Основу для экономического процветания староверов заложил, сам того не желая, Пётр Первый в 1716 году предоставивший старообрядцам полулегальный статус, при условии постановки на учёт и выплате налогов в двойном размере. Деньги нужно было зарабатывать, и староверы прекрасно справились с задачей.
Впрочем, Пётр сохранил давление на старообрядцев. Усилился контроль за «уклонистами», не желающими быть учтёнными и платить повышенные налоги. За это предписывалось штрафовать, увеличивая сумму каждый раз и даже ссылать в каторгу. Староверами считались все, кто не исповедовался.
Совращение в раскол каралось, как и прежде. Смертной казнью, что подтвердил закон 1722 года. Наказывали как старообрядческих священников, так и православных батюшек, ушедших в раскол.
В результате базовой социальной структурой для старообрядцев становится община, на которую мог опереться старообрядец в своей экономической деятельности.
Профессор истории, заместитель директора Московского духовного училища Русской православной старообрядческой церкви Алексей Муравьев определил основные преимущества модели управления староверов. Говоря об общине, он утверждает, что для неё характерна коллективная ответственность, как в положительном смысле, так и отрицательном: на такую общину труднее давить, потому что ты давишь не на одного человека, и за счет существующих горизонтальных связей она не поддается. И вот за счет очень сильной горизонтальной организации в ущерб вертикали старообрядческий уклад был жизнеспособным. Старообрядцы – это люди горизонтали, а не вертикали, говорит Муравьев. Старообрядцы всегда старались разделить, что из архаики они берут, а что оставляют в прошлом: например, круговую поруку- да, а вот общую ответственность, когда все отвечают за все и никто конкретно ни за что, не берем. Старообрядцы в России создавали параллельно общество более высокого уровня организации, и за счет этого оно держалось. На руку староверам были трудолюбие, эффективность, бережливость и бытовая умеренность. Среди староверов был высок авторитет интеллектуалов.
В середине XIX века Павел Мельников больше известный под литературным псевдонимом Мельников-Печерский выполнял в Нижегородской губернии поручение Министерства внутренних дел по преследованию старообрядцев, разорению скитов и молелен. Вошёл в старообрядческий фольклор, о нём слагали песни и легенды. Чиновник предлагал правительству крайне суровые меры по отношению к старообрядцам: например, в тех местах, где живут православные и раскольники, брать рекрутов только с раскольников, а детей от браков, совершённых беглыми попами, отнимать у родителей и отдавать в кантонисты. Впоследствии выступал за веротерпимость: «Записка о русском расколе» (1857, для великого князя Константина Николаевича); «Письма о расколе» (1862). Интересно, что первым исследователем староверов стал также Мельников-Печерский, в 1852—1853 годах руководя статистической экспедицией по изучению старообрядческого раскола в Нижегородской губернии.
Экономика - базис сопротивления
Старообрядчество не было единым, существовало несколько согласий, говоря современным языком – деноминаций, что не мешало староверам создать своего рода корпоративное сообщество, наглухо закрытое для внешнего мира и весьма комфортное для внутреннего круга.
Сеть закрытых общин старообрядцев начала складываться ещё в XVIII веке, постепенно охватывая незримой сетью всю Россию. Тем не менее, экономическими базами старообрядцев стали Москва и Нижний Новгород. Последний удобно расположен на перекрестье торговых путей, кроме того, тут, особенно на севере области, масса густых лесов, где удобно скрываться от властей. Впрочем, буквально все и каждый известный нижегородский купец или промышленник XIX – начала XX века был старообрядцем. А в десятых годах прошлого столетия в Нижнем Новгороде проходили съезды старообрядцев, где они решали вопросы, связанные, в том числе, с политическим устройством государства и судьбами российской монархии.
В Москве самой влиятельной стала община Рогожской церкви при одноимённом кладбище. Слегка уступала Преображенская община. Основа могущества была заложена во время чумы 1771 года, когда старообрядцы, рискуя жизнями, помогали зачумлённым. В результате в эти общины перешло много имущества, оставшегося от умерших, не имевших наследников. Но получить мало, нужно сохранить и преумножить. В этом помогали, в частности, стандарты поведения староверов – они не употребляли алкоголь, не курили, не играли в азартные игры, не тратились на кутежи и распутных женщин. И – не рисковали в бизнесе, деньги вкладывались только в предприятия, приносящие прибыль и немалую.
Официальный статус старообрядцы приобрели при императоре Александре I, он в 1808 году утвердил устав «Преображенского богаделенного дома», сделав его первой официальной структурой старообрядческой Москвы. Богадельни в России имели право, для обеспечения самофинансирования, давать деньги в рост. То есть, у московских старообрядцев «на руках» фактически оказался настоящий банк. Он пережил даже разорение Москвы Наполеоном. Оставшись в городе, староверы отстояли от огня свои дома и прочее имущество. В результате, по итогам войны 1812 года старообрядцы оказались самыми обеспеченными капиталом обитателями Москвы и окрестностей и начали вкладываться в бизнес, в том числе – текстильный. При этом, православным они давали деньги под процент, старообрядцы получали ресурс безпроцентно, что давало конкурентные преимущества. Но и имущество процветающего предпринимателя считалось как бы общинным, и он был обязан не только вернуть ссуду, но и поддерживать общину деньгами и влиянием.
