Часть седьмая
Мой недуг.
В раннем детстве я смотрел на свет с прищуром и на это никто до поры до времени не обращал внимания. Только однажды мой родной дядя, сидя рядом со мной и всем нашим многочисленным семейством в деревне за большим столом с многоведерным самоваром, закрыл мне один глаз ладонью и убедился ко всеобщему удивлению, что вижу я только одним глазом - правым, а левым глазом я видел только солнышко.
Надумали отвести меня к знаменитому по той местности доктору. Но так как лошади были заняты по хозяйству, отправили меня с родной мамой в село Дудино пешком за 15-18 километров, через лес в поперечнике 7-8 км., где в те времена водились медведи.
От страху мы с мамой через этот лес промчались как лани, нам каждый куст казался медведем.
Дошли до реки Жиздра, где, как мне потом рассказывал мой дядя, учитель любил потешать деревенских жителей тем, что лежал на спине на воде и плывя по течению в этом положении читал книгу. Река с исключительно, как мне помнится, прозрачной водой протекала между этим брянским лесом и деревней, названия ее я уже не помню.
Придя в Дудино, меня устроили в больницу. В палате, чтобы мне было веселей, поместили девушку Настю. А мамаша вскорости попутной подводой уехала на несколько дней в Костино.
В Дудино доктор Николай Иванович меня оперировал и с тех пор я кроме солнышка левым глазом все равно ничего не вижу. После операции я долгое время жил в семье доктора, дружил с его сыновьями, у них же столовался, только спал в больнице, что была во дворе большой усадьбы, опоясанной земляным рвом с водой, по краям которого росли ракиты в два-три обхвата. Внутри усадьбы была больница, больничный сад и дом, где жила семья доктора.
Таким образом избавить меня от недуга то ли врожденного, то ли еще какого, не удалось.
Часть восьмая
Москва в раннем детстве.
Через год мы с отцом были в Москве, как я вспоминаю в глазной больнице по ул.Горького, где я впервые в жизни познакомился с пончиками с повидлом, мне они показались божественным кушаньем. В больнице меня осмотрели и оставили слава Богу то что у меня и было.
В Москве мы жили у сестры отца, которая занимала с мужем и двумя детьми три или четыре комнаты первого этажа многоэтажного дома на Арбатской площади с окнами квартиры, выходящими на Калашную улицу, как раз против бывшего здания в одиннадцать этажей - Моссельпрома, так мне казалось он назывался раньше.
Москва мне провинциальному мальчишке понравилась. Я был из любопытных, меня все интересовало. Но не имея денег на трамвай, я дальше Трубной площади в одну сторону по бульварам и Храма Христа и Спасителя в другую сторону не хаживал, да и пробыл я в Москве не больше месяца.
Очень хорошо помню Центральный мануфактурный рынок, а где это было представления не имею. Помню толстые лица нэпманов и полных дам, такого я у себя не видывал. Удивлялся собачкам на цепочках, от бульдогов до карманного размера, которых было на Никитском бульваре не счесть. Тут же помню ватаги по 5-6 человек беспризорников, моих сверстников, немытых, нестриженных, спавших в золе под котлами от битума.
А мне повезло, я был и стрижен, и мыт, и гулял по Москве в трусах и сандалях на босу ногу.
Муж сестры отца работал в Кремле, как я понял в охране. Раньше он был в плену в Германии, хорошо говорил на немецком языке, но сильно запивал. Как мне помнится, он тайком от жены продал зеркальные стекла окон своей квартиры.
До замены оконных стекол, я часто наблюдал, как проходящая мимо дома дама останавливалась около окна и приводила в порядок свой туалет, не видя, что из комнаты ее наблюдают несколько человек. И когда приведение туалета задерживалось, мой милый дядя успевал с трюмо ухватить большое зеркало и поднести его к окну к даме. Та некоторое время не понимала почему в стекле появлялось два отражения, но увидев из-за зеркала гримасы дяди, как правило пугалась и бежала прочь. Это нас всех приводило в умиление.
Мы долго продолжали смеяться над проделками дяди. Но вскоре все это закончилось и проходящие дамы по видимому удивлялись почему прекратилось отражение их лиц в окнах. А все дело в том, что зеркальные стекла были пропиты и заменены обычным оконным стеклом.
Я не думаю, что моя двоюрдная сестра, жившая в то время в Москве, была верующей. Ей было тогда 16-18 лет, но она взяв меня за руку, сказала тете, что идет со мной к обедне в Храм Христа Спасителя. Я к тому времени был уже пионером и мне это вечернее богослужение было как говорят ни к чему. Но она меня так страстно убеждала пойти в Храм, что я увижу и услышу что-то необыкновенное, что мне пришлось смириться перед старшей. Попав в Храм божий, я в самом деле был поражен его величием, хором певчих, необыкновенным полумраком и смиренным видом молящихся.
Однако рассматривая росписи стен и потолков и даже пола из разноцветных плиток с узорами, я убедился, что в Храме Христа Спасителя мы не вдвоем, а втроем. Сестру с другой стороны держал за руку и по видимому крепко, деревенского вида парень крепкого телосложения, который впоследствии оказался ее мужем.
Так я однажды побывал в Храме, в котором не суждено было побывать второй раз, так как он был взорван. На месте, где он раньше стоял у Кропоткинских ворот, сооружен плавательный бассейн Москва.
Продолжение следует...