Я училась в советские времена. И чтоб там ни говорили о них сегодня, я им благодарна за детство. Оно у меня получилось бодрым, умным, самостоятельным, трудовым. У меня была Родина. Я понимала, что хорошо, а что плохо. Что можно, а что нельзя. Мне хотелось быть человеком. Я научилась чувствовать, понимать, уважать других людей. В этом огромную роль сыграла школа. Наших учителей я вспоминаю с тем редкостным вдохновением, с каким мы помним самое светлое, что выпало в жизни.
Учительница математики Клара Львовна в памяти сердца занимает особое место.
Но расскажу по порядку.
Училась я в женской одесской школе. Время послевоенное, дети недоедали. Милосердная школа подкармливала нас бесплатными завтраками-обедами, но ей было трудно заставить ослабленного ребёнка хорошо шевелить мозгами. Многие плохо соображали. Арифметика в классе была нелюбимым предметом. И мы просто боялись учительницу арифметики. Влетая в класс, она с самой двери рычала: «Открыли тетради!» и, ураганом промчавшись вдоль парт, проверяла наши домашки, сыпля налево-направо колы и двойки своим красным карандашом, похожим на орудие палача. После её пробежки четверть класса ревела, уткнувшись личиком в парту.
В пятом классе арифметика перелилась в математику, сменились учителя.
И помню, как замерли мы и напряглись, когда прозвенел звонок перед уроком математики.
Вместо новой "училки" мы ждали что-то ужасное.
Дверь открылась. Вошла простоватая тётка в серой виды видавшей вязанной кофте и синей юбке. Прошла к учительскому столу, на ходу небрежно махнув рукой:
- Садитесь, садитесь… -- Мол, садитесь-садитесь, не рисуйтесь хорошими, знаю, какие вы ангелы. И тут же, не дав нам расслабиться, доложила. -- Меня зовут Клара Львовна. Откроем тетради, порешаем примеры, вспомним кое-что из прошедшего материала.
Весь урок мы решали примеры и вспоминали, а она ходила между рядами, посматривая в тетради, вслух подправляя чьи-то ошибки, обращая на них внимание класса. Не было ни угроз, ни красных карандашей. Мы удивились. А многим просто понравилось вот так по-новому поработать: без насилия, страха и вместе.
Но мои личные отношения с Кларой Львовной начались в жанре трагедии.
Тут самое место заметить, что я математику обожала. Любовь к ней возникла во мне задолго до школы, когда я часами могла ковыряться во всяких загадках, шарадах, ребусах и хитроумно закрученных металлических закорлючках. Привыкшая шевелить мозгами с раннего детства, в школе задачи по арифметике я щёлкала будто семечки. Азартно участвовала в конкурсах-олимпиадах. И, когда Клара Львовна появится в нашем классе, я была уже звездой на математическом небосклоне.
Как покажут события, Клара Львовна на всю катушку использует мой талант на благо класса.
Но надо сказать ещё то, что в классе к этому времени сложилась традиция. Когда какую-нибудь из девчонок вызывали к доске, она, обречённо шлёпая мимо меня, на ходу кулачком стучала в моё плечо. Подавая сигнал не зевать, следить за её ответом, подсказывать. Можно считать, что подсказывать было первой моей профессией.
Клара Львовна быстро открыла мою специальность.
- Девочка с третьей парты, - попросила она, встань, пожалуйста. Как зовут тебя?
- Лида.
- А!.. Это ты у нас знаменитость? Отлично! - Мне польстило её восхищение и то, что я знаменитость. Но Клара Львовна тут же предупредила: - Ещё раз подскажешь, Лида, – поставлю двойку.
Её виды видавшая серая кофта и вот это простое-лёгкое к нам обращение, будто мы были личные её дети и разговаривать с нами можно было вот так спокойно-открыто и по-домашнему, ввели меня в заблуждение. Мне показалось, такая простецкая тётка не способна быть строгой и ставить двойки. Но я глубоко ошиблась. Очень скоро слово своё математичка сдержала и, поймав меня на подсказке, двойку влепила, дружелюбно напомнив:
- Я тебя, Лида, предупреждала.
Для меня – знаменитости – двойка по математике была таким унижением, за какое стоило отомстить. И я отомстила. Стала подсказывать, не таясь. Мстительно понимая, что двоек не хватит на все подсказки. Клара Львовна, видимо, поняла, что я объявила войну. Но – не беря пример с сегодняшних президентов - на рожон не полезла, а, уличив меня на подсказке, миролюбиво сказала:
- Встань, Лида, подсказывай вслух, а мы будем слушать и следить за твоим ответом.
