Начал приглядываться к обитателям третьего поста.
Сразу обратил внимание на двух молоденьких парнишек, которые по внешнему виду никак не подходили под представление о пациентах психиатрической больницы.
Мне объяснили, что это «военкоматчики»: ребята, которые проходили медицинскую комиссию в военкомате и по результатам проведённого там освидетельствования попали сюда на предмет выяснения годности к военной службе. Стандартный срок их обследования составлял, как правило, пять рабочих дней, и никакого лечения при этом они не получали. Сам термин, кажется, узкоспециален, я, по крайней мере, услышал такое слово впервые, но оно мне понравилось: коротко и ясно.
Во второй, небольшой четырёхместной палате в одиночестве жил военкоматчик Тюльпан, молодой красавчик с унылым выражением лица и томлением во взгляде.
В третьей палате, размерами с нашу, но шестью кроватями, размещался Совсем-молоденький-военкоматчик, на вид ученик восьмого-девятого класса. Его пребывание в нашей больнице выглядело совершенно неуместным.
Здесь же проживал и Гессер, с которым я уже успел познакомиться.
На соседней с ним кровати располагался Егор Брусникин. Маленькая голова, клювообразный нос, глаза навыкате и наивное выражение лица делали его, в действительности, похожим на страусёнка. Был он крайне неопрятен, о чём свидетельствовали его всегда измятая одежда, давно нечёсаные волосы и, возможно, мытые, но каждый раз не чистые руки. Это становилось понятным и по тому, какими неухоженными выглядели ещё и грязные ноги, всё время босые, без носков. Нечёткая медленная речь, особый, мальчишеский, не соответствующий облику голос и губы, постоянно складывающиеся в нелепую улыбку, выказывали в нём человека, по крайней мере, не нормального. Важным было и то, что Страусёнок, по утверждению Гессера, — убийца двух бомжей, хотя, признáюсь, подобное представлялось с трудом.
Ещё одним обитателем третьей палаты был высокий стройный темноволосый парень с угрюмо-серьёзным выражением лица. Молчаливый — пока ни разу не слышал его голоса — и слишком погружённый в свои раздумья, он постоянно находился в движении, во всяком случае, когда я его видел: медленно и степенно перемещался вперёд и назад по коридору и лишь изредка останавливался, чтобы посмотреть в телевизор.
Не внешними признаками, но естественной пластикой и, главное, образом поведения, особенно совершенной невозмутимостью, он напоминал мне хорошо известный персонаж — индейца по кличке «Вождь». Именно поэтому я стал называть его «Индеец», что пришлось весьма кстати, поскольку «Пролетая над гнездом кукушки» как раз и есть тот самый фильм, действие которого происходит в клинике для душевнобольных.
Сегодня утром в третьей палате появился Морячок Юсуф, с которым я знаком по совместному проживанию на втором посту и попрощался только вчера. Наверное, подошёл срок его перевода из надзорной палаты в обычную.
Пятая палата, как вторая и первая, была небольшой, на четыре койки. Её население составляли два Коляна и Король — благонадежные пациенты и добровольные помощники среднего и младшего медицинского персонала.
Колян Чёрный, он же Николай Крамской, — черноволосый парень-крепыш, с которым я познакомился в туалете. Он — кухневод, помощник по столовой и по кухне. А ещё, как знаю теперь по собственному опыту, любит порядок и следит за чистотой. Ему двадцать пять лет.
Светловолóсый волонтёр — Колян Белый. Ему двадцать девять. Выполняет разного рода поручения сестёр, санитаров и санитарок. Ответственные и не очень.
Оба Коляна «жутко» упитанные и «такие по-свойски» хозяйственные. К слову, помимо других видов возмездной и безвозмездной помощи, они по вечерам дополняют водой двухсотлитровую бочку для смыва в туалете.
Король помоложе. Невысокий, хорошо сложённый блондин с невыразительным, но приятным лицом. Состоит с Колянами в команде, которая занимается доставкой еды из хозяйственного блока, с первого на пятый этаж.
Вот и все обитатели нашего поста на сегодняшний вечер.
В шестой палате вторóго поста, располагающейся рядом с разделяющей нас перегородкой, отбывают свой срок двое совсем юных преступников. Находясь под воздействием лёгкого алкоголя, как рассказал Гессер, «они обокрали квартиру» и, кроме того, «устроили в ней разгром». Суд определил их сюда на принудительное лечение.
На вид им не больше шестнадцати лет. Оба невысокие, видимо, ещё продолжают расти. Одного, полноватого с круглой головой и большими глазами, я назвал Лягушонком, а второго, темноволосого с «острой мордочкой» и чёрными глазами-бусинками, — Крысёнком.
Они привлекли моё внимание потому, что уже второй вечер подряд общались через открытую «пограничную» дверь: вчера с нашим Совсем-молоденьким-военкоматчиком, а сегодня — с Гессером. И те, и другие строго придерживались правила, запрещающего самовольный переход пациента с одного поста на другой, в то время как на «трансграничные» разговоры — следящие за порядком санитары — реагировали вяло, разве что на повышенную эмоциональность и, соответственно, громкость.
С Лягушонком и Крысёнком приятельствовал и часто приходил в гости с первого поста высокий стройный парень постарше, с жидкой только начинающей расти «бородёнкой». Черты его лица были правильные, но искажены тяжёлой душевной болезнью. Похож он был на молодого медведя. Назвать его Медвежонком было бы неправильным, потому что это слово являет образ вполне милого создания. Назвать же Медведем — невозможно, не дорос. Поэтому я дал ему имя Медведонок, среднее между одним и другим. Как и его приятели, он был судим и «отбывал» лечение, по версии Равиля, за убийство девушки.
Восстановлено по памяти 25 марта
Дневник пациента. Запись 032
Начало ← Предыдущая ← → Следующая → Все записи