Антонина Сергеевна не могла унять разбушевавшихся пенсионеров.
— Давайте, до восьми посидим и поедим! – пропищала моя соседка, которая сидела с водителем, когда ехали. Мы шли к автобусу, хотелось еще что-нибудь поглядеть, как говорится: хорошо, да мало! Я был доволен экскурсией, концовка больше всего понравилась, и все-таки набрал материала для романа. Особенно интересно, как женщина ткала полотно. Моя бабушка – папина мама много ткала, даже остались дорожки на память. В общем, я довольный сидел у окна, ждал, когда тронемся.
Когда мы ехали в Шушенское, заехали в Басму и заказали столики на полдень. Экскурсия быстро прошла, полпервого мы уже сидели в автобусе. Но меня ждал сюрприз.
Полвторого мы уже сидели за столиками. Обедали. Не сочтите меня ханжой, но я не стал заказывать еду, зная, что в таких кафе еда не высшего качества. Низкие цены подтвердили мое опасение. Я знаю свой организм, кишечник, зачем ненужные сложности? Чтобы на каждом километре меня высаживали? Для чего заказывать, если в сумке стоял термос с чаем и лежали пять пирожков. В то утро мама настряпала беляшей мне в дорогу.
Мои спутники выставили на стол свои запасы, угощали друг друга. Смотрю, одна пухлая женщина вытаскивает чекушку, вторая, третья, четвертая…
«Они что пить сюда приехали?» – подумал я.
Мне предложили выпить, но я отказался.
— Сегодня день Великой Октябрьской революции, – провещала маленькая пожилая женщина. – Будем гулять!
И потекла пирушка. Наевшись, я сидел и зевал, выходил на улицу. Сказал организатору поездки Антонине Сергеевне, что пора этот революционный кутеж завязывать. Они запели революционные песни:
«Дружно товарищи в ногу…»
Трезвых было почти вдвое меньше, мы забастовали и, праздновавшие день революции согласились. Наконец-то сели в автобус. А перегаром пахнет! Ужас.
Подъезжаем к Минусинску, вдали вижу полицейских, а наши подогретые пенсионеры распевают частушки, благо детей нет! Водитель говорит:
— Тише! И не дышать!
Подъезжаем к стражам порядка, на борту нашего автобуса написано: «Дети».
Водитель открывает дверь. Нахмурив брови, полицейский обнюхивает салон автобуса.
— А почему написано «Дети», а сидят пенсионеры? – спрашивает полицейский.
Наши веселые бабушки ничуть не смутились.
— А мы дети войны! – крикнули они хором. Я чуть не засмеялся, зажал рот ладонью, на лице стража порядка скользнула улыбка, но потом он стал снова серьезным.
Полицейский по поведению водителя понял, что тот трезв и пропустил нас.
— Ладно, езжайте. Только больше без происшествий.
Добрался домой я к десяти часам вечера. Мнение о поездке у меня двоякое, хотя, если бы не эти приключения, не написал бы этот очерк.