Да, она любила втянуть весь класс в общую работёнку.
Девчонки бдительно стали следить за моими ответами.
С этого раза и началось. Если кто-то застрял у доски надолго, Клара Львовна ткнёт в меня пальцем и я подымалась подсказывать вслух. И что меня удивило? Она ни разу меня не спросила, знаю я или нет. Будто была уверена, что я не знать – не могла.
Её вера меня возвысила и взбодрила. Дома, роясь в учебнике, я искала задачи трудней, не по программе. Копаться в математических лабиринтах, не подвести доверие Клары Львовны стало моей обязанностью и удовольствием.
Заодно своим удовольствием я считала необходимым обслуживать тех, кто не тянул математику.
И, так как подсказки уже оказались неэффективными, мы с девчонками произвели рокировку, и моей соседкой по парте оказалась Милка - «тупиха». Такой кличкой класс её наградил за полную глухоту к математике. А я Милку ужасно жалела. И хитрость наша стала давать плоды. На контрольной по математике, решив свой вариант, я успевала решить задачу из варианта Милки, вытягивая её хотя бы на тройку.
Но думаю, Клара Львовна видела хитрости и похитрей и умела их разгадать.
И вот однажды, раздавая контрольные после проверки, она задержала Милкин листочек и говорит:
- Как ты думаешь, Лида, ты помогаешь Миле, решая её контрольную? - Я пристыженно промолчала. А она подошла к нашей парте, опустила контрольную перед Милкой, договорила. – Я ей поставила тройку. Чтоб вас не расстроить. Но Мила на тройку не тянет. Если хочешь помочь подружке, так помоги, поработай с ней.
Так появилась вторая моя профессия. Учителя математики. Началась она с Милки. А скоро подсели другие девчонки. И, когда в нашей группе собралось семь человек, в классе после уроков нам разрешили добавить «дополнительный час», для желающих заниматься уроками вместе. Может кому-то покажется странным, но, обучая друг друга, дети имеют возможность без напряжения покопаться в трудной задаче, и от наших общих детских занятий даже тупиха Милка превращалась в антитупиху.
Но случилось ещё и более важное. Мы ощутили вкус к математике. Математика из изгоев превратилась в любимый предмет. Это случится не сразу. Но все равно случится.
А с Кларой Львовной у нас получилось так.
Однажды она начала урок предложением:
- Откроем учебники и порешаем одну задачу на всех. Я тоже потренируюсь. Учитель должен учиться. Поехали!
И мы поехали. Когда я доехала до конца, робко спросила:
- И какой ответ у вас получился?
- Уже решила?! – Вскрикнула Клара Львовна, подлетела ко мне, пробежала глазами по моему листочку и вдруг объявила: - Я состарилась, дети! Лида меня обогнала!
Класс всполошился. Кто-то хихикнул. Кто-то пискнул:
- Неправда! Не постарела!
– Вы правы, не будем меня жалеть! – согласилась учительница. – Когда среди нас растёт Лобачевский, мы с вами не зря работаем, нам есть, чем гордиться! - Она опустила ладонь на мою голову. Я ощутила запах виды видавшей вязанной кофты и почему-то меня потянуло заплакать.
А класс очарованно замер: нас никогда так здорово не хвалили.
Это было голодное-бедное, послевоенное время. Мы, дети. росли как трава, у многих не было ни школьной формы, ни папы. Нами никто не гордился. Некогда было. Страна тянула себя из развалин. И наши родители, видно, знали, что нечего им сюсюкать с детьми, дети в хороших руках…
P.S. Закончив школу, я уехала в Ленинград, поступила в университет на отделение журналистики. Домой заглянула после второго курса. Кого бы ни встретила из школьных знакомых, все меня поздравляли, считая, какая я молодец, пробилась в такой замечательный вуз. А вот бывшие одноклассницы, смеясь мне сказали, как Клара Львовна, узнав, что я подалась в журналисты, сказала: «Передайте Лиде, чтоб мне на глаза не попалась. Встречу её – убью»».
Не убила.
Не встретились.
А я даже рада. Мне и сегодня было бы стыдно встретиться с ней, став каким-то там журналистом-писателем, а не Лобачевским. Хотя думаю, привычку писать откровенно и просто, а заодно по-домашнему, как собственным детям, предлагать своему читателю творить разумное, доброе, вечное - я обрела не без влияния Клары Львовны.