Так, династия текстильных фабрикантов Гучковых дала стране председателя дореволюционной Госдумы и министра Временного правительства.
Старая вера как конкурентное преимущество
Старообрядцы не стеснялись платить за переход никониан в старую веру. Например, в 1847 году московский купец Носов получил за это весьма объёмный кредит на выгоднейших условиях: 500 тыс. рублей, первые три года без процентов, затем - 4% годовых. Госбанки и коммерческие их собратья просто не могли выдать кредит на подобных условиях.
Если рассматривать фабрично-заводскую среду, здесь старообрядчество лучше всякого профсоюза снимало противоречие между трудом и капиталом: отношения между хозяином предприятия и рабочими строились не антагонистически, а по общинным правилам для единоверцев. «Массе наемных рабочих не противостоял хозяин-наниматель. Он в их глазах был единомышленником по вере, молящимся вместе с ними в общей молельне на фабричном дворе… Он казался своим в обстановке большого, чуждого и еретического города…», - написано в одном из первых исследований в данной сфере.
Правда, это же увеличивало эксплуатацию, рабочий день длился дольше при меньшей, чем у «никониан», зарплате. Но зато фабрикант-старообрядец заботился о соцкультбыте своих рабочих, которым не приходилось жить в грязных перенаселённых бараках, как остальным пролетариям.
Парадокс состоит в том, что староверы в религиозном смысле были консерваторами и «антиреформаторами», тогда как в хозяйственной жизни выступили как новаторы. Известный экономист-историк Александр Гершенкрон так сформулировал этот парадокс: «Сторонники религиозной неподвижности, фанатичные враги церковных реформ, иррациональные приверженцы буквы и обряда оказались энергичными модернизаторами с чисто рациональными экономическими целями».
В конце XIX– начале XX века старообрядческие капиталы послужили основой для крупных бизнес – проектов, в которых уже было совсем мало старообрядчества. Елена Юхименко в книге «Рахмановы» о знаменитом роде купцов – староверов показывает, что в общем старообрядческие роды – Рябушинские, Рахмановы, Кузнецовы представляли собой на конец XIX– начало XX века достаточно передовую бизнес-элиту, у которой одна из главных черт модернизационного скачка этого времени реализовалась в полной мере. Промышленники – староверы предпочитали перенимать самые передовые европейские технологии и использовать современное оборудование. Например, промышленник Алексей Морозов закупал в Германии крупповские станки самого последнего поколения и вкладывался именно в передовое производство.
Никита Кричевский, доктор экономических наук, профессор, автор книги «Антискрепа» про старообрядчество, отмечает, что практически все могучие рода староверских купцов или промышленников берут начало в крестьянстве. В первой половине XIX века, говорит статистика, 77% мануфактур принадлежали выходцам из крестьян и всего 16% - дворянам.
Гучковы, например
Выше мы уже упоминали этот знатный московский род. Но он не ведёт свою историю с седой древности. Основал род Фёдор Гучков, открывший в конце XVIII века в Подмосковье фабрику по производству шалей на французский и турецкий манер. В Отечественную войну 1812 года предприятие сгорает дотла. Фёдор получает в старообрядческой общине беспроцентный займ и восстанавливает производство на новом месте. В 1825 году Фёдор Гучков передаёт фабрику своим сыновьям Ефиму и Ивану, позже братья вели дела раздельно.
Ефим активно взялся за дело. Он закупил заграницей на 300 000 рублей прядильных и чесальных машин и организовал в Москве шерстопрядильню. Первое время на его фабрике использовалась английская шерсть, но затем изобретена технология и для русской шерсти. В 1839 году на его продукцию разрешено ставить герб Российской империи как знак высочайшего качества. В 1840-х годах Гучков на Кузнецком мосту открывает «Магазин русских изделий». Продукция Ефима Гучкова с успехом участвовала во Всероссийских мануфактурных выставках. Он был экспертом со стороны российских фабрикантов на первой в истории Всемирной выставке в Лондоне 1 мая -15 октября 1851 года.
В середине XIX века Гучков открывает камвольно-прядильную фабрику. В 1854 году часть фабрики сгорела, а восстановить её при жизни Ефима Фёдоровича не успели. Реконструкцию завершили в 1861 году его сыновья Иван, Николай и Фёдор. Они развили и закрепили успех отца, при них Гучковы становятся промышленниками российского масштаба. Отметим, что при жизни Ефим Гучков активно занимался не только бизнесом, но и общественно – политической жизнью. Ещё в 1830 году он стал попечителем московских холерных больниц. Гучков принимал активное участие в создании больниц и школ для детей, чьи родители умерли от холеры в Москве. В начале 1840-х годов на его фабрике образована школа для мальчиков. В 1852 году Гучков избирается членом Совета Московской практической коммерческой академии, в 1858 году становится московским городским головой. Ефим Гучков умер, находясь на этой должности.
Старообрядцам, очевидно, был присущ консерватизм как сознательное, методичное следование традиции. Стремление сохранить во всей полноте древнерусские религиозные традиции стало доминантой их мировоззрения. В тоже время староверы приняли активное участие в модернизации. Они, стремясь всеми силами сохранить традицию, претворили своеобразный консервативный проект экономической модернизации.
Константин Барановский