупкая зыбкая мелочь, по сравнению с большим, непокалебим и равнодушным космосом.
В пол одиннадцатого возвращаюсь домой. Я замерла, и страшно хочу есть. Почему я не поела раньше - загадка от Жака Фреско. Не знаю я, в общем.
Хватаю хлеб и колбасу и ухожу в сычевальню. Сычевальня - мой стол и стул, где я делаю уроки и отдыхаю. А "сычевальней" этот угол называется потому что это как "почивальня", только у меня там жуткий беспорядок и куча чашек от чая на столе - вот и называю это сычевальней. Когда-нибудь я там наведу порядок. Возможно, зимой.
Первым делом пишу Суханову. Я чувствую себя виноватой, что в который раз прихожу поздно, но поделать с этим ничего не могу - не скажешь же родне, что уходишь отдыхать, пока все работают.
Извиняться я не хочу - в конце концов это не моя вина. Поэтому хвалю его и благодарю за то, что он не психует и спокойно ждёт меня. Саня тает, говорит, что злиться он даже и не собирался, просто соскучился, и чтоб я приходила хотя бы ненадолго, пусть даже на пять минут. Клятвенно это ему обещаю, и далее совершенно выпадаю на пару часов за интересным разговором - с Сухановым время летит незаметно...
Желаю Сане спокойной ночи и выключаю телефон. Мне тоже хочется спать. Давно хочется. Примерно два года.
Папа пьет на кухне чай. Утром предлагает поехать с ним на рынок. Что ж, на рынке я бываю редко, поэтому там всегда интересно. К тому же, мне нравится видеть, как лук покупают и мой труд оплачивается. Не сочтите меркантильной, но я люблю зарабатывать и видеть, что сидела я на огороде не зря, к тому же у мамы скоро день рождения, а на свой процент от прибыли, если накопить, то можно купить ей подарок.
...Папа будит в четыре часа утра. Так рано, это чтоб приехать первыми, и успеть продать большую часть зелени оптовикам. На сборы уходит минут двадцать. Сплю пока моргаю. Даже если бы я вообще не спала эти сутки, все равно рынок и поездку в город ни за что бы не пропустила.
Мне всегда нравилось ехать в Донецк. Он красивый, и дорога к нему тоже - много людей и зданий, дорог, мостов и парков. Хотя маршрут я знаю наизусть, и вижу его чуть ли не каждую субботу, он мне никогда не надоест - ощущение умиротворения, тишины и спокойного наблюдения за жизнью людей я не променяю ни на что. Сонные, тихие малолюдные улицы, пустые дороги...Но, вот уже и Соловки.
У забора толпятся люди, через щель синих металлических пластин беседуют с охраной, оптовики скупают лучший товар, а розничных покупателей ещё нет и будут они не скоро. Праздные горожане в свой выходной за покупками пойдут не раньше девяти. А пока что на часах шесть утра, и охранница в синем, под цвет забора фартуке открывает скрипящие ворота, пропуская толпу к каменным длинным столам-рядам под большим шиферным навесом.
Мы раскладываем товар: немного "падалашного" укропа, лук и щавель. "Падалашный" - это тот, который сам случайно упал в землю и пророс. Он красивый, и поэтому разлетается за минуту. С луком и щавелем придется постоять подольше.
По очереди с папой ходим гулять по рынку. Я - просто так, папа - купить продуктов домой и посмотреть на бройлеров - как там у них дела, и, самое главное, сколько они стоят.
Во время папиной очереди стою и сторожу товар. На всякий случай записываю цены - щавель по 10, лук - 100 рублей килограмм. Сажусь на табуретку и жду.
На мою постную физиономию к прилавку приходит какая-то тётенька. "По чем лук, по чем щавель?" Я называю цену, и тётенька берет сразу много - шесть пучков щавеля. Приходит папа, дает женщине сдачу, а я иду смотреть на прилавки других людей.
Чего тут только нет! Мясо, рыба, зелень, одежда, антиквариат, бакалея и бытовая химия. Даже ёлки в горшках есть. Возможно, пройди я чуть дальше, и нашла бы детали от вертолета и живого единорога, кто знает. Прилавки яркие и манят обилием товаров и запахов, рыба искрится льдом и отбрасывает солнечные блики, таинственно блестят старые бусы и браслеты, хочется всего и сразу.
Люди толпятся, люди шумят и ругаются, люди шутят и обижаются. Через толпу лихих пенсионерок пробираюсь к папе. Застаю его за разговором с неким джентльменом, судя по всему променявшему свой джентльменский фрак на пивной живот и майку - алкоголичку.
"Почему так дорого, оно же само выросло, это же, можно сказать, сорняк??" - вопрошал гражданин. Одно из главных качеств хорошего продавца - терпение. Засим папа терпит, чтобы не отправить этого индивида искать где подешевле, или искать ближайшего стоматолога, что гораздо более справедливо. В итоге гражданин покупает пару пучков и уходит в голубые дали - доводить их своими жалобами на дороговизну.
Почти весь товар распродан, остатки папа отвозит своей знакомой - она маринует щавель и продает его зимой. Не представляю, кто может есть такую гадость, и в какие блюда ее добавляют.
Уставшие, едем домой. Ненавистное мной Дорожное радио оказывается "Ретро-фмом", и врывается в эфир довольно сносной рок-песней. В такт электрогитаре папа барабанит по рулю, включает музыку на всю громкость: "Такую песню нельзя слушать тихой!"Ехать домой всегда немного грустно. Закончилось городское приключение, тебя снова ждёт огород и беспорядок на столе. Еще и бабушка заставит борщ есть. Зато можно будет ночью съесть все те вкусности, что я купила и в карманах рюкзака спрятала от Сашки. Отличное правило - ты можешь съесть сам то, о чем никто не знает. Если кто-то узнал - делись. По-моему, справедливо.
Если рассказ понравился, вызвал улыбку или хотя бы немного поднял настроение - поставьте лайк, напишите комментарий или скинье своим друзьям. Любое небезразличие к этому рассказу очень важно для меня. Также можете оставить полезную и конструктивную критику. Спасибо всем, кто дочитал до этого момента - вас не много, серьезно)
Примечания:
1. Динго - дикие собаки из книги Р. Киплинга "Маугли"
2. "Шуганный" - пугливый, в постоянной тревоге
3. Амбре - сильный запах
P.s Многие события были гиперболзированны и утрированны. А еще я поражаюсь людям, которые дочитали аж до этого места. Поздравляю - вы избранные))