Часть девятая.
Я пионер
Мой отец был большим любителем всевозможных ярмарок и когда я подрос, я несколько раз посещал ярмарки в таких же провинциальных городах как Мещевск, селе Плохино, городке Брынь. Особенно мне запомнился городок Брынь на берегу огромного озера, куда впадала и моя родная речка под поэтическим названием Брынка.
Брынка был летом тихой и полупрозрачной рекой с заросшими осокой берегами. Но весной в половодье она разливалась во всю свою мощь, в отдельных местах до километра в ширину, заливая пойменные луга талой водой.
С крыльца нашего дома с видом на железную дорогу, которая виднелась в двух километрах от города, мы наблюдали движение поездов, как товарных, так и пассажирских из Москвы в Киев и обратно и Смоленское направление, так как станция была узловая.
В те дальние годы в школе родного города я был принят в пионеры. С пионерским отрядом я часто участвовал в походах по родному краю. Походы в основном устраивали летом. Бывали в г.Козельске, в пионерлагерях монастыря под Козельском.
Река Жиздра под Козельском мелкая, мы ее переходили вброд и в зарослях заметили утиный выводок, который при нашем приближении мгновенно исчез. Летала поверху лишь утка. Все наши попытки поймать утят, успеха не имели.
Несмотря на то, что в монастыре монахов уже не было, а был пионерлагерь, многое еще напоминало о том, что это все-таки монастырь, где православные преклонялись перед Господом Богом. Часовенки, у часовенок колодцы с прозрачной водой, куда якобы православные должны были бросать серебряные монеты, а взамен набирать святой воды, которая очищала души человеческие.
Были мы в походе и на небольшом металлургическом заводе близ ст.Дятьково. Руду на завод вывозили крестьяне из близлежащих лесов, которая обнаружена была в прошлом столетии в виде больших валунов, валявшихся в разных местах необъятного Брянского леса.
Моя матушка страшно боялась, что из меня выйдет безбожник и за это Бог меня непременно накажет. Поэтому, даже после того как я стал пионером и носил красный галстук, моя бедная мама посылала меня в церковь поставить к такой-то иконе свечу, что я и выполнял, не снимая красного галстука. Узнав о том, что я в церковь хожу ставить свечи по ее просьбе при красном галстуке, она прекратила давать мне эти поручения и я окончательно стал безбожником. Все мои грехи уже за меня замаливала моя мать, о чем она бесконечно мне напоминала.
Однажды брат за окном одной из комнат нашел дамский смит вессончик с белой костяной ручкой, еще не зная, что он заряжен, перевернул барабан и нажав на курок, выстрелил в стену, где висела икона и чуть не попал в нее. На шум вбежала мать и увидев бедного от испуга брата с дымящимся револьвером в руках, успела отнять его, бросилась на колени перед иконой и со слезами просила простить чадо свое от столь непостижимого греха.
Долго мы искали смит вессон и все-таки нашли его, а на его место положили уголек. Эта шутка нам даром не прошла. Через несколько дней к нам в дом пришел брат мамы, рослый блондин - начальник местной пожарной охраны, с шашкой на боку. С ним пришел его приятель, местный казак, тоже с шашкой и начали вести допрос. Но ни брат, ни я не признались, что смит вессон у нас.
Смит вессон стрелял по звуку и силе выстрела не громче пугача из серных пробок. В охотничьем магазине мы подобрали к нему патрончики с пулями и стреляли из него в фанерный лист с расстояния в несколько шагов. Пули фанеру не пробивали.
А матушка все-таки узнала, что смит вессончик находится у нас, но тщетно пыталась найти его.
Продолжение следует...