Это произошло 18 февраля 2020 года, в годовщину начала освободительной Дебальцевско-Чернухинской операции, изменившей акценты не только в этой войне, но и в мировой политике.
Ополчение (или Народная Милиция) уже много лет тогда окапывалось на оглашенных минскими соглашениями территориях, пока противник медленно, но верно прижимался, захватывая остатки буферной зоны. На это приходилось просто смотреть, стиснув зубы, нельзя было не то, что атаковать — даже стрелять в их сторону. Такие приказы деморализовывали личный состав, которому не объяснишь игры больших политиков: со службы уходили ветераны 2014 года, навыки боя атрофировались, из-за бездействия и топтания на месте начались проблемы с дисциплиной.
Автор этого текста как раз в тот момент находился на одном из рубежей обороны республик, а конкретно под городом Кировск, что находится в Луганской Народной Республике. Ситуация у нас была аналогичная по всему фронту: оборзевшие от безнаказанности военные ВСУ заняли наши старые позиции, которые находились в буферной зоне и должны были оставаться нейтральными. Расстояние между нами составляло порядка двухсот метров, и произошло неизбежное — они начали вплотную поливать нас из всего, чего только возможно. Били минометы, САУ-шки, танки, снайперы, БМП. Нам наконец разрешили отвечать, но численное и качественное превосходство в оружии было на стороне противника, что требовало кардинальных мер. И они неожиданно пришли — решено было провести первый за долгое время штурм с привлечением сил всего фронта.
Подготовка
К этому делу подошли очень деликатно, набор был добровольным из разных частей, и в любой момент можно было отказаться. Готовых взяться за дело оказалось достаточно, ребята из моего взвода сформировали аж половину штурмовой группы, а некоторые не попавшие в неё очень сильно расстроились. Группа оказалась очень разношерстной: там были служившие и нет, молодые и люди за 50, офицеры и рядовые. В неё попал и я. Всех нас помимо формы объединяла общая ненависть и презрение к врагу, никто не хотел терпеть нацистов на своей земле.
Когда группа окончательно сформировалась, нас погрузили в автобус и повезли в неизвестном направлении. Когда мы прибыли на место, кое-что на местности сразу бросалось в глаза — точно такая же позиция, которую заняли укропы у нас под носом. Она представляла из себя старый высохший сельскохозяйственный бассейн для поливки полей, имеющий стенки из бетонных плит и чернозёма на несколько метров выше земли.
Здесь мы неделю проходили боевое слаживание, тренируясь по времени достигать определенных точек, действовать в группах и понимать друг друга с полуслова. Конечно, не обошлось без курьезных ситуаций, когда кто-то отставал в силу возраста или бросал гранату раньше времени, но в итоге мы пришли к желаемому результату. Потом, когда украинские СМИ назовут нас "штурмовым спецназом России", мы будем очень смеяться и гордиться таким обозначением.
Каждый имел свою специализацию: был сапер, медик, две штурмовые группы, ядро и "обоз". Мне предстояло быть пулеметчиком и идти в ядре. Помимо обучения конкретным задачам каждый изучал (или повторял) правила оказания первой помощи при разных ситуациях, знал, где у кого аптечка.
Оружие пристреливалось под себя, а все снаряжение взвешивалось и тщательно расписывалось, и в итоге на бойца в среднем приходилось по 35 кг снаряжения. Куча гранат, всевозможные вариации РПГ, "Шмели", РШГ и т. д.
Изучению карты местности, особенно с беспилотников, мы уделяли массу времени, считая расстояния, время подскока, изучая огневые точки противника. Каждый знал, в какой момент времени и где должен находиться, общий план, свои задачи, позывные всей группы, кодовые слова и куда оттаскивать потенциальных раненых. Самое важное — все мы были морально готовы остаться там навсегда.
Уже на обратном пути в автобусе мы много шутили, пели песни — по настоящему сдружились за столь короткий промежуток времени. Дальше были мучительные дни ожидания, мы точно не знали дату и боялись только того, что командование даст заднюю.
И вот нам говорят: "Сегодня, выспитесь хорошенько".
Штурм
План был очень неплох: первой начинала стрелять наша артиллерия, чередуя осколочные снаряды с дымовыми, затем следовала "фейковая" атака в совершенно другом направлении, а потом зрелище, которое никогда не забыть — УР 77 (известный как "Змей Горыныч"), установка разминирования стреляла прямо по бассейну для полива, одновременно проделывая нам проход, нанося врагу баротравмы и просто даря великолепный искусственный рассвет с заревом по всему горизонту. Сама русская земля должна была содрогнуться, давая нам знак идти вперед.
К сожалению, УР-77 не снайперское оружие, и она немного промахнулась, зацепив бассейн, но не обеспечив нас необходимым проходом. Мешкать было нельзя, и решение было принято — мы идём туда во что бы то ни стало. Отстреляв два "шмеля" (реактивного огнемета) по врагу, мы вышли из своих окопов в чистое поле и друг за другом бросились к бассейну. Это было рискованно: если бы хоть один укроп не спрятался и увидел нас, вся группа могла полечь от очереди пулемета, но выбора не было: там, где уже смог пройти один солдат, наверняка нет мин, а значит надо двигаться вслед.
Мы ворвались на позицию противника, и сразу стали поливать заученные до этого точки из всего подручного оружия, просто давя огнём. Попав во вражеские окопы, сразу теряешься, но мы ещё на базе подготовки решили, что главное — двигаться вперед, даже если кто-то из нас погибнет, иначе поляжем все, и это затея будет напрасной.
И мы двигались. Я лишь мельком успел увидеть убегающих противников, напоследок накинув им вслед из пулемета. Уже через 50 метров я наткнулся на убитого укропа, и меня посетила только одна мысль: "Молодой ещё, на вид лет 20". Так мы и заняли позицию: один убитый противник и куча захваченного оружия, документов, раций и снаряжения — они даже не пытались толком сопротивляться.
Худшее началось дальше. Мы ожидали, что по нам будет молотить артиллерия, но точно не ожидали такой интенсивности и скорости. Самым большим нашим разочарованием были вражеские укрепления: с высоты беспилотника они казались глубокими и основательными, а на деле были всего по колено. Мы распределились по точкам и стали держать оборону, ощущая на себе всю прелесть украинского тяжелого оружия.
К сожалению, один наш боец вскоре погиб. Это было всего в 50 метрах от меня, но выглянуть и заметить это тогда было нереально, мне просто снесло бы осколками голову. Я услышал новость по рации, от подбежавших к нашему товарищу бойцов, и это ничуть не испугало меня. Напротив, я ещё больше разозлился и захотел отомстить. Затем был серьезно ранен в голову наш медик, который чудом сам вышел к своим под градом пуль и снарядов, потеряв при это сознание на полпути.
А затем настал и мой черед: снаряд прилетел, как мне казалось, метрах в трех, я лежал, и взрывной волной меня почти перекрутило. Я ощутил будто удар кулаком в ногу и плечо — беглый осмотр показал, что меня нехило зацепило. По рации я передал, что "Легкий триста" (такая фраза обозначает ранение), и уже через пару минут меня перевязали, а затем отправили своим ходом выбираться. Так я не бегал ещё никогда в своей жизни — явно сказался болевой шок, дающий силы двигаться. А когда добрался до своих, понял, что не могу даже стоять. Затем скорая, больница, мучительное ожидание новостей о парнях.
Новости пришли следующие: с нашей стороны двое раненых и один убитый, с вражеской, по официальной версии, соотношение примерно такое же. Главная задача была выполнена — позиция отбита, а враг шокирован тем, что ополчение, спустя столько времени бездействия, ещё способно на подобные операции.
Мы шли туда не за медалями и орденами — каждый написал завещание или письмо родным на случай гибели. Мы были там ради тех людей, в которых каждый день стреляют, когда они идут в школу или на работу, занимаются самыми обычными делами, которые не должны сопровождаться страхом за свою жизнь. Мы не пытались быть героями — просто делали то, что завещали нам наши предки: защищали Родину и семью.
Любой ценой.
Памяти погибших друзей в разные периоды войны на Донбассе
